Том 3. Стихотворения 1827-1836 - Александр Сергеевич Пушкин

Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня!

Земля была б без них мертва,

Как . . . . . . пустыня.

И как алтарь без божества.

 Когда порой воспоминанье

Грызет мне сердце в тишине

И отдаленное страданье

Как тень опять бежит ко мне;

Когда людей повсюду видя,

В пустыню скрыться я хочу,

Их слабый глас возненавидя, –

Тогда забывшись я лечу

Не в светлый край, где небо блещет

Неизъяснимой синевой,

Где море теплою волной

На пожелтелый мрамор плещет,

И лавр и темный кипарис

На воле пышно разрослись,

Где пел Торквато величавый,

Где и теперь во мгле ночной

Далече звонкою скалой

Повторены пловца октавы.

 Стремлюсь привычною мечтою

К студеным северным волнам.

Меж белоглавой их толпою

Открытый остров вижу там.

Печальный остров – берег дикий

Усеян зимнею брусникой,

Увядшей тундрою покрыт

И хладной пеною подмыт.

Сюда порою приплывает

Отважный северный рыбак,

Здесь невод мокрый расстилает

И свой разводит он очаг.

Сюда погода волновая

Заносит утлый мой челнок

. . . . . . . . . .

Не розу пафосскую,

Росой оживленную,

Я ныне пою;

Не розу феосскую,

Вином окропленную,

Стихами хвалю;

Но розу счастливую,

На персях увядшую

Элизы моей…

Одни стихи ему читала,

И щеки рделися у ней,

И тихо грудь ее дышала:

«Приди, жених души моей,

Тебя зову на томной лире.

Но где найду мой идеал?

И кто поймет меня в сем мире?»

Но Анатоль не понимал.

      В пустыне

Пробился ключ,

Обложен камнями простыми.

Тому одно, одно мгновенье

Она цвела, свежа, пышна –

И вот уж вянет – и . . . .

. . . . . . опалена

Иль жар твоей груди . . .

Младую розу опалил –

. . . . . . строгий свет

Смягчил свои предубежденья

Или простил мне заблужденья

Давно минувших темных лет.

Надо мной в лазури ясной

Светит звездочка одна,

Справа – запад темно-красный,

Слева – бледная луна.

Перед гробницею святой

Стою с поникшею главой…

Всё спит кругом; одни лампады

Во мраке храма золотят

Столпов гранитные громады

И их знамен нависший ряд.

Под ними спит сей властелин,

Сей идол северных дружин,

Маститый страж страны державной,

Смиритель всех ее врагов,

Сей остальной из стаи славной

Екатерининских орлов.

В твоем гробу восторг живет!

Он русский глас нам издает;

Он нам твердит о той године,

Когда народной веры глас

Воззвал к святой твоей седине:

«Иди, спасай!» Ты встал – и спас.

Внемли ж и днесь наш верный глас,

Встань и спасай царя и нас,

О старец грозный! На мгновенье

Явись у двери гробовой,

Явись: вдохни восторг и рвенье

Полкам, оставленным тобой!

Явись и дланию своей

Нам укажи в толпе вождей,

Кто твой наследник, твой избранный!

Но храм – в молчанье погружен,

И тих твоей могилы бранной

Невозмутимый, вечный сон…

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?

Что возмутило вас? волнения Литвы?

Оставьте: это спор славян между собою,

Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,

Вопрос, которого не разрешите вы.

  Уже давно между собою

  Враждуют эти племена;

  Не раз клонилась под грозою

  То их, то наша сторона.

  Кто устоит в неравном споре:

  Кичливый лях иль верный росс?

Славянские ль ручьи сольются в русском море?

  Оно ль иссякнет? вот вопрос.

  Оставьте нас: вы не читали

  Сии кровавые скрижали;

  Вам непонятна, вам чужда

  Сия семейная вражда;

  Для вас безмолвны Кремль и Прага;

  Бессмысленно прельщает вас

  Борьбы отчаянной отвага –

  И ненавидите вы нас…

  За что ж? ответствуйте: за то ли,

Что на развалинах пылающей Москвы

  Мы не признали наглой воли

  Того, под кем дрожали вы?

  За то ль, что в бездну повалили

Мы тяготеющий над царствами кумир

  И нашей кровью искупили

  Европы вольность, честь и мир?

Вы грозны на словах – попробуйте на деле!

Иль старый богатырь, покойный на постеле,

Не в силах завинтить свой измаильский штык?

Иль русского царя уже бессильно слово?

  Иль нам с Европой спорить ново?

  Иль русский от побед отвык?

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,

От финских хладных скал до пламенной Колхиды,

  От потрясенного Кремля

  До стен недвижного Китая,

  Стальной щетиною сверкая,

  Не встанет русская земля?..

  Так высылайте ж нам, витии,

  Своих озлобленных сынов:

  Есть место им в полях России,

  Среди нечуждых им гробов.