«Когда её запел хор, когда припев подхватили высокие женские голоса, мурашки побежали по телу: хорошая песня, мужественная, раздольная, волнует по-настоящему... Четвёртого октября 1942 года мы снова в родной Москве. Впервые здесь хор исполнил «Ой, туманы, мои растуманы». Слушатели принимали с энтузиазмом... И песня звучала как молитва, как клятва, как надежда».
Ой, туманы, мои растуманы,
Ой, родные леса и луга!
Уходили в поход партизаны,
Уходили в поход на врага.
На прощанье сказали герои:
«Ожидайте хороших вестей!»
И по старой Смоленской дороге
Повстречали незваных гостей.
Повстречали - огнём угощали,
Навсегда уложили в лесу
За великие наши печали,
За горючую нашу слезу.
С той поры, да по всей по округе
Потеряли злодеи покой.
День и ночь партизанские вьюги
Над разбойной гудят головой.
Не уйдёт чужеземец проклятый,
Своего не увидит жилья.
Ой, туманы, мои растуманы,
Ой, родная сторонка моя!
В ЛЕСУ ПРИФРОНТОВОМ
муз. М. Блантера, сл. М. Исаковского
Один из авторов песни «В лесу прифронтовом» поэт Михаил Исаковский рассказывает:
«Стихи написаны на Каме, когда шёл второй год войны. Работая, представил себе русский лес, чуть-чуть окрашенный осенью, тишину, непривычную для солдат, только что вышедших из боя, тишину, которую не может нарушить даже гармонь.
Послал стихи старому товарищу Матвею Блантеру (с ним создавали «Катюшу»). Спустя несколько месяцев, услышал по радио, как «В лесу прифронтовом» исполняет Ефрем Флакс».
Речь здесь идёт о том времени, когда Михаил Исаковский работал в Чистополе Татарской АССР. Туда осенью 1941 года была эвакуирована группа московских литераторов и артистов с их семьями. На фронт Исаковского не взяли по причине слабого зрения, но вместо него воевали и метко разили врага строки его стихов и песен.
А вот как об этом эпизоде рассказывал композитор Матвей Блантер:
«Стихи «В лесу прифронтовом» написал Михаил Исаковский. Большой поэт, с которым мы много лет работали вместе. Исаковский был очень больной человек - катастрофически терял зрение. Пришлось эвакуироваться. Представьте себе: сидит он там в Чистополе, с детьми, женщинами. И мучается от сознания своей беспомощности. И, как ему кажется, бесполезности. А друзья воюют: Твардовский, Симонов, Сурков ...Я хотел, как и все наши композиторы, уйти в ополчение, но был командирован на Всесоюзное радио.
И вот в 1942 году получаю от Исаковского письмо: «Матвей, я написал стихи. Может, этим обеспечу хоть какое-то участие в войне...». С первых же фраз было ясно - стихи стоящие. Так появился вальс «В лесу прифронтовом...
В лирических песнях, которые мы писали во время войны с Исаковским, нам хотелось дать возможность солдату «пообщаться» с близкими, высказать сокровенные думы свои, высказать их подруге, невесте, жене, находившимся где-то за тридевять земель, в далёком тылу».
Матвей Блантер, приняв за точку отсчёта старинный вальс А. Джойса «Осенний сон», создал замечательную, необычайно выразительную и оригинальную мелодию, удивительно точно выразившую основную идею стихотворения Исаковского «В лесу прифронтовом». Эту замечательную песню можно по праву назвать лирическом гимном солдатской душе и его верности долгу.
Как только песня прозвучала по Всесоюзному радио, в редакции раздался телефонный звонок из одного из московских госпиталей. Звонил находившийся там на излечении солдат:
- Гармонист, что «Осенний сон» играл, я был! Фамилию автора не расслышал, наверное, из наших бойцов. Неужели нет? Откуда же он про меня знает? Словно всю войну рядом...
Безусловно, этот звонок солдата был лучшей похвалой авторам песни. Блантер получал много писем от фронтовиков как в годы войны, так и после неё. Вот выдержка из одного такого письма:
«Чем дальше уходит от нас война, тем дороже и ближе становится для нас, фронтовиков, эта песня. Когда я слышу мелодию вальса «В лесу прифронтовом», память возвращает меня в сорок четвёртый год. В землянке полным-полно раненых. Подтаскивают ещё - идёт бой...
«Не спите, вам нельзя спать», - тормошит меня санинструктор Галя. - Заснёшь - и не проснёшься. Разговаривайте, пойте что-нибудь». И я затянул любимое «Так что ж, друзья, коль наш черёд, да будет сталь крепка». Как уж я пел, естественно, не знаю. Очнулся после операции в госпитале, сосед смеётся: «О, солист глаза открыл».
С берёз неслышен, невесом
Слетает жёлтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь, басы
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы,
Товарищи мои.
Под этот вальс весенним днём
Ходили мы на круг,
Под этот вальс в краю родном
Любили мы подруг.
Под этот вальс ловили мы
Очей прекрасных свет,
Под этот вальс грустили мы,
Когда подруги нет.
И вот он снова зазвучал
В лесу прифронтовом,
И каждый слушал и молчал
О чём-то дорогом.
И каждый думал о своей,
Припомнив ту весну,
И каждый знал: дорога к ней
Ведёт через войну.
Пусть свет и радость прежних встреч
Нам светят в трудный час.
А коль придётся в землю лечь,
Так это ж только раз!
Но пусть и смерть в огне, в дыму
Бойца не устрашит,
И что положено кому –
Пусть каждый совершит.
Так что ж, друзья, коль наш черёд –
Да будет сталь крепка!
Пусть наше сердце не замрёт,
Не задрожит рука!
Настал черёд, пришла пора,
Идём, друзья, идём!
За всё, чем жили мы вчера,
За всё, что завтра ждём!
С берёз неслышим, невесом
Слетает жёлтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь, басы
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы,
Товарищи мои.
СЕРЖАНТ
муз. М. Сидрера, сл. Я. Тайца
В настоящее время песню «Сержант» могут помнить лишь те, кому уже за 70. Между тем было такое время, когда, начиная с 1942 года, её знали буквально все - и взрослые, и дети, и на фронтах, и в глубоком тылу. Своей популярностью песня была обязана удачным сочетанием до предела простых и легко запоминающихся стихов с такой же простой, но привлекательной мелодии.
Историю создания песни «Сержант» мы разыскали в воспоминаниях автора её мелодии - Михаила Сидрера.
«Она была написана мною вскоре после того, как в армии было введено это воинское звание. Я в это время находился в Новосибирске, писал музыку для радио, для фронтового филиала Ленинградского театра имени Пушкина и Ленинградской филармонии, которые в ту пору были там в эвакуации, для ансамбля песни и пляски Сибирского военного округа.
Однажды на радио подошёл ко мне писатель Яков Тайц и показал эти стихи. Мне они настолько понравились, что буквально через десяток минут после их прочтения я сочинил мелодию, а на следующий день написал сопровождение к ней. Такая быстрота сочинения вовсе неудивительна. Ведь атмосфера тех дней была пропитана грозовым дыханием войны, и каждый старался как можно быстрее и лучше сделать всё возможное и от него зависящее, чтобы помочь скорейшей победе над врагом.
В это время на Новосибирском радио была организована передача «Огонь по врагу!». Активными её участниками были артисты Ленинградского театра имени Пушкина Александр Борисов и Константин Адашевский, обращавшиеся регулярно к радиослушателям от имени своих героев - весёлых и неунывающих красноармейцев Шмелькова и Ветеркова. Они сообщали и комментировали сводки с фронта и пели дуэтом песни. Аккомпанировал им талантливый баянист-самородок Иван Иванович Мананъин.
Помню, как услышав «Сержанта», они тут же забрали у меня эту песню и вскоре исполнили её в одном из своих выпусков передачи. На радио стали приходить письма с просьбами о её повторении. «Сержанта» подхватили и запели в строю воины-сибиряки».
В послевоенные годы песня «Сержант» ещё долго была строевой песней пионерских отрядов.
