4. В Храме Спасителя служил неведомый архиерей в золотой митре.
5. Его посох держал церковный служка, а сам он благословлял из царских врат, перекрещивая дикирий с трикирием.
1. Дормидонт Иванович отстоял службу; он порядком-таки пропотел и, выходя, обтирался платком.
2. Его толстые пальцы сжимали пятикопеечную просфору, вынутую о здравии раба Божия Дормидонта.
3. У выхода его почтительно поздравил с праздником писарь Опенкин, а дома Матрена подала ему самовар.
4. Набожно перекрестился Дормидонт Иванович и скушал натощак просфору о здравии раба Дормидонта.
5. Заваривая чай, говорил кухарке: «Ну, Матрена, Бог милости прислал!»
6. В церкви порядком пропотел толстый столоначальник и теперь с жадностью тянул китайскую влагу.
1. Переулок был облит солнцем. Мостовая белела. Вместо неба была огромная бирюза.
2. Дом в ложногреческом вкусе имел шесть колонн, а на шести колоннах стояло шесть белых каменных дев.
3. Каменные девы имели на голове шесть каменных подушек, а на подушки опускался карниз дома.
4. На асфальтовом дворике была куча сырого красного песку.
5. На куче песку играли дети в матросских курточках с красными якорями и белокурыми кудрями.
6. Они опускали маленькие ручки в холодный песок и разбрасывали горстями песок по сухому асфальту.
7. На куче песку стоял маленький мальчик; его лицо было строго и задумчиво. Синие глаза сгущали цвет неба. Мягкие, как лен, волосы вились и падали на плечи мечтательными волнами.
8. Важно и строго держал малютка в руках своих железный стержень, подобранный неизвестно где; побивал малютка сестренок своих жезлом железным, сокрушая их, как глиняные сосуды.
9. Сестренки визжали и закидывали самоуправца горсточками песку.
10. Строго и важно стирал малютка с лица своего красный песок, задумчиво смотрел на небесную бирюзу, опираясь о жезл.
11. Потом он вдруг бросил железный стержень и, соскочив с песочной кучи, побежал вдоль асфальтового дворика, радостно взвизгивая.
12. Извозчик провез Дрожжиковского. Дрожжиковский ехал к белокурому пророку говорить об общих тайнах.
1. Шел монах по модной улице; его клобук высоко поднимался над худым лицом.
2. На нем был серебряный крест, и он быстро шагал среди праздничного люда.
3. Его черная борода была до пояса; она начиналась тотчас под глазами.
4. Глаза были грустные и горестные, несмотря на Троицын день.
5. Вдруг остановился монах и сплюнул: злобная усмешка исказила суровые черты.
6. Это случилось оттого, что цинический мистик высказал еще новое соображение и напечатал его в Полярных узорах.
1. На Кузнецком мосту в окне художественного магазина выставили пророков и святителей.
2. И казалось, пророки кричали из-за стеклянных окон, протягивая к улице свои голые руки, тряся горестными головами.
3. Святители же были ясны и тихонько улыбались, пряча в усах лукавую улыбку.
4. У окон толпились люди с разинутыми ртами.
1. В окна декадентского дома рвались золотые струи света.
2. Они падали на зеркало. Зеркало отражало соседнюю комнату. Оттуда неслись сдержанные рыдания.
3. Среди цветов и шелка стояла побледневшая сказка; ее красноватые волосы сверкали в золоте солнца, и бледно-фиолетовый туалет ее был в белых ирисах.
4. На цветочном празднике она узнала о смерти мечтателя — и вот ломала свои тонкие, белые руки осиротевшая сказка.
5. Дрожали коралловые губы, а по бледно-мраморным щекам катились серебряные жемчужины, застывая в ирисах, приколотых к груди.
6. Она стояла растерянная и рыдала, смотря в окно.
7. А из окна на ее слезы хохотала безумная зорька, прожигая яшмовую тучку.
8. Тщетны были сказкины слезы, потому что проходила пора демократов.
9. Волна времени смыла мечтателя, унесла его в вечный покой.
10. Это ей рассказала безумная заря, хохоча до упаду, и сказка рыдала над разбросанными ирисами.
11. А… в соседней… комнате стоял потрясенный кентавр. Он вошел в эту комнату… увидел свою нимфу в отражении.
12. Он стоял ошеломленный, не веря зеркальному отражению, не смея проверить коварное зеркало.
13. Две скорбные морщины легли на лбу доброго кентавра, и он задумчиво теребил свою изящную бородку.
14. Потом он тихо вышел из этой комнаты.
1. Сказка велела запрячь экипаж. Она хотела свезти алую розу на могилу мечтателя.
2. А золотой, Троицын день проходил, и его сменил Троицын вечер.
3. Память о мечтателе, сидя в маленькой лодочке, уплывала в даль изумрудного моря.
4. Проходили иные годины, приносили иные вести: что-то отжило свой век и покоилось на кладбище; что-то грустило в доме умалишенных; что-то сжимало сердце милой сказки.
5. И она, охваченная зарей, простерла к закатному свету свои тонкие, белые руки.
6. Казалось, она шептала: «Пусть летит моя вечная тоска в междупланетное пространство.
7. И там откликнется, чтобы снова засиять».
8. Так долго стояла сказка, разговаривая с зарей, и казалась священным видением.
9. Память о мечтателе, сидя в челне, уплывала в даль изумрудного моря: это была девушка в ожерелье из слез.
10. А над изумрудным морем повисло облачко с опаловыми краями.
11. Словно мечтательный великан, оно таяло на бирюзовой эмали.
12. Это было заревое прощание нимфы с памятью мечтателя.
13. Память грустно улыбалась и гребла в неизведанную даль, потому что надвигались иные годины и несли иные вести.
1. Бледный аскет с золотой бородой и легким румянцем поил чаем Дрожжиковского.
2. Дрожжиковский в волнении плескал чаем и, хватая аскета за руки, говорил, захлебываясь: «Так вы знаете жену, облеченную в солнце?»
3. Но бледный аскет говорил равнодушно: «Ничего я не знаю: все это еще очень неопределенно… Пишутся только материалы… До лета нельзя делать никаких выводов…»
4. А из открытого окна просился в комнату золотой Троицын вечер.
5. Продувающий ветер бросал самоварный пар в лицо Дрожжиковскому. На него, как на доброго ребенка, смотрел золотобородый аскет.
1. Золотым, Троицыным вечером умирал чахоточный. Букет белой сирени стоял у него на столе.
2. Шторы были опущены. А сквозь них украдкой прорывались струи солнца.
3. А уж к дому подходил отец Иоанн. Его белые, атласные волосы ясно вырисовывались на пыльной мостовой.
4. Вот уж скрипнула дверь, за которой прятались красные ужасы, и на пороге перед чахоточным стоял Иоанн.
5. Его синие очи были устремлены на больного, и он крестил его дрожащей рукой.
1. Тогда больной почувствовал отлив ужаса; он приподнялся на жаровом ложе; горько улыбнулся священному другу.
2. Жаловался Иоанну на гнетущие ужасы, а старый священник поднес к его лицу ветку белой сирени.
3. Жаловался на грехи, но Иоанн снял серебряный крест свой, и холодный металл обжег горячечные губы умирающего.
4. В испуге больной прижался к священному другу, крича, что боится смерти.
5. И перед жаровым ложем встал на молитву Иоанн. Атласные волосы были как снег, и бледное чело светилось безмирной кротостью.
6. Потом радостно склонился белый священник над умирающим и сказал с улыбкой, что Господь зовет его к себе.
1. Открыл окно священник. Золотой вечер пал на больного.
2. И больной умер золотым, Троицыным вечером. В последний раз поцеловал его священный друг, украсив ложе белой сиренью.
3. Скоро слуги всполошились вокруг умершего барина, но отец Иоанн шел обратно по пыльным улицам.
4. Серебряная церковка звала его мягким звоном своим совершать всенощное бдение.
1. Бдение еще не начиналось, но уже горели пунцовые лампадки.
2. Царские врата были закрыты, а изнутри занавешены красным шелком.
3. Но вот прошел кроткий Иоанн, отвесив низкий поклон богомольцам.
4. Сейчас он отправил на тот свет своего богатого прихожанина; тот боялся отправиться в столь далекое путешествие. Иоанн старательно снаряжал его.
5. А в небе клубился облаковый великан, дымный, с опаловыми краями.
6. Великан сгорал нежностью в холоде чистой бирюзы.
7. В этом сгорании была и любовь старого Иоанна, и любовь сказки к памяти мечтателя.
8. А память уплывала в даль изумрудного моря; это была юная девушка в ожерелье из слез.
1. Внутри обители высился розовый собор с золотыми и белыми главами; кругом него возвышались мраморные памятники и железные часовни.
2. Шумели деревья над одинокими покойниками.
3. Это было царство застывших слез.
4. Близ красного домика сидела монашенка под яблоней, осыпанной белыми цветами.
5. Ее безмирные очи утонули в закатной зорьке, и розовый румянец играл на юных щеках.
