Тайна порока
Робко глажу покатые плечи,
Бархат кожи ласкает мне пальцы.
Ты жалеешь горящие свечи,
Я ж прошу, надо мною ты сжалься!
Дразнится локон пушистых волос,
Взгляд ироничен, полуулыбка,
Ты задаешь наивный вопрос,
То, что мы вместе, судьба иль ошибка?
Зачем? Посмотри, растворяются звезды,
Стыдливо луна облаками прикрылась.
Груди твои, как спелые гроздья,
Мышкою сердце в груди притаилось.
Ты будешь сегодня наивною Евой,
Отведай же плод ты запретный и тайный,
Побудь роковою, невинною девой,
Моим вожделеньем желанным, случайным.
И я заплету в твои волосы мысли,
И я нашепчу тебе тайны порока.
Твои нежные руки безвольно повисли:
Зачем же дрожишь ты? Боишься? Ну что ты!
Я подарю себе любовь
В тиши ночной.
И буду думать вновь и вновь,
Что я с тобой.
И нежность пальцев, сладость слов,
Сиянье глаз…
Освобожусь я от оков —
Ненужных фраз.
Ведь все приемлемо вполне.
И тишина.
Купаюсь в пенистом вине
Одна.
И жду тебя, мой принц страстей
И сильных рук.
И все сжимается сильней
Порочный круг.
И мне нужна твоя любовь,
Томленье, страсть.
Играет молодая кровь:
Ты держишь власть
Над тишиной в слепой ночи
И над душой.
Я отдала тебе ключи:
Побудь со мной.
Я подарю СЕБЕ любовь
В тиши ночной.
Играет молодая кровь:
Ты только мой,
Ты – только мой…
Мы не были с тобою две тысячи лет,
Я забыла ласку твоих нежных губ…
Давай же выключим электрический свет,
Ты немного пьян и немного груб.
И я сброшу с плеч
Свой тонкий халат,
Пусть отражения свеч
Так стыдливо горят.
Своей дерзкой рукой
Зачеркну я все «нет»:
Я не была с тобой
Две тысячи лет.
И ты выпьешь со мной
Этот яд весь до дна,
А потом, под луной,
Мы, хмелея от сна,
Вдруг начнем понимать:
Новый день, новый свет
Разлучит нас опять
На две тысячи лет…
Я – шальная цыганская дочь.
В кольцах длинные пальцы мои.
В эту лунную, летнюю ночь
Пусть охрипнут в кустах соловьи.
Я тебя украду у жены,
Будет счастье в бокалах играть.
И слепые росточки вины
Поцелуями буду срывать…
А жена, сидя ночь в тишине,
Будет плакать, меня проклинать.
Как положено верной жене,
Тебя будет с повинною ждать.
И понять ей, увы, не дано,
Что так глупо завидовать мне:
Пусть ты пьешь моей страсти вино,
Но твердишь о любимой жене.
Вновь останусь одна. Не беда.
И в людскую молву ты не верь.
Зачем думать, что будет тогда,
Когда тихо закроешь ты дверь…
Нервы, всё просто нервы.
Ты уж прости и пойми.
Да, милый, ты не первый
В этом потоке любви.
Да, милый, хочешь чаю?
Свежего заварю.
В одиночестве я встречаю
Непроспавшуюся зарю.
Нет, милый, я не плачу,
Просто соринка, вот.
Я в жизни твоей что-то значу,
А, может, – наоборот?
Нет, милый, слов не надо.
Если уходишь, иди.
И снова лишь грусть и прохлада
Плечи обнимет мои.
Нервы, все просто нервы.
Сделан от скуки укол.
Да, милый, ты не первый,
Вчера вот один ушел…
Он был давним наркоманом.
Впрочем, нынче без изъянов
Нет людей.
Он еще курил махорку,
Раз в пять лет имел он ходку —
Был чуть-чуть разбойник-соловей.
Вот раз на свободу вышел,
А проблем вновь выше крыши.
Что же делать, черт возьми?!
«Эх, влюблю я дочку пана,
Ведь твердила в детстве мама,
Что нет равенства в любви!»
Сделал пирсинг он на члене.
И к мадемуазель Елене:
«На, любимая, смотри!
Так тебя иметь я буду,
Что завидно Голливуду
Станет, раз, два, три!»
Лена – девочка не дура,
У нее температура,
Когда рядом нету мужика.
Развалилася на кресле:
«Не болтай, милок, а действуй,
А слабо, так, солнышко, пока!»
И пошла любовь такая,
Он на «Мерсе» разъезжает,
Всем твердит, что он – крутой мужик.
Стал он честным депутатом,
Леночки прикрыт мандатом,
И считать он деньги не привык.
Лишь одна беда-кручина:
Только с пирсингом мужчина,
А без оного, ну, малый не встает!
Что же делать, он не знает,
Эх, судьба-судьбина злая,
Быть ему счастливым не дает!
Анна Ливич. Libido
Из цикла «Аэлита»
Меня зовут Аэлита. Я вновь и вновь нараспев повторяю свое имя: А-э-л-и-т-а. Язык как бы спотыкается на букве «л» и от этого имя приобретает какую-то таинственность. Эротичность. Не знаю почему, но это имя ассоциируется у меня с ментоловым леденцом: поглощая его, хочется вдохнуть побольше воздуха, чтобы почувствовать всю свежесть, таящуюся внутри. Чувствуешь? Вот я кончиком языка провожу по губам, слизывая капельки свежести, и выдыхаю: Аэлита… Знаешь, как переводится мое имя? Свет звезды, видимый в последний раз…
Я подняла голову, силясь рассмотреть на небе хоть одну крошечную звездочку. Но звезд не было. Вот видишь, я – единственная. И я на земле. Там только тучи – мрачные, тяжелые, угрюмые. И идет проливной дождь. Ночь, около трех часов. И я. Одна. Без зонта. Иду по лужам.
Что ж, вечеринка у Стеллы не получилась. Мы пили вино, сначала маленькими глоточками, чувствуя, как разливается оно внутри, расслабляет и толкает нас на сумасшедшие поступки. Никто не пришел, мы были втроем: я, Стелла и ее очередной возлюбленный, кажется, его зовут Гошей. Она же называет его заезженно так – «мой Котик». Они сидели на диване и пили вино. Я видела, как его рука медленно спускается по ее плечу, сминая шелковый халат, открывая нежную белую кожу. Я чувствовала, как внутри меня все становится горячим, я сглатывала слюну и запивала ее глотком холодного вина. Наверное, мы были пьяными. Я сползла на ковер, подползла к Стелле и начала целовать ее ноги. Медленно и нежно. Котик поставил бокалы на стол и стал целовать подругу. Я видела снизу, как его язык властно раздвигает ее влажные губы и проникает внутрь. Я застонала, мне так хотелось целоваться! Его руки проскользнули по ее телу и запутались в моих волосах, массируя голову. Я словно кошка терлась о его руку, чувствуя, как дрожь охватывает меня всю, каждую клеточку. Стелла с яростью теребила его ширинку, пытаясь поскорее достать лакомый кусочек, а Котик в это время притянул меня к себе и прижался к моим губам.
«Знаешь, – шепнул он мне, – когда я впервые увидел тебя, сразу захотел трахнуть. И сегодня я тебя трахну. Веришь?».
«Верю», – выдохнула я. В этот момент я обхватила рукой грудь Стеллы, чувствуя, как ласковая мякоть заполняет мою ладонь. Вот почему мужчины так любят женские груди! Я прикусила ее сосок и замерла от блаженства. Стелла в этот миг достала Его… Я видела, как она облизнула губы в предвкушении, как серебрилась на Его кончике маленькая капелька влаги и… в этот момент в дверь позвонили. Пришли родители. Это был облом. Все внутри ныло, разбуженная страсть требовала выхода наружу. Я сжимала ноги покрепче, пытаясь остудить пожар.
«Сегодня нас обломали, – сказал мне Котик, когда мы вышли покурить на балкон, – но в следующий раз я тебя трахну. Я буду трахать вас по очереди: сначала тебя, потом Стеллу. Потом ты будешь лизать ей, а я буду ее трахать и ты будешь смотреть, как он входит в нее…».
«Замолчи!» – прохрипела я, чувствуя, что еще мгновенье – и я накинусь на него прямо здесь…
И вот я шла домой. Ночью. Волосы, которые еще час назад были уложены в некое подобие прически, теперь свисали жалкими прядями по обеим сторонам лица, а от туши остались одни воспоминания. Пожалуй, в этот момент мне с удовольствием предложили бы роль в каком-нибудь ужаснике. Но… Режиссеры, даже ужасников, не ходят в дождь ночью по улицам. А может и зря… Мои туфли жалостливо хлюпали, и при очередном погружении в лужу вода тоненькой струйкой вливалась внутрь, облизывая ступни. Я сняла обувь и торжественно понесла ее в руках, шлепая по лужам. Мокрая юбка липла к ногам. А блузка… Она промокла и прилипла ко мне как вторая кожа и скорее подчеркивала наготу, чем скрывала ее. Груди подпрыгивали в такт шагам, соски превратились в жесткие горошины и дерзко просвечивали сквозь почти несуществующую ткань. Было холодно. Я на мгновенье закрыла глаза и представила, как приду домой, сниму с себя мокрую одежду и обнаженная встану под душ. Теплые струи будут скользить, лаская, обжигая мое тело, словно руки любовника, будут огибать холмики грудей, проникать между ягодиц и превращаться в тысячи крохотных жемчужин в мягких завитках волос между ногами. Я буду безвольно стоять, закрыв глаза, и отдаваться этой ласковой пытке. Потом я одену длинный махровый халат, сварю кофе, налью коньяка и заберусь с ногами в любимое кресло. Возможно, я даже полистаю один из многочисленных любовных романов. Если честно, я не особо уважаю это дешевое чтиво, меня мало трогают взаимоотношения между героями и сам сюжет: один роман так похож на другой, и не нужно много ума, чтобы догадаться, чем все закончится. А это неинтересно. Привлекает меня в этих романах другое: секс. Я по несколько раз перечитываю описание сцен, представляя себя на месте героини. Это меня волнует, сначала я чувствую легкое возбуждение: мое дыхание учащается, сердце начинает биться быстрее, а внизу живота появляется тяжесть. Очень часто, читая, я облизываю средний палец и осторожно проникаю под резинку трусиков, разыскиваю крохотную точку и начинаю ее нежно массировать и ласкать, поглаживать, пока внутри не начнет что-то сокращаться и влага не оросит мою руку. Не скажу, что получаю от этого безумное наслаждение, но эта разрядка мне необходима, после этого я чувствую себя легко и комфортно. Хотя, иногда мне очень хочется, чтобы кто-то смотрел на меня в эти минуты, следил за движениями моего пальца. Мне кажется, что присутствие еще кого-то, наблюдающего за мной, подстегнуло бы меня, раскрыло, разбудило во мне какие-то потаенные чувства, о которых я даже и не догадываюсь…
