ДО ДНЕВНИКА
* * *
Разойдясь на неравные доли,
на исходе мой облик и срок.
Я уже искупаю восторг,
на земной задержавшись ладони.
Я уже не ловлю горячей
нарастающий утренний гомон,
и вместилище жарких речей,
как гортань, перехвачено комом.
* * *
Вот так, дружок, проходит жизнь.
Сегодня – здесь, а там – и Лета.
И никаким усильем жил
не удержать беднягу в клетке.
Птенец мой милый! Не сберечь
ни пуха первого, ни вздоха
последнего. И наша речь
не лишена, однако, вздора.
* * *
Всё происходит – там, а здесь…
Здесь я одна, сквозь сон и грёзу
одной невыдуманной позы
не изменив вчера и днесь, —
живу. Как тень или как призрак…
Обыкновенно – для других.
Мои нехитрые труды
земной привязанности признак.
Но если всё же наяву
руки моей коснуться можно,
о, как почувствовать под кожей
то, что душою назовут?
* * *
Мне больно, милые друзья,
и за окном – не рай.
Чему был рад вчера – не рад
сегодня. Так, дразня
то светлым ангела крылом,
то жгучей чернью бед,
то не задев, то напролом
уходит жизнь – на нет.
Не без Марины
Быть может, слабая улыбка
моя – у вас.
И вы читаете урывком
о том сейчас.
В саду пустом не нарушаю
ветвей чертёж.
А если стану вам смешна я, —
так что ж?
Посмотрят звёзды и забудут —
с высот.
Навзрыд стучится кровь и будит
висок.
* * *
Смотреть подолгу в снег —
опасное занятье.
Как холодно запястье
пустившегося – вслед!
Призывный шёпот звёзд
как поцелуй больного.
Предсказывают взлёт
бесчувственные ноги…
* * *
Здравствуй, душа! На кого
ночь исподлобья глядит?
Есть ли какой наговор
в тихом мерцании льдин?
Есть ли – отрада – тебе?
Будет? – началу – конец.
С тайной какою теперь
взгляд обращаешь ко мне?
* * *
Я траурный платок
накинула на плечи.
Над головой поток
расположился млечный.
Мильярды звёздных душ,
и не чета – лампаде.
В глазах такая сушь —
не рассказать в тетради…
О, как меня найти?!
Мне ни с одним потоком
ни врозь, ни по пути —
пересекусь – и только.
* * *
Сказать прости – и перестать
быть тёплой и живой,
когда не разомкнуть уста
ни другом, ни женой…
И бесконечный видеть путь,
и не спешить – назад…
И не придумывают пусть,
как это всё – назвать.
* * *
Как мал мой угол! – если б знали вы.
Как невелик дворец и сад не убран…
Не охраняют мраморные львы
мой сон и не встречают утром.
Но – тишина. Она опять полна
внимания и исчезать – не склонна…
И вижу с ускользающего склона
поля, ещё поля, ещё… поля.
Бескрайний мир! Моей души держава.
Здесь родина, разлука и тоска…
А выйдет непреложная доска,
у жизни попрошу, чтоб – не – держала.
* * *
Что я добавлю к увяданью
снегов, не белых и больных?
Я только наблюдаю их,
сказать готовясь – до свиданья.
Не побегу, не крикну – вот!
Я так и знала, это – будет!
Когда другая жизнь пробудит
и ввергнет их в водоворот…
Я помяну их, не тая,
что долгожданна эта смена…
Но разве я потом сумею
вот так же на ветру стоять?
* * *
Как год назад – на волю – поворот.
Но из окна насмотришься ль на волю?
Создателя по воле иль невольно
не выберусь из минувших хвороб?
Но – что тогда – значенье и зеница,
и сущее – для ока и судьбы,
теперь – без промедления – забыть,
чтоб враз – без сожаления – забыться.
* * *
Пустым сознаньем зря не тешь
того, что падает в груди.
Оборотись! – Там пруд пруди
из слов, но… мы всё те ж…
Дай счастье – и его уж нет,
а с горем – губы лишь плотней.
И, возведя её из недр,
возлюбим радость худших дней.
* * *
Одинокое слово влетело —
поскорее закрою окно.
Мы – с тобою, Одна и Одно,
а до прочих – какое нам дело.
Мы останемся в доме пустом,
и измеряем все расстоянья,
а когда прозвучит расставанье,
я – вдогонку – неслышно – постой…
И – замру у слепого окна,
дожидаться без устали стану…
И с лица не сумею согнать
этот взгляд, вопросительно-странный…
* * *
В кромешной тишине мои пылают щёки.
Прожектор фонаря все тайны выдаёт.
Ахматова! Твои – перебираю «Чётки»,
чего не знала ты – я знаю – наперёд.
Сказала – и ушла. Из дома – как из схватки.
Рассеянно войду невидимой в народ…
О, улица! Давно – люблю твои повадки,
чего не знаешь ты – я знаю наперёд.
Моя звезда зажглась в далёком небосводе.
Вернусь! – мне здесь ночлег, а от неё лишь свет.
Но отчего порой меня с ума он сводит?
Того, что знает он, я не узнаю – нет.
* * *
Не повторится эта ночь…
Едва луна росою брызнет,
мы припадаем к новой жизни,
а нам всё чудится – точь-в-точь
трещит кузнец подвижной лапкой
и дышит изнурённый конь…
Мой милый, но горит огонь
в груди, безжалостно и сладко.
* * *
Дельфиниума глаз мелькнул из-за угла.
Не рад голубизне лишь нищий, что незряч.
Я медлю проникать в цветка простой уклад,
страшась и взгляд один ему оставить зря…
А там, невдалеке, мелькание минут —
о, как невольно сам окажешься в кругу…
Не упрекая, что – тебя они сомнут,
перед тобой, цветок, мгновенья берегу…
* * *
Не мни не позабыть
ушедшего шаги.
Ты помнишь, как сады
осенние наги?
Не мни не позабыть…
Как капля вниз бежит…
Как так же, может быть,
иссякнет наша жизнь…
О, не дрожи – там дождь,
лишь дождь и лунный свет.
Покажется, что нет
тебя уже… Но – кто ж?
Нерукотворное
Ненатруженную руку
убираю, словно прячу.
Я накручиваю пряжу
по непройденному кругу.
Не истёрты нитью пальцы,
только вздрагивают жилы.
Не вмещает обруч пяльцев
аромат, которым – живы.
Памяти Москвы М. Цветаевой
Всё терпит бедная Земля —
насилье вздыбленной природы
и равнодушие народа…
И несогбенного Кремля
над ней теснятся одиноко
чуть изумлённые главы…
И содрогнётесь молча вы,
открыв забывчивое око.
Театр фламенко Антонио Гадеса
Когда испанка каблуком
стучит по доскам пыльной сцены,
на языке – душа – каком? —
заговорит… Не зная цели,
но не пугаясь – ни огня,
ни взлёта лезвия, ни гроба.
И тщится сущее обнять,
изнемогая жить негромко…
* * *
Последний день не удержать,
в его лучей поток
уж погрузились и дрожат,
приветствуя Восток,
персты натруженных стволов
и молодых ветвей…
И игл, пропитанных смолой,
звучанье зеленей
в лесу… Но, удалившись в лес,
уже спешим домой…
И жаждем манны от небес
средь неживых домов.
* * *
Уйти из мрака – вот соблазн!
Как мяч, отпущенный ногою,
лишь наугад, а не в погоню
всё дальше катится от глаз —
так удаляться от недуга,
остановившись – где-нибудь…
Не вспоминать уже ни путь
назад, ни недруга, ни друга…
* * *
Я до смерти – пред жизнью – в долгу,
в изумленьи ступая по травам,
я – живу, и враги мои – лгут,
мне любое движенье – по нраву.
Колебание тёплой земли,
прозвучавший сомнения голос,
и зерно, обращенное в колос,
и стремление солнца в зенит.
В каждом жесте и счастия вкус,
и несчастия привкус бездомный…
Я сегодня в сиреневый куст
пробралась, как в колодец бездонный.
* * *
Взглянула поверх занавески —
мгновенье сдавило висок.
Как наши паденья отвесны!
Как купол над нами высок!
Как мягкого снега круженье
свивается в жёсткий клубок,
как наших сердец обнаженье
приходит в отмеченный срок…
Всё ведомо. Всё неизвестно.
Я лбом прислонилась к стеклу.
А снег с неразгаданной вестью
стремится навстречу теплу…
* * *
Вороны – как пепел,
встревоженный – ветром,
их линии – пели,
замедлив – на ветках.
И в угль – обращались,
и глазом вороньим
они мне – прощали,
что с ними – не вровень.
* * *
Знакомая близость потери.
Печально гудок прокричал.
Где мой паровозик потеет,
день – к ночи, и жалобно чахл
пейзаж запылённой равнины,
где сроду несёт на хвосте
сорока – судьбу… Где ранимы,
чтоб жить, забывать и хотеть…
* * *
Оранжево качается луна.
Растёт и завершается – сегодня.
О, как под полнолуньем солона
вечерняя роса, и как свободна
от горечи и надобности зреть,
и будущей невысказанной ночи
тяжёлая луна, – смятенья средь
к росе почти привыкли наши ноги…
* * *
Ты предо мною лист опять!
Как далеко я исчезала!
Меж нас не будет состязанья,
я напишу от А до Ять
все буквы стройные на белом
испуганном твоём лице,
но лишь не выстрою их в цепь,
позволив танцевать и бегать…
Я их пущу летать и плыть
и погибать в своих сраженьях,
чтобы необщим выраженьем
лица доверчивого быть.
* * *
Я в этом дне не знаю тайн
его живых прикосновений,
освободило сада край
окно, открытое для зренья.
Угадываю слабый стук
листа, упавшего на землю,
покинувшего старый сук
ствола, которого приемлю
изгиб и ветреность ронять,
что было некогда желанно,
и корни вновь обременять
работой жизни неустанной…
О себе забытой
Как маленькая, на коленях
на подоконнике стою
и простодушно не таю,
что исповедоваться лень мне.
Я послежу за тенью крыш,
за псом, спешащим наудачу…
Бесповоротно меньше знача,
чем тот – оставленный – малыш.
* * *
