Солдат вошел в избу. Жены нет. Есть девочка Аленушка. Пропускаю начало, добрую половину стихотворения:
«А дочь ты чья?» Молчит… «Ничья. Нашла маманька у ручья. За дальнею полосонькой, Под белою березонькой». «А мамка где?» «Укрылась в рожь. Боится, что ты нас убьешь…» Солдат воткнул в хлеб острый нож, Оперся кулаком о стол, Кулак свинцом налит, тяжел. Молчит солдат, в окно глядит Туда, где тропка вьется вдаль. Найденыш рядом с ним сидит, Над сердцем теребит медаль. Как быть? В тумане голова. Проходит час, а может, два. Солдат глядит в окно и ждет: Придет жена иль не придет? Как тут поладишь, жди не жди… А девочка к его груди Прижалась бледным личиком, Дешевым блеклым ситчиком. Взглянул: у притолки жена Стоит, потупившись, бледна… «Входи, жена! Пеки блины. Вернулся целым муж с войны. Былое порастет быльем, Как дальняя сторонушка. По-новому мы заживем, Вот наша дочь — Аленушка!»
Всякий раз, перечитывая это стихотворение, я испытываю нечто, случающееся со мною в живой жизни, а не от встречи со словесностью. От Михаила Зенкевича такого не ждали, сказать по правде, ничего уже не ждали:
люди быстро привыкают к несправедливой молве о человеке. Но на пустом месте такое произведение появиться не могло. И — верно, мы теперь узнали, что существует созданный поэтом солидный корпус стихов, есть проза — мемуарный роман «Мужицкий сфинкс» (название восходит к Ивану Сергеевичу Тургеневу; создавался в 1921–1928 гг.).
В беседах наших то и дело прорывались меткие характеристики людей, пережитое, прочувствованное, понятое-непонятое. Но Зенкевич одергивал себя. Я ждал от него прямой мемуарной книги. Он написал беллетризованные мемуары. Вот как он сам объясняет, почему поступил так, а не иначе:
«Зачем понадобилось автору идти самому и манить за собой читателя по горячечной пустыне сыпнотифозного бреда к оазисам живой действительности? Что особенного хотел сказать автор своей вещью и почему он выбрал столь странную форму разговора с читателем?
Ответ не должен быть однозначным. Пользуясь приемом бредового смешения событий в искаженной перспективе времени, автор выплескивает из глубинных тайников души до отчаяния близкие образы, давно канувшие в Лету.
И потом: кто осудит горячечного больного, если в неясном для окружающих бреду он скажет заветное, дорогое? Одни презрительно усмехнутся, другие не поймут, но, может, найдутся и такие, кому „тени далекие“ проникнут в душу, разбудят любовь и печаль».
Автор здесь не называет милых его сердцу имен. Такие были тогда времена и нравы. Рукопись романа Зенкевич дал Фадееву для прочтения и, возможно, для рекомендации в печать. Фадеев ответил:
«Первая часть никак не увязывается со второй. Разнородные, разнохарактерные они какие-то, — заключил он. — Никакой связи нет между ними. Да и зачем все эти Гумилевы, Пуришкевичи, Распутины, Ахматовы?.. Нельзя это печатать! Иное дело — вторая часть, „деревенская“. Свежо, со вкусом! Давай выделим в одну книгу, доработаем и тогда с ходу пойдет!»
Конечно, Михаил Зенкевич испытывал мощное давление агитпропа. В лице А. Фадеева агитпроп требовал, чтобы в романе «Мужицкий сфинкс» были оставлены только «деревенские» главы, а главы «акмеистические», «петербуржские», «урбанистические» удалены.
«С этим предложением, — пишет Михаил Зенкевич, — автор не мог согласиться. В отличие от маститого рецензента, он видит нерасторжимую связь между всеми частями книги. В том числе между средой «Аполлона», петербургских литературных ресторанчиков, «посмертной» встречей Распутина и Пуришкевича с «мирским испольщиком» Семеном Палычем, его «ладанкой с зерном», заводом «Серп и Молот» и разгадкой тургеневского «мужицкого сфинкса».
Михаил Зенкевич в свое время познакомил с рукописью Анну Ахматову. Я не знал об этом. Об этом сообщил мне внук поэта, деятельно и серьезно занимающийся наследием деда. Анна Андреевна тогда сказала:
«Какая это неправдоподобная правда!» Автор и героиня романа понимали друг друга… Среди сравнительно недавно (1991) опубликованных стихов я прочитал «Надпись на книге», подаренной автором Анне Ахматовой и упомянутой мною выше («Сквозь грозы лет»):
Тот день запечатлелся четко Виденьем юношеских грез — Как на извозчичьей пролетке Ваш «Вечер» в книжный склад я вез С моею «Дикою порфирой»… Тот день сквозь северный туман Встает, озвучен, осиян Серебряною Вашей лирой.
Под «Надписью на книге» дата — 8 декабря 1962 года. Та же книга подарена была мне в том же году. Это непримечательное для других совпадение во времени лично для меня ценно и важно. Кроме того, оно как бы закольцовывает мою попытку вспомнить о поэте и поразмышлять над его тайной.
Помнится, однажды Михаил Александрович сказал мне: «Ничто так трудно не исправляется в России, как репутация. Можно сказать, вовсе не исправляется. Если уж привыкли к тебе как к переводчику, положи на стол достойнейшую книгу оригинальных произведений, все равно тебя будут именовать переводчиком…» Не уверен в буквальности высказывания, но за точность мысли могу поручиться. Наступила пора, когда мы можем внимательно прочитать полновесную книгу бесцензурного поэта и открыть его сначала для себя, а затем и для русской литературы XX века.
И вот теперь я хотел бы назвать еще одну причину молчания Михаила Зенкевича. Ее можно обозначить, думается, так. Не все, что пишется по горячим следам событий, бывает воспринято современниками, тем более, когда мир разламывается и люди оказываются по разные стороны баррикады. Слову нужно дождаться читателя, способного не судить, а понять автора, обстоятельства, в которых он творил, и те вопросы, на которые он мучительно искал ответа. Ответить на них тогда он не смог. Сможем ли мы это сделать сегодня?
Читая Михаила Зенкевича, будем же размышлять над вопросами, которые он адресует и нам «сквозь грозы лет». Разгадывая тайну его молчания, мы, быть может, разгадываем и самих себя, и время, в которое живем. И вместе с тем определяем свое поведение в нашей нынешней жизни и находим те нравственные опоры, на которых держится сама жизнь.
Лев Озеров
Михаил Зенкевич:
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Сборник стихов "Под мясной багряницей":
Сборник Михаила Зенкевича "Под мясной багряницей", объединяющий 63 его стихотворения 1912-1918 гг. не был издан. Поэт хотел издать "Под мясной багряницей" и "Дикую порфиру"(стихи 1909-1912 гг.) под общим заглавием "Порфибагр" (название происходит от слов "порфира" и "багряница") , но замысел не был осуществлен.
Сборник стихов "Под мясной багряницей" включает в себя 4 тематических раздела:
Под мясной багряницей
Любовный альбом
Дары календаря
Проводы Солнца
Книги Михаила Зенкевича (прижизненные издания):
Дикая порфира (1912)
Четырнадцать стихотворений (1918)
Лирика (1918-1921)
Пашня танков (1921)
Под пароходным носом (1926)
Поздний пролет (1928)
Машинная страда (1931)
Избранные стихи (1932)
Избранные стихи (1933)
Братья Райт (1933) из серии ЖЗЛ (1933)
Набор высоты (1937)
Из американских поэтов (1946)
Сквозь грозы лет (1962)
Поэты ХХ века (1965)
Американские поэты в переводах М. Зенкевича (1969)
Избранное (1973)
Неизданные:
Под мясной багряницей (стихи 1912-1918)
Со смертью на брудершафт (стихи 1916-1924)
Порфибагр (стихи 1909-1912)
Кроме того М. З. были созданы некоторые беллетристические произведения: Мужицкий сфинкс, На стрежень, Торжество авиации.
Некоторые даты:
1886 г 21 мая (новый стиль) в селе Николаевский городок Саратовской губернии в семье преподавателя математики Мариинского земледельческого училища, коллежского советника А. О. Зенкевича и гимназической учительницы Е. С. Зенкевич ( Нещеретовой ) родился сын Михаил.
1973 г 14 сентября скончался Михаил Зенкевич. Могила поэта находится на Хованском кладбище в Москве.
«О полюс! — город твой влечется вновь к тебе»
(фр.; пер. В. Брюсова).
Идущие на смерть (лат.).
Здравствуй! (лат.) (Из обращения римских гладиаторов к императору перед боем: «Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть тебя приветствуют!»)
«Христос воскрес!» (нем.).
В парадном платье (франц.) — из стихов Альбера Самена (1858–1900)
Из книги Зенкевич М. А. Сказочная эра: Стихотворения. Повесть. Беллетристические мемуары/Сост., подготовка текстов, прим., краткая биохроника С. Е. Зенкевича;
Вступ. ст. Л. А. Озерова. — М.: Школа-Пресс, 1994.— 688 с. (Серия «Круг чтения: школьная программа»). ISBN 5-88527-075-9
