Георгий Мединцев - Я вам дарю свой стих певучий… (сборник стихов)

А. Джигарханян

В Союзе знают все Джигарханяна —

Великий армянин и сцены, и экрана!

В ролях почти всегда он благороден.

Собой красив он, строен, не дороден.

Его усы и шляпа чего стоят!

А сам… во всех ролях он больше стоит.

Лихой гусар, хитрец и франт,

То Грозный-царь, комедиант.

Он лучший друг у Мельпомены,

Великий мастер нашей сцены.

Герой, слуга (в ролях горит),

То граф, то князь, то бороздит

И в штиль, и в шторм он океан.

Ему талант от бога дан.

Да, это мастер! Это хват!

Он Мельпомене кум и сват

И с Талией дружить умеет.

Везде он с блеском преуспеет.

Его узнаешь ты по носу —

Глядится издали утёсом.

Он с ним в большой толпе заметен,

В киноролях великолепен!

Зима. Морозно. Ночь. Снега

Залиты ярким лунным светом.

В сугробах тонут берега.

А звёзды словно маки летом!

И ореол вокруг луны

Сияет радугой холодной.

Не рушат хрупкой тишины

Ни ветра бег в ночи свободный,

Ни снега хруст под сапогом,

Ни лай собак. Мир тихо дремлет.

А я мечтаю о своём

И тишине морозной внемлю.

Небо в серых тучах.

Мелкий дождик сеет.

И на всякий случай

Ветер лёгкий веет.

Капельки-дождинки

В воздухе роятся

И на паутинках

Ярко серебрятся.

Ветер гнёт берёзки.

Ветер гнёт осинки.

И блестят дорожки.

И стучат дождинки.

Как ритмичны стуки

Капелек по крыше!

В ритмах этих звуков

Песню сердце слышит.

Гаснет день. Темнеет в парке.

Сквозь листву блестит фонарь.

Сгинул зной. Уже нежарко.

Появилось столько харь.

И одна другой страшнее.

Где же прячутся средь дня?

И одна другой всё злее.

Вон вылазит из-за пня.

Здесь глядит из-за кусточка,

Строит рожи, пасть открыв.

А на клумбе средь цветочков

Сколько вижу страшных рыл!

Взял я в руки свой фонарик

И для смелости вздохнул,

Осветил им все я хари,

С облегченьем выдохнул.

Там, у пня, – сухая ветка.

У куста лежит сучок.

Где цветы, лежит газетка,

И травы торчит пучок.

Хохотнула ночь совою.

Ухнул филин. Снова тишь.

Пошутила ночь со мною.

…И слоном бывает мышь.

От края до края,

Куда взгляд ни кинь,

Как стол, ширь степная.

Ковыль да полынь.

И маки алеют,

Сбегаясь в ковёр.

Над степью синеет

Огромный шатёр.

И плещутся воды

В пологих брегах.

Плывут пароходы

Туда и сюда.

Широкого Дона

Простор голубой —

Край отчего дома.

О, здравствуй, родной!

Уж ночь. Темно. Луна в зените

На землю ясными очами

Глядит, и звёзды в её свите

Играют хладными лучами,

Переливаются и гаснут

В волнах бегущего потока;

Блестят в глазах твоих прекрасных,

Как капли сладостного сока.

Мороз, снег, солнце, иней!

В чернёном серебре

На сопках и в долинах

Деревья в декабре.

Вон на рябине грудка

Алеет снегиря.

Ещё одна минутка…

И вспыхнула заря.

Горит зарею алой

Заиндевелый куст,

Как яхонтов кристаллы.

Внезапно ветки хруст

Раздался там, у ели.

Вспорхнули снегири

И на берёзку сели.

На ней зажглись огни.

Ах, как прекрасна золотая осень!

Осинок звонких солнечный наряд.

И сквозь листву сияет неба просинь.

И в пышном увядании мой сад.

Ещё в нём сливы синими глазами

Глядят с ветвей любовно на меня.

Порой дождинки чистыми слезами

Стекают с листьев на закате дня.

А утром снова солнышко сияет,

Блестит красой небесная лазурь,

И облачко последнее в ней тает.

В лучах сверкает озера глазурь.

За речкой роща дивно золотится,

Лишь зеленеет средь берёзок ель,

И весело ручей ещё струится,

И золотая кружится метель.

Гряда жемчужных облаков,

Хребтов скалистых прикасаясь,

Плывёт спокойно и легко,

Поток бушующий питая.

Он, вырываясь из-под льдов,

Несётся с рёвом, пенясь, к морю —

Дитя свободных облаков,

С гранитом хладным вечно споря,

Рождает мощные валы

И гонит камни, истирая.

И плечи сонных скал орлы

Когтистой лапой попирают.

Дышала ночь прохладой нежной.

Во тьме шептала тишина.

И, выполняя долг прилежно,

Светила яркая луна.

Глядели звёзды в небе чёрном,

Сверкая искрами костров.

И в мире сонном и огромном

Внимал я звукам твоих слов.

В ущелье тесном грохотала

Армхи[32], и пенились валы.

Мне в чувствах ты своих призналась,

Даря мгновения любви.

И я любовью упивался.

И счастью не было конца.

При свете лунном любовался

Чертами милого лица,

Лаская локон твой упругий.

Огнём пылала голова.

И целовал твои я губы,

И слушал нежные слова,

И слушал ночи тихий шёпот.

Поток в теснине бушевал,

И раздавался его рокот.

И лес в восторге не дремал.

Намедни метели

Гудели, свистели.

Ни солнца не видно и ни луны.

И, лёжа в постели,

Я слышал, сопели

На плитке два чайника, как сапуны.

А утром, о чудо!

Уж снег лежал всюду.

Сияли в алмазах леса и поля.

И было так людно.

И было так чудно,

Что первым снежком принакрылась земля.

Звенели капели,

Как будто в апреле.

И солнце сияло. И ручейки

Так весело пели,

Ну как свиристели.

И небо синело, как васильки.

Чтоб не попасть опять в проруху,

Зря на меня не тратить слов,

Не лучше ль собственную «пруху»

Изъять из собственных зубов.

А коль вам кто-то гвоздь забил

То, чтоб унять обиды пыл,

В грязи дискуссий с ним возитесь!

Со мной же, Аня, не грызитесь!

Обидел если, не серчайте!

Меня простите! И прощайте!

До сей поры на перекрёстке

Его вы ждёте, глядя в ночь, —

Бегут туда-сюда повозки —

А он всё вам не кажет оч,

На сердце ваше яд лия.

Но разве в том вина моя,

Что он за эти многи дни

(О как болезненны они!)

Ни разу вас не посетил?

Пошто же я вам стал не мил?

Пошто ваш перст мой стих порочит?

Ни червь ли зависти вас точит?

Трон гения тревожит аль?

Берите! Мне его не жаль.

Да вот какая есть печаль —

Привесть вам милого не в силах —

Я не Самсон и не Далила,

К тому ж и не магрибский маг,

Хоть вам помочь я рад. Но как?

За то ко мне не будьте строги!

К вам с уважением

Георгий.

Туманна даль, но небо чисто.

Луна глядится с высоты.

Не шелохнувшись, дремлют листья.

И лишь не спят мои мечты.

Что нужно им в тиши подлунной?

Полёт свободный, красота

Иль звон ручейный многоструйный,

Небес ли звёздных высота,

Быть может, таинства Вселенной,