III Картина
Городской сад — так называемый Серебряный сад. Чугунные решетки, деревья в узорном снегу, статуи. На скамье сидит человек, уткнув лицо в каракулевый воротник. Поднимает лицо — это Ганос. Его монолог — философский: «Что же, смерть, иди…» Затем о тайне. Проходит Элла, садится рядом с ним. Он рассказывает ей только, что жена его разлюбила. Элла гладит ему руки, предлагает муфту, так как пальцы у него оледенели. Ганос говорит о любви, о своей изломанной неудачной жизни. По синеватой тропинке, по гололедице, окропленной посередине рыжеватым песком, проходят люди с портфелями, школьники, дети, тянущие за собой санки, и т. д. Проходит и старик Дандэлио. Он стучит палкой по статуям, стряхивая снег, смеется, скользит по ледку. (Ганос отсел, уткнув нос в воротник.) Узнает Эллу, мягко и нежно беседует с ней (скрывает, что узнает и Ганоса, которого он несколько раз встречал до тюрьмы. Впрочем, он узнал его еще раньше, на вечере, добродушно и тонко подшутил над ним тогда). Старик говорит Элле, что получил от Тременса приглашение на следующий день, что он придет непременно. Говорит о Тременсе (она тоже все знает про него, но хранит тайну). Дандэлио, объяснив, что ему нужно пойти очистить от снега еще много статуй по бокам других тропинок, уходит. Тут Ганос говорит Элле, что раньше встречал Дандилио, но что он, Ганос, так изменился за эти три года, что вряд ли старик признает в нем его случайного знакомого. Элла любовно говорит о старике; стараясь развеселить Ганоса, подводит его к одной из статуй, рассказывает о ней. Ганос вспоминает, как он на этом же месте встречал когда-то Мидию, и, зарыдав, снова садится на скамейку. Элла утешает его, гладит его по рукаву. Он наклонился головой к ее плечу. Элла быстро рассказывает ему что-то, свое, девическое, безотносительное, но в ее словах просвечивает любовь к усталому, оскорбленному человеку. Выходит Клиян{32}. Стараясь казаться непринужденным, он подходит к Элле, здоровается с ней. Холодно и удивленно повернулся к Ганосу, который встал, нервно запахивая шубу. Элла (как бы боясь, что Ганос понесет новое оскорбление, что еще осложнится его положенье) громко говорит, указывая мотком головы на Клияна: «Мой жених». Ганос грустно и мягко улыбается, кланяется, говорит, что ему нужно уйти. Скользя и горбясь, уходит. Клиян удивленно смотрит ему вслед, спрашивает грубо у Эллы, кому еще она назначает тут свидания. Много ли их, молодцов таких? Встречалась ли она с тем шутом, который тогда был на вечере у Мидии? Элла вдруг разрыдалась. Клиян меняет тон свой. Просит ее объяснить, почему она изменилась к нему и будет ли она его женой. «Буду», — отвечает Элла. Клиян повеселел, безвкусно говорит о славе, ожидающей его как поэта. По набережной, видной в глубине сада, проносится карета, за нею всадники. В окне штора спущена. Карета пронеслась в снеговом вихре. Мелькнула огненная корона на темно-синей дверце. Клиян снял меховую шапку. Говорит: «Это король поехал в сенат». Элла зябко прижимает муфту к подбородку. Клиян поставил одну ногу на скамью, говорит о том, что жаль, Элла не приехала на вечер раньше, а то услышала бы, как он великолепно читал, как рукоплескали ему. Элла говорит: «Мне холодно». Клиян продолжает говорить, кашляя, — курит на морозе. Элла повторяет: «Мне холодно, пойдем». Клиян уходит с ней, говорит, как он счастлив — счастлив как вот король, что только что проехал.
N.B. Иногда в карете никого не бывает. Это для виду — король ходит пешком.
Та же комната, что в первом действии. Так же закутанный в пестрый плед, сидит Тременс у огня. У ног его на шкуре лежит плашмя Элла и, подперев лицо руками, читает. Ганос, очень бледный, с прядью волос на лоснистом лбу, раскладывает пасьянс. Тременс доканчивает фразу — все о том же: о хаосе. Элла захлопывает книгу, встает, потягиваясь; говорит, ни к кому не обращаясь: «А я невеста». Искоса взглянула на Ганоса. Он мешает колоду, смотрит на часы. Элла обращается к нему: «Что же вы меня не поздравите?» Ганос рассеянно улыбается ей. Снова тревожно взглянул на часы. Встал, прошелся по комнате. Тременс заговорил о любви — грубо и пламенно, как всегда. Ганос, хрустя пальцами, ходит по комнате. Повернулся на каблуке к Элле, которая устало поправляет прическу, глядясь в наклонное зеркало. «Элла, принесите мне стакан воды, прошу вас…» Тременс засмеялся трескучим смехом, встал перед камином, сильно забило его. Как только Элла вышла, Ганос обращается к Тременсу, прося его, умоляя услать дочь, ибо сейчас должны прийти Господин Морн, Эдвин и Дандилио, арбитр дуэли, о которой он, старик, не знает. Тременс, дрожа от вечной своей лихорадки, пожимает трясущимися плечами, отвечает: «Пусть она привыкнет видеть смерть». Ганос смотрит на часы, осталось десять минут до назначенного срока, умоляет Тременса. Тот качает головой, потирает руки перед огнем. Входит обратно Элла, осторожно неся на подносе стакан воды и изображая театральную субретку{33}. Ганос судорожно пьет, умоляюще смотрит на Тременса, на часы стенные и опять на Тременса, который сел снова в кресло и прикрыл глаза… Элла быстро подходит к Ганосу, старается успокоить его, думая, что причина его тоски — уход жены. Рассказывает, что читала только что, как женщина ушла от любившего ее, а затем вернулась. Тременс, не открывая глаз, нехорошо улыбнулся. Ганос сел у стола, ерошит волосы, сыплет сквозь пальцы карты. Элла тоже стала волноваться, тоже смотрит на часы, на мигающий маятник. Тихо спрашивает у Ганоса: «Да? Нет?» Ганос, барабаня пальцами по стулу, отвечает: «Да… да… да». Элла быстро и тихо говорит ему: «Знаете, что я загадала? Меня ждет Клиян у себя. Если я пойду, то уже неизбежно стану его женой. Понимаете? И вот вы сказали: да! Так. Я пойду». Ганос просветлел, странно просиял. Повторяет: «Да, да, да, идите… пока не проснулся Тременс». Элла взглянула на Ганоса, изменилась в лице. «Нет, — говорит, — отец меня не отпустит. Папа, я должна уйти». Тременс открыл глаза, снова улыбнулся, говорит, зябко потягиваясь: «Останься, Элла. Почитай мне что-нибудь». Элла обернулась к Ганосу. Тот, вцепившись в стол, жарко шепчет ей: «Да… да… так нужно». Тременс повторил: «Я говорю тебе, останься». Но Элла сорвалась с места. Посмотрела на отца, кинула: «Нет, папа, я должна», — и вышла. Ганос тяжело дышит, говорит: «Теперь легче». Тременс кричит: «Элла, Элла…» Ганос: «Нет, дверь внутрь захлопнулась». Тременс: «Что же, будь по-твоему». Снова закрыл глаза. Пауза. Монолог Ганоса. Пауза. Входит слуга, вводит Господина Морна и Эдмина. Тременс встал, Ганос отошел к камину, греет руки, стоя спиной к остальным. Тременс, дрожа и щурясь, здоровается с Морном и Эдмином. Эдмин спрашивает: «Что же старика еще нет <?> Пора». Тременс, вглядываясь в Господина Морна, говорит: «Странно, я как будто где-то видел вас, не знаю…» Проводит ладонью по лбу. Отходит к огню, сел в кресло. Морн искоса усмехнулся, сказал: «Что же, подождем». Тихо ходит по левой стороне комнаты, заложив руки за спину, осматривает темные картины на стенах. Все четверо ждут. Налево — Господин Морн и Эдвин. Направо — Тременс и Ганос. Морн и Эдвин тихо переговариваются между собой о стихах, о картинах и т. д. Стрелка часовая движется. Тременс, зевнув, спрашивает: «Что же, видно, судьба ваша не придет», Морн спокойно засмеялся. Тременс опять зевнул. Стал говорить о смерти. Ганос почти крикнул: «Перестань, прошу тебя». Он и Эдвин волнуются больше всех. Стук в дверь, все взглянули. Входит слуга. Ганос вздрогнул, напрягся. Тременс затрещал смехом. Слуга ставит на стол вино, рюмки. Тременс приглашает отпить. Один Ганос не пьет. Снова входит слуга, впускает Дандэлио. Старик весел, как дитя, радостно и доверчиво щурится на всех, здоровается. Ставит на стол белую коробку, перевязанную цветной лентой, — конфеты, принесенные им для Эллы. Спрашивает, где она. Тременс отвечает: «Ушла, и все тут». Старик пьет вино, шутит, лукаво поглядывает на всех. Морн шутит вместе с ним. Тременс наслаждается напряженным состоянием Ганоса и Эдвина. Эдвин не выдержал. Подходит к старику. Говорит: «Тут у нас вышел спор, кому платить за ужин и т. д. Будьте добры завязать узел на платке и протянуть господину Морну и господину Ганосу два ушка, зажав платок в кулаке». Старик блеснул на всех очками, говорит беспечно: «Нет, что вы, я сам заплачу…» Тременс грубо говорит: «Коли просят они, слушайся их, старик». Дандэлио вытаскивает просторный платок в клетку, повернулся спиной к зрителям, обернулся, протягивает кулак: «Ну что же, тащите». Ганос сорвался с места, вытащил, хрипло крикнул: «Пустое, Морн, узел ваш». Морн схватился за ручку стула, но продолжает улыбаться. Тременс привстал, зевая, и, сгорбленный, поправляет на плечах плед. Ганос, шатаясь, отошел к камину, бормочет что-то: «Я не могу… <не> могу». Эдвин схватил Морна за руку, заглядывает ему в глаза нежно. Старик, стоявший посередине комнаты, вдруг рассмеялся, показывая платок, на котором узла и не было. Закружился на одной ноге, помахивая платком, смеется: «А узла и нет, узла и нет…» Эдвин кинулся вперед, страстно говорит, обращаясь к Морну и к Ганосу: «Господа, это сама судьба, слепая судьба, не знающая, что она делает. Она пощадила вас, послушайтесь ее». Морн сложил руки на груди. Ганос закрыл голову руками. Тременс тяжко вскочил: «Давай платок<!>». Старик: «Простите, у меня насморк» (сморкается). Ганос истерически захохотал, захлебывается. Тременс оттолкнул старика. Плед с плеч его сполз. Он очень худ. Вынул свой платок. У всех на виду завязал крупный узел. Протянул костлявый кулак. Морн и Ганос оба разом подошли, выхватили ушки. Ганос, посмотрев, закачался, рухнул в обмороке, стянув скатерть со стола. Посыпались карты. Господин Морн, держа в руке платок, говорит: «Узел у меня». Тременс: «Он больше вас испугался». Старик под руки держит Ганоса (говорит: «Ганос, Ганос, успокойся. Ты был спокойней, когда жена твоя… да, да, я знаю все, я знаю все»), который сразу очнулся. Тременс к Морну: «Не стреляйтесь, пожалуйста, здесь». Морн поклонился. «Сегодня в полночь я выполню условия дуэли». Швырнул скомканный платок на пол. Вышел с Эдвином. Тременс сел в кресло, прикрыл глаза. Старик сидит у стола, бережно раскладывает пасьянс. Ганос ме-чет<ся> по комнате — сумасшедший диалог{34}: «Я погубил мир целый за тебя…» Входит Элла, снимая шляпу на ходу, вяло встряхнула головой. Дандэлио потянулся к ней. Она всхлипывает, говорит: «Все кончено, я отдала свой дивный мир». Тременс улыбается во сне. Ганос поник в кресле налево.
