Долой отсюда, политики, литераторы,
Мирные коммерсанты, полиция, девочки, их партнеры,
Все это - буква, несущая смерть, не дух, дарующий
жизнь.
Однако дух, дарующий жизнь в сей миг,- это Я!
Ничьему бы сыну... не пересечь мне дорогу!
Дорога моя - бесконечно куда-то наружу,
пока не дойду до конца!
Способен ли я дойти до конца или нет, это тебе
неизвестно,
Также и мне и, видимо, Богу, моему чувству
Бесконечности...
Впрочем, вперед!
Шпоры в бока!
Вот они, шпоры, я - собственный конь,
на себя же сажусь,
Ибо я по собственной воле сливаюсь субстанцией
с Богом,
Чем угодно могу быть, также ничем или чем-то,
Как пожелаю... И дела нет никому...
Безумие, бешенство! Можно прыгать и можно
визжать,
Рычать, и реветь, и скакать, и стоять на макушке,
всем телом вопить,
Вцепляться в колеса повозок, бросаться под них,
Лезть под хлыст, который щелкнет вот-вот;
Быть сукою всем кобелям,- вот их-то не хватит,
Быть в каждой машине рулем,- но скорость
имеет предел,
Быть расплющенным, брошенным, кинутым,
конченым,
Танцуй же со мною, Уолт, не от мира сего, в ярость
впади,
Прыгай со мной на батуте, к звездам лети,
Падай на землю без сил,
Вместе со мной налетай на стены,
Разрывайся в клочья вместе со мной,
Во всем, для всего, в круговерти всего, безо всего
вообще,
Словно абстрактная бездна Мальстрима в глубинах
души...
Да! Так пойдем же вперед!
Даже если Бог не позволит, все же пойдем...
Безразлично...
Вперед, все равно для чего...
Бесконечность! Вселенная! Предел без предела!
Отчего бы не так?
(Дай-ка галстук сниму, расстегну воротничок.
Гибнет энергия цивилизации на колесе захлестнутой
шеи...)
Пойдем же теперь, да, я уже шагаю вперед.
В факельном-марше-по-всем-городам-Европы,
В великом военном марше, где коммерция вместе
с досугом,
В великом забеге, в большом восхожденье, в спуске
отвесном
С криком и прыганьем - я далеко не один
Прыгаю, чтобы тебе вознести хвалу,
Мычу, чтобы тебя восхвалить,
Все оковы снимаю с себя, прыгаю, делаю стойку
на темени, даже на сальто способен, чтобы тебя
восхвалить!
Посему обращаюсь к тебе:
Мой каждый стих - прыжок, мой каждый стих
скачок, судорога порою,
Каждый мой стих - истерическая атака,
Каждый мой стих - коренник для повозки нервов
моих.
Падая, я вдохновляюсь,
Я неважно умею дышать, но падаю прямо в экстаз,
Стихи мои суть невозможность взорваться во имя
жизни!
Откройте все окна!
Взломайте все двери!
Надвиньтесь, дома, на меня!
Я хочу быть свободен и на воздухе жить.
Я хочу, чтоб гримасы мои отделились от тела,
Как дождь, сбегать я по стенам хочу,
Пусть на широких дорогах топчут меня, словно камень,
Как тяжелое нечто, я в море хочу потонуть,
Сладострастьем объят, мне, впрочем,
уже недоступным!
Не желаю замков на дверях!
Не желаю щеколд на комодах!
Я желаю мешать, на дороге торчать, быть без цели
таскаем,
Я хочу быть безумною частью кого-то, чего-то
вовсе чужого,
Я хочу ни за грош мозоли коленей отдать,
Я хочу быть брошенным в море,
Пусть для меня отыскался бы дом непотребный,
Только не быть бы вовеки сидящим, спокойным,
Только бы не остаться всего лишь пишущим эти стихи!
Да сгинет прерывистость в мире!
Да возникнет взаимокасание всех вещей, всех материй!
Пусть души физических тел торжествуют
Не только физически, но эстетически!
Я желаю летать и падать с огромных высот!
Я желаю быть брошен подобно гранате!
Задержаться неведомо где... Быть несомым
до каких-то пределов...
Абстракция, апогей - в конце и меня и всего!
Истерия железных моторов!
Эскалатор, взносящийся вверх, без ступенек!
Гидравлический пресс, разрывающий напрочь
гнилое нутро!
Пусть оденут мне на ноги цепи - я их разобью!
Разорву их зубами, чтоб десны кровоточили,
Мазохистская радость, кровавые спазмы,
доказательство жизни!
Моряками я взят под арест,
В темноте мне руки связали,
Я сознанье на время теряю,
Вытекает душа из меня прямо на карцерный пол,
И сверчок невозможный стрекочет, злоба моя.
Что же, прыгай, скачи, закуси удила,
Докрасна-раскаленный-Пегас моих тревожных
томлений,
Ну и место судьба отыскала моя на колесах моторов!
ВСЁ НА СВЕТЕ УОЛТ:
Дверь - для всего!
Мост - для всего!
Дорога - всему!
Всеядна душа твоя,
Она - и птица, и рыба, и зверь, и женщина,
и мужчина,
Она двоекратна там, где встречаются двое,
Она однократна, если двое слиты в одно,
Она - пространство, стрела или луч,
Объятие, связь, Техас, Каролина, Нью-Йорк,
Бруклин по вечерам,
Бруклин - чтобы бродить и чтоб возвращаться!
Свобода! Цель - демократия! Двадцатый век впереди!
Вам! Бам! Вам! Вам!
БАМ!
Ты был, ты видел, ты слышал,
Ты - подлежащее, ты - дополнение, активный,
пассивный залог,
Везде и повсюду - ты,
Круг, замкнувший возможности чувства,
Путевая отметка всего, что возможно в природе,
Бог-Преградитель всего, что возможно представить
это именно ты!
Ты - час,
Ты - Минута,
И ты же - Секунда!
Ты - вмешавшийся в дело чужое, раскрытый,
ушедший,
Вмешательство, освобожденье, раскрытье, уход,
Штемпель на каждом письме,
Имя в адресе каждом,
Товар адресованный, но возвращенный с пути...
Поезд людских ощущений, с душой,
измеряемой скоростью в час,
В минуту, даже в секунду. БАМ!
Сейчас я почти что мертв, и вижу особенно ясно,
Великий Освободитель, как я покорен тебе.
Без сомнения, личность моя - конечна.
Я это постиг, ибо высечь из камня она захотела себя,
захотела сказать обо многом,
Однако сегодня назад я взглянул и обрел лишь
тоску
Спокойствия мне твоего не дано для меня самого,
А ты - свободен, ты - изукрашен Великою Ночью.
Возможно, что не было роли совсем никакой у меня
на земле.
Для тебя я устрою триумф
Оглушительный и не сравнимый ни с чем,
Весь стук инструментов Вселенной людской,
Все возможности всех эмоций,
Все формы, все мысли,
Колеса, рули и поршни души - все для тебя.
Вот что я кричу для тебя,
И меня расслышать нетрудно даже в свите твоей
При том, что я изъясняюсь то метафизично,
то очень понятно,
Ибо таков беспорядок вещей, в природе лишенных
связи.
Славься, будь многократно здоров, живи,
незаконный сын Аполлона,
Любовник бессильный и страстный всех девяти харит,
Фуникулер олимпийский - к нам и к Олимпу от нас.
Не знаю ничего. И для чего, не знаю,
Жизнь, слава и любовь. Познать не удалось,
И почему событие сбылось
Или история, та или же иная.
Я пуст, я одинок. Так что же происходит?
Ни прежде, ни потом, что было - все прошло.
Мгновения, ступая тяжело,
Не глядя на меня, мимо меня проходят.
Раздумывать? Не верю я мыслишкам.
Сон в тягость мне. Я долго не засну.
Отброшу книгу, чуть в нее взгляну.
А чувственность известна слишком, слишком.
Быть ирреальной тенью на стене,
Такой же ирреальной,
Персонажем
Нелепого романа и миражем,
Быть сном, быть трансом остается мне.
УЖЕ УСТАРЕВШИЙ СОНЕТ
О Дейзи, как только умру, должна ты
Сказать моим друзьям, что ты скорбишь,
А если ты душою покривишь,
Раскаиваться, право же, не надо.
Потом из Лондона отправься в Йорк скорей
(Ты родилась - я часто слышал - в Йорке,
Но это все обман и отговорки)
И расскажи о гибели моей
Мальчишке бедному. Лишь с ним был счастлив я,
О чем ты не имела представленья.
Он вести тоже не предаст значенья.
И Сесили пусть знает про меня,
Что верила спроста в мое величье...
Пусть гром разит всех в мире без различья!
Если ты хочешь кончить с собой, почему
ты не хочешь кончить с собой?
Ну что же ты! Я так люблю и смерть и жизнь,
Но, решись я кончить с собой, я бы кончил с собой...
Ну, решайся, если можешь решиться!
Что тебе чередование фантомов,
Называемое нами миром?
Кинолента дней, представленная
Актерами ложноклассической школы?
Бесконечно кружащийся калейдоскоп?
Что тебе твой внутренний мир, который
так и остался для тебя неизвестным?
Может быть, убив себя, ты его наконец познаешь...
Может быть, кончив, ты начнешь...
Так или иначе, если ты утомлен бытием,
Утомление должно быть благородным,
И не следует, подобно мне, воспевать жизнь во хмелю
И приветствовать смерть в литературе!
Ты необходим? О ничтожная тень, именуемая родом
людским!
Необходимых нет, и ты не необходим никому...
