Нина Искренко - 151 стихотворение

Вот опять горит морковь
у тебя в руке
Я не лягу поперёк
твоего пути
Здесь идти четыре дня
Восемь лет скакать
Я не буду так кричать
как твоя жена
Ты не будешь как мой муж
плыть через залив
молча в дерево втыкать
перочинный нож
Где ты был тогда-когда?
Вот и хорошо
Добрым гномам от меня
гипсовый поклон
Клюнет жареный петух
Трахнет мавзолей
И проснёшься на золе
И проснёшься на заре
в дембельском поту
Зяблик зяблик
зябликзябликзяблик зяблик
Замурованный подъезд
Головой в подол
Сколько было всяких дел
к перемене мест
К перерыву бытия
К телу — от души
Вот и хорошо
Вот и замечательно
Семь светильников босых
Семь косых церквей
И железное жерло
И железный жезл
Зяблик зяблик где ты был?
Изучал фольклор?
Собирал металлолом
на аэродром?
Механическая пыль
На губе мозоль
Три строки туда-сюда
И железный жезл
И калёный гороскоп
И слепой портрет
И во рту верблюжий плед
И не так уж в общем-то и хочется
До родимого пятна
дело не дойдёт
Завтра в стаю путь держать
На юг улетать

Я могу начать с любого слова
Я могу украсить и унизить
в душу влезть и выйти с облегченьем
Например сегодня рано утром
в ничего не предвещавшей точке
тщательно неубранной квартиры
вдруг раздался голос одинокий
одичавший голос без тальянки
без обшарпанной своей подружки
разве что хлебнувши валерьянки
или начитавшись не оттуда
Плачет и смеётся друг пропащий
другом-то по сути и не бывший
ни тебе за Родину не павший
ни перепиливший кучу досок
Так себе напьётся и летает
Говорю ему — давай забудем
Сядем встанем выйдем и побродим
Соглашается закуривает машет
перед носом обгорелой спичкой
будто хочет вспомнить как по правде
как похож он
как похож тесак на скрипку
Скрепку — говорю — не хочешь в ухо
руль в карман и капельницу в вену
К черту Вену — говорит
в Мадритт поедем
К ней поедем — говорит
к моей лахудре к моей Лауре
Говорит, а сам не вяжет лыка
Посмотри-ка — говорю, сую отраву
яблоко с гербом да со змеиным жалом
зеркало сую в четыре строчки
чистый парус мокрый, моря полный таз
Господи прости его кричу
Ну прости ещё хотя бы раз
Видишь он же по уши в Дербенте
Лоб сгорел и глаз висит на ленте
Выдай ему облако и лапти
привинти чугунные к ногам
Видишь улетает улетает
Стынет нож и день становится короче
лёд в стакане вял и непрозрачен
черновик исчиркан и утрачен
ГОВОРИТЕ ГОВОРИТЕ РЕЧИ
Нет РЕШЕНЬЕ ПРИНЯТО
А лучше
было бы начать словами
Друг мой!

Слава Богу обошлось
Слава Богу не явился
Не вписался эдельвейсом
Не ударил мордой в грязь

Для чего мне эта жизнь
Это стёклышко в кармане
Это старческое мини
Это тщетное Я ЕСМЬ

Когда Моисей поднимался к вершине
И пар и туман поднимался очерченный кругом
И гул поднимался в общине поставленной раком
сочащейся млеком и семенем блеяньем клекотом ржаньем

Когда потекла на платок из ушей позолота
со смуглых запястий и шей потекла со щемящих лодыжек
и бык золотой прорывающий тьму облаков и звериных одежек
и дождь золотой протыкающий гладкое толстое лето

И змей золотой осторожно вползающий в жадные чресла
в разверстые ложесна в каждую ложку подмышку и ямку
И кремль золотой когда вывернули наизнанку
и кончиком палки смешали как угли дрожащие полые числа

О чем ты? Я не понимаю, я чувствую только
затопленный золотом сад несгораемый Апис
Озирис порядочно опустошивший свой временный офис
Пока Моисей высекал Конституцию длинной и толстой
набухшей от семени палкой

Сколь угодно поздно
но не позднее поцелуя
Уклончивый свет
вольфрамовых лун
Боковая тишина
Роликовая любовь
на королевской скорости
Женственно и спортивно
Аромат тополиных объятий
Дрожа и обламываясь
Ниже и тоньше
и с ходу запутавшись на разрезанном козырьке газона
откуда не видно
усатой старухи в мышином подъезде
и на балконе улыбающегося паралитика
с обручальным лицом

Объекту А необходимо состояние покоя
Объекту А необходимо покаяние и вот
объект покоится в среде
чуть трепыхая свой живот
в глубокой трепетной среде
как инфузория какая
В прозрачной дышащей среде
переползающей в четверг
Объект себя не узнаёт
как будто пил четыре дня
Как будто с дурой у плетня
Как будто сдуру у плетня
он встретил свой законный брак
от незаконного идя
и наслажденьями звеня
Теперь его не извинят
Теперь ему грозит чума
расстаться с самым дорогим
Расстаться с Буквой и Душой
по-нехорошему сопя
Объект волнуется скрипя
объект становится другим
трясясь над Буквой и Душой
как будто пил четыре дня
Ведь он и так пришел нагим
В нем только Буква и Душа
А больше нету ни шиша
Объект покоится дыша
плывя в разбавленной среде
Он сам уже почти нигде
плывет и кается об лед
И буква А плывет отде —
льно как мента —
льный пароход
Свеча горит свеча плывет
объект плывет в среде среди
Объект здесь больше не живет
Верблюд травинку колыхает
Травинка ежится икает
Она с ума меня сведет

Зачем высоким голосом наитья
Зачем спокойным голосом рассудка
Зачем скабрезным бесом вожделенья
Зачем сухим хихиканьем безумства
Зачем блаженным космосом толпы
Зачем перелопатили могилу
Перекупили лучших летописцев
Свернули в матрицу пивные прорицанья
И отраженья в ступе истолкли.

Когда слепые входят в царство мертвых
Когда выходят мертвые из трупов
И как партнеры поднимаются по трапу
И держат паузу как рыбы и пророки
И медленно сошествуют в народ
Когда река течет наоборот
И берега срастаются в подвалы
Дебилы лезут в интеллектуалы
И пушки занимают первый ряд
И верные сыны уходят в запевалы
Когда трава вмерзает в кованую медь
Когда судьба кончается на ять
И хочется пинать ее ногами
И хочется урвать положенную треть
И выстроить дворцы в помойной яме
А то и просто в землю закопать

А то уж и не хочется — как знать
Кому пристало говорить с богами
Кому серпом ударить по кимвалам
Кому на бочку влезть и пукнуть в рифму
Кому отстать и тенью захлебнуться
Изображая только пустоту

Зачем тебе герой седьмая голова
И семивратный град в котором не родишься
Когда и так всего боишься
Зачем тебе еще права
Как тот орел картонный раздвоишься
Как эта топь по-своему жива
Пребудешь

Вот мчится мчится колесница
Не остановится никак
Летает камень сам-дурак
Овсы с испугу колосятся

Сейчас здесь будут убивать
Единогласно или списком
Оглобли разлетятся с треском
Когда случиться убивать

А слуги будут горевать
Жалея те оглобли слуги
Нелепые распустят слухи
Чтоб веселее было горевать

Сначала сын убьет отца
Но как бы не подозревая
Как бы уныло напевая
Столкнет с обрыва мертвеца

Потом утешит мать-вдову
Но тоже там не по-фрейдистски
А по-товарищески детски
Обнимет в придорожном рву
Сквозь сон и прочую халву

Потом их дети захотят
Себе чего-нибудь немного
И вынуть ножик или пушку
Их вера им не запретит
Как брата брат побрив макушку
Они друг друга сократят

А в пункте А случится взрыв
Негодованья и отваги
Напялив каску из бумаги
Вспорхнет герой всегда готов
Занять пустующие дроги
И скотный трон и псарню и альков
И отделив добро от брака
От грека грека отделив
Собакам бросит горделив
Излишний труп
Который час однако?

Час от часу потея впрок
Межу пропашет просветитель
Летите голуби летите
Труби трубач алей восток
Потом безумная босячка
По-христиански рассудив
Останки закопает в кочку
Обштопав стражу и ментов
Но это вялый рецидив
Её свинтят как дважды восемь
В семейный упакуют склеп
Она удавится без карточек на хлеб
Без пенсии и современных песен
И будет тесен миру мир
И взор Создателя капризен
И весь сюжет изжеван и безвкусен
Застынет как тягучий вар
Комар прославится трудом
И мышь совою поклянется
И вор починит колесницу
И снег пойдет по проводам