«Осенним утром дребезжит шарманка…»
Осенним утром дребезжит шарманка.
Так рано. Улица еще темна.
Озябла маленькая обезьянка
И кто-то бросил деньги из окна.
Не вздрогнула, сидит, как неживая:
На что ей деньги, ей приснился хлеб,
Она голодная, всегда больная,
Ее хозяин на войне ослеп.
Но для нее он так немного значит,
Она боится, он совсем чужой,
И сердце обезьянье долго плачет,
И смотрит утро на зрачок пустой.
«Слушать ветер осенний при дороге в избушке…»
Слушать ветер осенний при дороге в избушке,
Слушать скрип проезжих колес.
Где-то там, среди поля, в глухой деревушке
Лунный свет от родных берез.
Слушать долго, как плачет оконце слепое,
И не выплакать слез своих,
И не встретиться, и не расстаться с тобою,
И не скрыться от глаз твоих.
Слушать ветер, все слушать и слушать до боли,
До безумья, сорваться, лететь,
И твою непогоду, и Божью волю
До последнего часа терпеть.
«Ангелы на стенах утешали раем…»
Ангелы на стенах утешали раем,
Торопились тени лечь на прах.
Дождь по крыше льется, и земля сырая,
И печаль земная… боль в сердцах.
Унесите тело, им душа томится.
Духота и слезы, сладкий дым.
«Помоги со смертью людям примириться» —
Молится под ризой серафим.
Ворота открыли ангелы, святые,
Проводили тело не спеша.
Голые деревья. Улицы пустые.
Крестиком расшита русская душа.
Окно мое на крышу,
Внизу — веселый бал.
Знакомый вальс я слышу —
Он в старину звучал
У Лариных, быть может, —
Татьяна, ты не спишь?
Для слез одно и то же
Москва или Париж.
«Твоя перчатка здесь осталась…»
Твоя перчатка здесь осталась
И бережет твое тепло.
Быть может, только показалось,
Что стало в комнате светло?
Твой пульс она и тут услышит,
Прикосновением жива,
Твоей рукою только дышит
Под синим светом рукава.
Колечки связаны прилежно
Верблюжьих золотых волос —
Она, сжимая руку нежно,
С тобой выходит на мороз.
«Сундук надел зеленый плед…»
Сундук надел зеленый плед —
Его измучили дороги,
Уже его не носят ноги,
На нем судьбы жестокий след.
Давно ли — «с корабля на бал» —
В подъезде ярко освещенном
Швейцар встречал его с поклоном,
Теперь он цену потерял.
И «заграницу» невзлюбил:
Он — оскорбленный старый барин,
Он за приют не благодарен
И всю одежду износил.
Его давление все ниже,
Им пролито немало слез,
Он Пушкина сюда привез
И стал изгнанником в Париже.
Бархата кусочек на траву летит,
Из блестящих точек, золотом расшит.
Небо растянулось лентой голубой,
Утро заглянуло в лоскуток живой.
Расступились тени, стукнуло окно:
Но одно мгновенье полетать дано.
Солнце розовеет розовым кустом,
Розовая фея осветила дом.
«Как будто хижина, но это дом…»
Как будто хижина, но это дом,
Для каждого приют благословенный;
Как будто человек обыкновенный
Свою судьбу смиренно спрятал в нем.
Цветы цветут и птицы прилетают
И кажется, что близко плеск волны,
И золото лучей на розах тает,
И окна золотом освещены.
Нам говорят, что где-то в небе рай,
Он здесь — и на земле, он всюду с нами.
Нас утро ждет, омытое слезами, —
И ночь, и день с молитвой принимай.
«Колеса мчат, вагоны громыхают…»
Колеса мчат, вагоны громыхают,
Стальная грудь над пропастью дрожит,
И крест в тумане руки простирает —
К тебе печаль, быть может, долетит.
Звезда чуть теплится на небе бледном,
Тревожен зов безумного гонца, —
Зажги огонь, свети окошком бедным,
Не прячь улыбку своего лица.
«Жалость странницей проходит…»
Жалость странницей проходит,
По ночам не спит,
Утомится на свободе —
В сердце постучит;
Холод, нищета, разлука,
Похоронный звон,
Трепет жалобного звука
В ней запечатлен.
«Пристань. Лебедь белый…»
Пристань. Лебедь белый,
Ива над водой,
Огонек несмелый
Вечером, зимой.
В небе чаек стая,
Белоснежный пух,
Как снежинки тает,
Темный берег глух.
Тень и мрамор белый
Дышат тишиной.
Ты мне песни пела
Вечером, зимой.
«Тучка на небе была золотая…»
Тучка на небе была золотая —
Ветром ее унесло…
Только просветы и отблески рая,
Только на миг светло.
«Остановись! — Зачем? Здесь полустанок…»
Остановись! — Зачем? Здесь полустанок,
Один фонарь и несколько домов;
Напрасно разбудили спозаранок —
Никто не откликается на зов.
Вокруг туман и сонное болото
И воздух засыпает на лету.
Закрыты окна, заперты ворота:
Не уходи за черную черту.
«Мне чудится, что ты из мертвых встала…»
Мне чудится, что ты из мертвых встала
И на любовь меня благословишь.
Любовь. Молчанье, пустота вокзала,
Косые крылья темных крыш.
«Пришла печаль и душу мне согрела…»
Пришла печаль и душу мне согрела,
Пришла печаль — и плакала, и пела
Родные песни родины своей.
Всю ночь горела лампочка над ней,
Всю ночь ребенок надрывался где-то,
И дождь не унимался до рассвета.