Ведь я грозы не чувствую пока.
Но дерево, что под моим окном,
Притихло, напряглось листочком каждым
И ждет минуты утоленья жажды,
И вот он грянул — поднебесный гром!..
Добрей оно, видать, — ни соловей,
Ни воробей и ни иная птаха
Не испугались сумрачных ветвей,
В мое жилье боясь влететь, однако.
Но вдруг среди разведанных глубин
Еще одной наука поразила —
Людской наш,
Кровяной гемоглобин
Древесному подобен хлорофиллу.
Так, значит, все живущее — родня
От веку на планете нашей древней?
И может, люди доживут до дня,
Когда они поймут
Язык деревьев?..
За небольшим лишь дело —
Чтоб тем днем
Листвой, как ныне, дерево шумело,
Чтоб только выстоять оно сумело
В двадцатом веке,
Под его огнем.
ПРОСТОРЫ ТИШИНЫ
Упали тихие снега
С тишайшей вышины…
Оми неслышной берега
В снега погружены.
Откинув с глаз
Туманный шелк
Сырой осенней тьмы,
Над спящим городом взошел
Светлейший лик луны.
Покуда старые дома
Еще не снесены,
Идем, идем — зовет зима! —
Смотреть былые сны.
Пойдем на снежные поля
Внимать, как с давних пор
Дом Вальса
С домом Короля
Ведут ревнивый спор
О том, кому войти в века
Певцом родной страны,
О том, чья дерзкая строка
Звучнее тишины…
Ты слышишь, слышишь:
Тишина,
Как воздух, льется в грудь!
Она зовет Шебалина
В далекий зимний путь.
Вослед за пушкинской строкой —
Луны неспешный бег
И невесомый, как покой,
Тишайший первый снег…
И только Драверта перо
По белому листу
Спешит полночного порой
Связать с юртой юрту.
Его касания бегут,
Что горностаев след,
И проступают на снегу
Сквозь снегопады лет…
По белой ночи ноября
В заветное вчера
Идем, идем, пока заря
Не разожгла костра,
Пока не вспыхнули огни,
Не хлынула толпа,
Идем в просторы тишины,
Под тихий снегопад…
* * *
Материнская жертвенность русских берез
Открывается вновь
просветленному взгляду…
Как напев колыбельной, прозрачен и прост
Вековечный печальный обряд листопада.
Скоро белые снеги ударят с небес, —
Вот и нынче рассвет по-морозному розов, —
И вздыхает по-старчески зябнущий лес:
«Нету дерева горестней русской березы!»
Только что́ ей и ропот,
и зависть,
и суд,
Если громче души материнской веленье?!
…Сорван с белого тела последний лоскут
Для сосёнки,
по-детски прильнувшей к коленям…
* * *
Во второй половине зимы
Крепче стужи и злее метели,
Горше ивы и сумрачней ели,
Резче грани меж света и тьмы.
Но зато неизбежно близки
Солнце марта и зелень апреля,
И капели полдневные трели
Током крови пронзают виски…
Во второй половине пути
Кручи круче и версты длиннее,
Звуки глуше и краски бледнее,
И растрачена
радость идти…
Но зато, как еще никогда,
Светел слабенький лучик рассвета,
Драгоценна улыбка привета,
Сладок хлеб
И целебна вода.
* * *
Поет февральская синица,
Зовет несмелую весну…
Садов заснеженных ресницы
Распахнуты в голубизну,
Полдневным солнцем смыты с окон
Серебряные витражи…
Еще зиме не вышли сроки,
Еще не веришь тихой лжи
Непоистратившейся стужи,
Неутомившейся пурги,
Еще в твоей округе кружат
Зимы трескучие шаги,
Но эта маленькая птаха
С осколком солнца на груди
Поверх снегов,
Метельных взмахов,
Поверх недель
уже глядит
В простор весны, хмельной и
нежный,
В кипенье звуков и цветов, —
Туда, где крохотный подснежник
Сквозь снег
проклюнуться готов…
* * *
Послушно леса отступают.
И вот, расстоянье покрыв,
Машина не выезжает —
Взлетает на самый обрыв.
Покоя не нарушая,
В широких своих берегах
Вздыхает большая-большая
Сибирская наша река.
Раскинулась до горизонта,
До неба, до самой черты
Уставшая от работы,
Не знающая суеты.
Замру. Поклонюсь. Отчитаюсь.
Полынной зарей задохнусь.
До птичьей октябрьской стаи
Впервые душой дотянусь.
* * *
Просыпалась снегом Вселенная
Смотри — происходит всерьез!
Великое переселение
В сугробы сверкающих звезд.
Срываются, кружатся в танце,
Сливаясь в единый покров,
Каких-то галактик посланцы,
Каких-то далеких миров.
И кажется — все незнакомо:
Заснеженная тишина,
Сугробы у милого дома
И розовый свет из окна…
У ТОБОЛЬСКИХ ВОРОТ
Старинные Тобольские ворота
Той крепости,
в которой был острог.
Здесь
под громадой каменного свода
Он проходил угрюм и одинок.
Звон кандалов. Мороз. И ветер резкий.
Работать гнали
к баржам,
к Иртышу…
Здесь
с думою о нем, о Достоевском
Я никуда подолгу не спешу!
АНТОН СОРОКИН
…И рисовал, и сочинял рассказы
Неугомонный омский домосед.
В кругу имущих затевал проказы…
И творчеству предсказывал рассвет.
И пусть не написал больших романов,
Но тем, что сделал, был он знаменит.
…И
