вдали от нас.
И снег идет из чистой высоты,
ложась на землю яркой белизною.
Молчишь, смеешься, говоришь со мною,
что б ни сказала — понимаешь ты.
Вернуться к людям
через столько лет
разлуки с ними,
быть самой собою
здесь, на земле, где небо голубое,
зеленая трава
да белый снег…
Заговорить на чистом языке,
таком знакомом
и таком понятном…
Земля травою оглушает мятной
и светом,
растворившимся в снежке.
Привстать на цыпочки,
поцеловать
твое лицо
и снова стать счастливой.
Снежок в руке растает сиротливо,
трава взойдет — следы твои
ровнять.
И все же вместе мы,
трава и снег.
Растаяв, замерзая, зеленеем.
Немеем мы…
И счастья не имея,
сумеем на погоду не пенять.
Здесь, на земле,
и любим, и живем,
и радоваться ей не перестанем.
Здесь, на земле,
мы, падая, взлетаем.
Здесь, на земле,
мы плачем и поем.
* * *
Есть у души свой календарь —
Свои зима, весна и лето.
У них особые приметы,
И мне ни капельки не жаль,
Что зелень торжествует где-то,
А надо мной в дрожащем свете
Куржавит, бесится февраль.
По мне — для всех сейчас звенит
Апрель,
Беспечный и ручьистый.
И песня тихая лучисто,
Как птица, впаяна в зенит.
И все удачливо, как встарь,
Когда не ранили потери…
Веду в душе свой календарь,
В котором лишь одни
Апрели.
НАДПИСЬ
У насыпи — щит из фанеры.
Веселая надпись на нем:
«Увольте меня в пионеры,
Когда в Пионерный дойдем!»
Внизу резолюция: «Стоит!»
Совет: «Хватит ваньку ломать!»
Догадка: «Дорогу построить —
Да это же мир повидать!»
Такая, наверно, эпоха:
Из теплых краев
и квартир
Бросается юность в дорогу —
На север —
осваивать мир.
Вдали от домашней опеки,
Где втрое работа трудней,
Она припадает навеки
К земле материнской своей.
Она прикипает к работе,
Суровой, как эта земля,
Где самая главная льгота —
Проверить на прочность себя.
Проверить, добраться до сути,
Почувствовать прочность корней…
В тайге, из ее малолюдья,
Все в мире намного видней.
Ясней и понятней все в мире —
Что было и что впереди…
Могучее сердце Сибири
Забилось у многих в груди.
Поэтому, право же, стоит
Припомнить и верно понять
Ту надпись: «Дорогу построить —
Да это же мир повидать!»
* * *
Летит пчела над разнотравьем пестрым,
Работою своей увлечена.
Парит над лугом невесомый воздух.
Гудят цветы, испитые до дна.
И все вокруг наполнено покоем.
И все вокруг работою живет —
И вышка нефтяная над тайгою,
И на пчелу похожий самолет.
* * *
Я не люблю столичные набеги,
когда, задорно сглатывая пыль,
приезжие толкуют про успехи,
а сами ищут: где она, Сибирь?
Когда Сибирь — сплошное глухоманье,
страна диковин, щедрости святой.
Леса и нефть. Большие расстоянья.
Модерн, посеребренный стариной.
Сибирь узорней, шире, многоцветней.
Она, как дом о тысячу дверей.
С налету, без тропинки заповедной,
в два счета можно заблудиться в ней.
Обманчива своею простотою,
она откроет сердце лишь тому,
кто испытал,
кто помнит, что такое
быть у любимой первый раз в дому…
С любых широт стремлюсь всегда
к Сибири,
в старинный город, вставший средь тайги.
Тебе, Сибирь,
себя мы посвятили.
Тебе — непосвященные стихи.
ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ
При свете дня
нет света у огня.
Но стоит одному померкнуть свету,
В два света загорается другой.
Он — память,
опаленная войной.
Он — образ всех, погибших за
Победу.
О сколько вечных
памятных огней
Горит сегодня на земле повсюду!
И замирают люди на минуту
Перед огнем истории своей.
