Только кому сейчас нужна классика? Кого интересует ВЕЧНОСТЬ?! Их, новых хозяев, жизнь так коротка, что, наворовав миллионы, они еще хотят успеть их потратить. Да и остальные в своей изматывающей борьбе за выживание вряд ли расслышат СЛОВО, как не кричи им.
Где-то в машине заверещал мобильник. Дмитрий с трудом извлек его из-под сидения.
– Дмитрий Борисович!
– Он самый.
– Это из Госдумы вас. Заместитель председателя правой фракции. Ну, вы знаете, мы, либералы – все патриоты.
– Не понял?!
– Ну, в смысле, мы за Россию, за Матушку.
– А-а-а, в этом смысле. По матери.
– Что вы говорите?
– Да нет, это что вы говорите?
– Мы все любим ваши фильмы. Вот только что в новостях вас ждали. Они показали фрагмент вашего первого фильма. Грандиозно! Потрясающе! Монументальная роль! Памятник русскому человеку! И мы сразу подумали, вот кого не хватает нам в нашей нелегкой предвыборной борьбе.
– Кого? Памятников?!
– Да бросьте шутить! Предлагаем вам прекрасную поездку по стране. Представляете, целый месяц шикарные гостиницы, вкуснейшие обеды, аплодисменты публики, покровительство богатых и влиятельных людей. И, наконец, деньги, большие деньги. Ну, к примеру, тысяч десять!
– А тридцать? У меня съемочный день – тысяча зеленых.
– Ну, значит тридцать. Я только уточню и перезвоню вам. Всего хорошего.
Во дают! Видно совсем хреновы дела у ребят, если уж о России вспомнили. Припекло! Хвала Господу, теперь не позвонят. За такие деньги, что запросил, они родную бабушку поджарят!
Он любил Академию. Глаза студентов еще не потухли под тяжестью безденежья и бытовой неустроенности, которая будет сопровождать большинство из тех, кто решится остаться в актерстве. Конкуренции выдержат не все. Девчонки в основном выйдут замуж. Пацанам – тут как повезет – какой театр, какой режиссер, какая роль. И вовремя в кино мелькнуть, чтоб привыкли. Привыкнут, будут приглашать еще.
А вот у этого, плохо выбритого длинного взлохмаченного студента, у него уже особый взгляд, и слух очень тонкий. Вот и сейчас, в углу, он пытается что-то расслышать, что-то свое, только ему предназначенное. И даже как-то неловко отвлекать его. Быть может в этот момент он слышит СЛОВО?
Хорошо, что не он шикнул на студента. Не его грех. А парень, что надо, стержневой. Если не сопьется, толк будет.
Обжигающий вкус коньяка приятно согрел. С некоторых пор Дмитрий перестал любить горечь водки. Усталость после занятий со студентами и раздрызганной репетиции постепенно отступала. Ему бы, конечно, хотелось уединенно прогуляться по бульвару у прудов, но и там не скроешься от поклонников.
Он блаженно прикрывает веки и слушает очередную болтовню двух вечных соратников – земляков-астраханцев. Они раздражают и радуют его одновременно – этот кричащий «вечный драматург», так и не написавший ни одного сценария и такой же «вечный продюсер», не снявший ни одного фильма. Отхлебывая водку, они с каждой минутой загораются новым сюжетом, и начинают до хрипоты спорить, будто уже находятся с ним на съемочной площадке. Они веселят его, а заодно помогают скоротать время до спектакля.
– Классику надо снимать в дымке! – кричит сценарист. – В предрассветном тумане. В этом весь цимус! Представляешь, дома, церкви, все висит над золочеными облаками. Сказка!
– Сказочник ты хренов, – пока спокойно возражает продюсер. – Кого ты хочешь удивить своими висящими домами?! Если уж они вознеслись, то на мгновение, а потом бац, и в щепки! Во! А на развалинах внизу остается лишь кровать, на которой продолжают заниматься сексом двое мужиков.
– Причем здесь тогда Лесков? – вставляет Дмитрий.
– Да, причем здесь Лесков?! – вопит сценарист. – Вы всю классику залили кровью и на ее руинах занимаетесь любовью!
– Ну, опять приходится объяснять прописные истины. Кровь и секс – это деньги. А без них, как известно, мы не снимем картину.
– Но мы собрались снимать Лескова, – вынужден напоминать Дмитрий.
– Вот именно. Хоть ты меня понимаешь, – вздыхает сценарист. – Все! Завтра. Нет, послезавтра, принесу первых два действия. Ты режиссер, тебе и решать. Это надо снимать в Иерусалиме, на Святой Земле.
– Можно снять хороший триллер и на старом подмосковном погосте. Вот там сцена хороша! Помните? Что-то такое…, мертвецы из могил встают, скелет по кладбищу бегает. Сказка! Вот вам и спонсоры и касса!
– А сцену купания красного коня?! Это точно должна быть Иордань в предрассветной дымке.
– А какой может быть секс, если там одни мужские персонажи? Только мужик с мужиком. Это схватят!
– Ладно, мне пора на спектакль. Короче, пишите, пишите, и пишите скорее, а то только слова одни, – Дмитрий делано хмурит брови, чтобы привлечь рассеянное внимание приятелей.
– Хорошо. Послезавтра сможешь? Все, послезавтра обсудим первые два действия. Пока! Любезный! Еще два по сто!
Театр для Дмитрия начинается не с вешалки, а с вахтерши тети Шуры. На короткое «Здрасте!» она всегда торжественно останавливает его и вручает корреспонденцию. Если таковой не имеется, то какую-нибудь старую газету. Как только он забегает на первые три ступеньки, начинается доклад тети Шуры. Причем это происходит всегда так неожиданно, что его нога каждый раз неловко повисает в воздухе. Да, тетя Шура мастерица держать паузу!
– Дмитрий Борисович!
– Уу-х! Да, да, – он заинтересованно всматривается ей в глаза.
– Только вам и могу сказать, Дмитрий Борисович, – с одного и того же припева начинает она свою песню. – Семенова-то, представляете, и сегодня подкатила на той большой черной машине. И тот же чернявый ее привез. Ой, уж и не знаю, что будет?!
– Да вы, теть Шур, не беспокойтесь. Женщина она молодая. Актриса никудышная. Пусть уж хоть личную жизнь устроит – театру поможет.
– А вечером-то ее муж будет забирать на своем трещащем старом драндулете. Прям и не знаю, быть беде! И этот чернявый ухажер мне не нравится! Не приведи Господь, террорист какой.
– У нас зал небольшой, так что захватывать его не выгодно, – успокоил Дмитрий, и уже не оглядываясь, через ступеньку запрыгал вверх по лестнице.
Спектакль сегодня был рядовой, из третьей сотни. Персонажей мало, и живут они в нем уже четвертый год. Оттого играют легко и непринужденно. Одним словом, отдыхают. Лишь иногда от чрезмерной реакции зала заводятся сами и начинают дурить, пытаясь «расколоть» друг друга. Такая у них актерская забава. Зрителям эта игра невдомек, а на сцене закипают нешуточные страсти. Как сегодня.
Светлана, вечная партнерша Дмитрия, вместо реплики: «Любезный Порфирий Петрович, а не поехать ли нам кататься?», приблизившись на критическое расстояние, игриво выпалила ему в лицо:
– Любезнейший, а не поехать ли нам сегодня на дачу?
На мгновение в воздухе повисла пауза. Артисты явно в недоумении. Не все могут понять, что происходит? Это состояние, как во сне – все идет своим чередом, картинки сменяют одна другую, покой, вы спите. И вдруг кто-то трясет вас и громко спрашивает «Дважды два?» «Какого лешего?! – справедливо думаете вы, и только потом отвечаете – пять!» Вот и сейчас пауза висит, но Дмитрий по живым огонькам в глазах партнеров понимает, что они «въехали» в тему. Как вдруг, тихий, а потом и не такой уж и тихий смешок небезызвестной актрисы Семеновой, возвещает всем о ее слабой профпригодности. Раскололась!
Теперь Дмитрию можно спокойно ответить старой боевой подруге:
– Да нет, милая, пожалуй, просто поедем кататься.
Зрители как всегда ничего не поняли. Зато актерам было о чем побалагурить после спектакля.
– Так не возьмешь? – уже на лестнице спросила Светлана.
– А почему ты решила, что я на дачу? – вопросом на вопрос ответил Дмитрий.
Вот наконец-то он один на один с собой. Позади галоп очередного дня. Можно расслабиться, потягивая пивко под легкий фон старого джаза.
Покой и одиночество. Должно быть, это счастье? Или наоборот – несчастье?
Пожалуй, надо соглашаться на роль. Сценарий, конечно, скверный, как сегодняшняя погода. Поеду-ка я завтра в Москву. Чего здесь одному торчать?
На улице моросит нескончаемый дождь. Мокрые дрова сварливо трещат в камине. Любимый диван по-стариковски кряхтит под ним. Взгляд пробегает поверх знакомых строчек.
Дмитрий отбросил книгу, закурил, раздражаясь от вечного ворчания сосен за окном.
Нет. Видно и сегодня не суждено ему услышать заветное СЛОВО!
Рука потянулась к телефонной трубке.
– Николай? Привет! Ты на даче? Заходи на рюмку чая!
Серега был фартовый малый. В огне не горел, в воде не тонул. Бравый гвардии майор. Десантник, орденоносец. И хоть комиссовали по ранению, все равно нынче пиковый туз в московском шоу-бизнесе. Сыт, доволен, только баб перестал любить, да во сне кошмары иногда мучают. Ну, так это не беда! Сколько там осталось истерзанных и неопознанных. И те, что вернулись из Чечни, сидят теперь по дальним гарнизонам без копейки или калеченые попрошайничают по стране. А он и здесь выплыл, не захлебнулся.
