(с. 155).
Риму нет не суждена победа… – намёк на победу республиканцев над итальянскими добровольческими войсками Муссолини в Гвадалахаре.
явился город и затмил Толедо… – в 1936 г. в крепости города Толедо франкисты в течение 70 суток оборонялись от республиканцев, подошедшее к ним подкрепление жестоко расправилось с городским населением.
97. «Но стоит долго жить но умерев…» (с. 160).
на Гвадараме по верхам дерев… – упоминается название горного хребта, служившего природной границей между средней и южной частями Испании, ограничивающей в начале Гражданской войны продвижение франкистов.
Отношения Ильязда с Испанией и испанским менталитетом были глубоки и своеобразны. Будучи почитателем, а потом другом Пикассо, приятелем нескольких других испанских художников Парижа, Ильязд очень ценил их бурный, но и приветливый характер. В начале 1933 г. он послал двух своих детей вместе с их няней на один год в Испанию, в город Картахену, в дом одной из бывших горничных Коко Шанель. Через два месяца к ним уехала их мать. А сам Ильязд прибыл в Картахену в сентябре 1933 г., перейдя в августе пешком Пиренеи. По пути он изучал старые круглые храмы и особенно интересовался баптистерием храма в городе Тараса. В этих старинных, тысячелетних храмах он видел свидетельства прямого влияния армяно-грузинской архитектуры раннехристианского времени. Многие свои записи об этом путешествии он объединил в неизданную книгу «Путь в Тарасу» (1933), а вскоре после возвращения в Париж прочитал в клубе имени Сервантеса доклад «Общие черты между Грузинами и Испанцами» (АЗ), который начинается такими словами (перевод с французского Р. Гейро): «Позвольте мне вам сказать, почему всякий грузин чувствует себя как дома среди испанцев, общество которых заменяет общество его далеких соотечественников, и почему вместо того, чтобы так далеко ехать, достаточно мне, жизнь которого во Франции продолжается вне меры, перейти через Пиренеи, когда я хочу вновь отыскать обстановку моих юных лет. Во-первых: географическая широта. Мадрид и Тифлис расположены на одном и том же сорок первом градусе широты, потом тождественность имен Иберия и Иверия, страны иберов и страны иверов – уже давно привлекает внимание. Трудно упомянуть всю литературу, плод воображения нескольких грузинских ученых, которая ещё до исследований Николая Марра, моего бывшего учителя в университете, печаталась в Тифлисе. Среди всех этих работ книга “О родстве грузин и испанцев” доставляла мне большую радость».
В январе 1935 г. Ильязд переселился в крохотную квартиру на улице Сегье, в нескольких шагах от мастерской Пикассо. Несколько недель спустя его жена Аксель бросила его, оставив с маленькими детьми. Он снова послал детей на год в Картахену и сам совершил новую поездку по северной Испании. Он даже намеревался переселиться в Испанию, но начавшиеся события (пронунсиаменто франкистов и начало войны) заставили его забрать детей в Париж. В 1936 г. он попробовал завербоваться в интернациональные бригады добровольцев, воюющие в Испании на стороне республиканцев, но его просьба была отклонена призывной комиссией из-за того, что у него малолетние дети [16].
В 1937 г. благодаря рекомендации Тристана Тцара Ильязд был выбран архитектором Жозепом Люисом Сертом (1902–1983, муж Мизии Серт, о которой см. выше) для того, чтобы участвовать в технической работе над оформлением павильона Испанской республики на Всемирной выставке в Париже, где была показана картина Пикассо «Герника». После победы Франко он больше никогда не путешествовал по Испании, присоединившись к решению многих художников бойкотировать диктаторский режим.
Письмо
Публ. по изд.: Ильязд. Письмо. Escrito por Iliazd. Grabado por Picasso. <Париж>: Latitud Cuarenta y uno, 1948. Книга вышла с иллюстрациями Пикассо тиражом в шестьдесят шесть экземпляров: пятьдесят экземпляров, пронумерованных с 1 по 50, восемь экземпляров для работников типографии, пронумерованных с НС1 по НС8, пять экземпляров “de consulta” («для обычного пользования», лат.), пронумерованных с НС9 по НС13, три экземпляра «для художника, поэта и его Музы». В том же году вышло ещё шестьдесят нумерованных экземпляров «Письма» без иллюстраций Пикассо и в меньшем формате (Paris: Le Degré 41,1948).
Обложка книги довольно сложна: она имеет две бумажные обложки, вложенные одна в другую и, в свою очередь, помещённую в прочный переплёт из буйволиной кожи, сложенный таким образом, что одному человеку открыть книгу невозможно. Необходимо, чтобы это делали двое. Один открывает переплёт обеими руками, а второй берёт из переплёта книгу. Эта необычная система была придумана Ильяздом, наверное, именно для того, чтобы осуществлять идею взаимности, которую носит любая переписка.
Это вторая книга, изданная в сотрудничестве с Пикассо. Художник сделал шесть офортов с различными женскими образами: три с изображениями женских фигур-изваяний, два (один из которых рядом с абстрактным рисунком), изображающих нагую женщину, и, наконец, изображение обнажённой женской спины на титульном листе. Для оформления титульного листа Пикассо по ошибке получил лист меди боˊльшего формата, чем предполагалось изначально, и, воспользовавшись полученным пространством, добавил к изображению светотени. Непредусмотренное дополнение отличалось от замысла книги, но Ильязд понял, что благодаря этой ошибке в оформлении возникает смелая асимметрия.
У книги два титульных листа – на испанском и русском языках. Примечательно, что в испанской версии на титульном листе несколько изменено название издательства: вместо «Сорок первый градус» указано «Сорок первая широта» (Latitud cuarenta y uno), что акцентирует смысл привычного для Зданевича названия на том, что Тифлис (родина названия издательства) и Мадрид находятся на одной широте.
Поэма была написана в Париже и Брюсселе в октябре – декабре 1946 г. и посвящена русской эмигрантке Ольге Джорджадзе (урожд. Щербатова, 1913–1987), дочери князя Павла Борисовича Щербатова (1871–1951) и княгини Анны Владимировны Барятинской (1879–1942). Познакомил их друг Ильязда Г. Эристов (см. выше). Об этой встрече пишет Франсуа Шапон (перевод с французского Р. Гейро):
«Вдохновительницей этой книги была Ольга Д…В 1946 г. в Каннах она встретила Ильязда, который был рад найти соотечественницу, с которой можно говорить по-русски. Свидетель этой встречи <Глеб Эристов. – Р.Г.> вспоминает, что Ильязд жестоко страдал от того, что редко находил с кем поговорить на языке своей поэзии. Он тогда жил очень скромно, имея работу лишь для прокорма. Например, он тогда в качестве “негра” писал диссертацию за одного студента. Ольга Д. выразила свое возмущение.
– Кому я бы мог писать по-русски? – возразил Ильязд.
– Ну, хотя бы мне!
Так родилась идея “Письма” – после того, как они вместе путешествовали пешком по Провансу, много разговаривали и написали друг другу множество писем» (Chapon F. Catalogue // La Rencontre Iliazd-Picasso: Hommage à Iliazd. Paris: Musée d’art moderne de la ville de Paris, 1976).
Ильязд объяснял Ольге свою заумную систему, читал свои драмы. После смерти Ильязда Джорджадзе помогала Элен Зданевич с разбором архивов, участвовала в редакции каталога выставки Ильязда в национальном Музее современного искусства (1978), написала в
