– Ты была прекрасна! – шепнул он. – Но нам пора. Нас ждут…
И только сейчас я обратила внимание на то, что на безымянном пальце у него слабо поблескивало обручальное кольцо. Впрочем, это было не важно. Я смотрела в окно, как отъезжала их машина. Вот она на прощанье мигнула фарами и скрылась за поворотом. «А ведь я даже не знаю их имени», улыбнулась я, покосившись на смятую постель. А впрочем, это не так уж и важно…
Баюн явраев
Из цикла «Потоки сознания»
Где за тысячу лет скот пасли печенеги,
Поднимая земную клубистую пыль,
Сонным червем, вконец утомившимся в неге,
Я усну средь степи, приминая ковыль.
И приснится мне сон, где ты хитрою кошкой
Будешь вить из меня жил канатных ярмо.
И тряпичным Пьеро, бессловесною мошкой
Бью челом я тебе, попадая в дерьмо.
Твои ноздри дымят, словно жерло вулкана,
Как воронки на гнойной, кровавой войне.
Ты за член-богатырь хватанешь великана,
Нос зарыв в золотом шелковистом руне.
Поведешь ты меня на невольничий рынок,
Где продашь за пятак с алчным блеском в глазах.
Ах, не выдержать мне этих чувственных пыток,
Когда жадные пальцы полезут мне в пах.
Непотребно сплелись в комарином объятьи
Худосочный урод и мозгляк-имбецил.
Рядом шлюхи творят гнусный блуд на кровати.
Гонит сперму рукой узколобый дебил.
Я бегу из притона, бардачного мрака,
Полной грудью дыша смрад небесных глубин.
И с укором глядят на меня, вурдалака
Пьяно-кислые гроздья незрелых рябин.
Где-то там, в вышине смотрит волком на Землю
Хмурый Бог, в гневе рот тетивой искривив.
Я бесовским напевам отныне не внемлю,
Обнажив свою душу и суть залупив.
Злобный тролль станет выть в непристойном порыве,
Причиндалами гадко, отвратно грозясь.
Я застыну на миг пред прыжком на обрыве,
И низвергнусь в болотную, жидкую грязь.
И оттуда восстану белесой личинкой,
Стану пить дикий мед твоих яблочных губ.
Не смущаясь, спою песнь любви под сурдинку.
Буду нежен с тобой, ну а после и груб.
В раскорячку присев, светит солнце не с неба,
Из глубин вешних вод, прорываясь сквозь хмарь.
Накорми же, Господь, своих птиц духом-хлебом,
Пусть навечно насытится каждая тварь.
Опрокинувшись в ад, я вскарабкался в гору
И с вершины окинул просторы судьбы.
Растворяюсь в любви в эту летнюю пору
И в костюме Адама иду я на вы.
Жалят осы меня без пустого кокетства.
И ордою вонзаются в плоть комары,
Хором пьют мою кровь, не стесняясь соседства
Причиндалов моих, взмокших враз от жары.
Я бессильно кричу, я от боли страдаю.
Избавления жду от злодейки-судьбы.
Но все дальше во мглу, матерясь, уплываю.
Вопли лягут на дно моей горькой мольбы.
Ах ты дрянь-передрянь, скольких ты охмурила?
И кого же теперь ты терзаешь в ночи?!
А кругом голытьба, да свинячие рыла
Диким ором визжат, только Бог все молчит.
Кто-то пашет тебя от зари до заката,
В перепаханном поле торит борозду.
Лишь оставшись одна, с ликом лунным и святым
Устремляешь свой взор на родную звезду.
Я не жду от тебя ни любви, ни прощенья,
Мне не нужен хмельной и бесстыжий твой взгляд.
Я в просторах иных обретаю забвенье,
Мне в висках грохот крови, как гулкий набат.
Улечу, уплыву от тебя, от вампирши.
Путеводной звездой вспыхнет ангел вдали.
Заклинаньем волхвов прозвучат мои вирши,
И священную песнь пропоют соловьи.
Шмелем гулко прожужжат
Все твои слова,
Да стрелою просвистят
И сгорят дотла.
Ты больна и болен я.
Тошно нам вдвоем.
Только, чья же в том вина,
Что вот так живем?
Смысла нет в твоих мечтах,
Да и я – пустой.
Наш удел – духовный крах,
Бытовой отстой.
Пляшут черти в голове.
Мысли невпопад.
Как такой дурной судьбе
Я могу быть рад?
Цепью скованы с тобой.
Путы на ногах.
Быть рабом и быть рабой —
Наше дело швах.
Сонной мухой упадет
На меня твой взгляд.
Превратив мечту в помет
И в вонючий смрад.
Мутно-горькая тоска
Сукой заскулит.
Промахнувшись, у виска
Пуля пролетит.
Что ж я делаю, урод?!
В рот меня чих-пых.
Жизнь, идя за годом год,
Дюже бьет под дых.
Прет свирепым кабаном
Серость будних дней.
И покуда грянет гром,
Будем жрать червей.
Выйду смело на простор
Я степной волны.
Где раскинулся шатер
Под серпом луны.
Там царица ждет меня,
Ждет постель и кров.
Эх, пришпорю я коня,
Поскачу на зов.
Я козлом пред тобою предстану.
Смирно встань, ты замри, не балуй.
Поклонись же великому Пану
И мохнатую длань поцелуй.
Похотливым сатиром схвачу я
Обнаженную нежную плоть.
Под собою копыт не почую,
Не смогу я себя побороть.
Средь вакханок ты самая стерва,
Нимфам фору в любви ты даешь.
Далеко у тебя я не первый.
Похотливая бьет меня дрожь.
Эти нежные перси литые
Буду мять я, целуя соски.
И склонюсь над холмами крутыми,
Где бутон распустил лепестки.
А потом, утолив дуру-похоть,
Нарезвившись в пахучем саду,
Утомившись, припрячу я коготь
И своею дорогой пойду.
Где же вы, подружки,
Где друзья мои?
Лишь пустые кружки.
Грязь как у свиньи.
Жизнь моя истлела,
Растеклась во мгле.
Я ищу несмело
Истину в вине.
Здесь, на дне стакана
Суть сверкает, тварь.
С дуру, с полупьяна
Я кричу в январь.
Там, где запад ночи
И восток зари,
Сволочно хохочут
Злые соловьи.
Мерзкие кукушки
Бьют меня крылом.
Да пошли вы, шлюшки!
К черту ваш дурдом!
Мы идем на восток от заката,
Там сияет луны круглый лик.
Я ругаю тебя грязным матом,
Но беззлобно, я – дряхлый старик.
Ты поправишь дрожащей рукою
Прядь седых, клочковатых волос.
Я в беззубой улыбке раскрою
Рот, как старый, замызганный пес.
Шелудивую тварью прошаркав,
Я пройду тот отрезок пути,
Где в конце сквозь предсмертную арку
Предстоит нам обоим пройти.
Гой вы еси, коварные парки!
Все бы вам издеваться да бздеть.
От судьбы не дождался подарков,
Что ж теперь мне белугой реветь.
Смерть костлявой рукою поманит
И, ощерясь, косою взмахнет.
Нас с тобою никто не помянет,
Мать-Земля лишь печально вздохнет.
Так прижмись же покрепче старушка,
Обними старика напослед.
Прошепчу тебе жарко на ушко
Свой безумия старческий бред.
Ветхая изба.
Тусклый свет в окошке.
Вечная нужда
В дверь скребется кошкой.
Сволочной закон
Царствует над миром.
К сукам на поклон
Я тащусь в Пальмиру.
Ироды в Москве
Жрут младенцев скопом.
В злобе и тоске
Я скачу галопом.
Прочь, злой Вавилон!
Что б ты сдох навеки!
Благодатный сон
Смежит мои веки.
Грезы подплывут,
Обнажив стремленье.
Я такой же плут,
Породнился с Тенью.
Выгоду ищу,
Продаю сомненья.
Мыслями дрищу
В сладостном томленье.
Вот придет Телец,
Испражнится златом.
Пошленький делец
Назовется братом.
Продадут меня
С молотка, в рассрочку.
Радостно сопя,
Закатают в бочку.
Кинут в океан
Блевоты безбрежной
На прокорм волнам,
Чавкающим нежно.
В неге растворюсь,
Утону в восторге.
В море бултыхнусь,
А очнусь я в морге.
Я в дремучих лесах
Гамаюна искал.
Изгоняя свой страх,
Скалы приступом брал.
По ущельям бродил,
Рыскал в чаще густой.
В путь с добром уходил,
А вернулся пустой.
Не нашел, что хотел,
Мне теперь все равно.
Отыскать не сумел
Я жар-птицы перо.
Где ж волшебный тот дар,
Мне завещанный в снах?
Я теперь уже стар,
Мне обещан лишь прах.
Строить дом на песке —
Вот мой жалкий удел.
Захиревший в тоске,
Снова я не удел.
Замок мой в небесах
Синей птицей манит.
Кот Баюн в сапогах
Мне на помощь спешит.
Встрепенувши меня,
Луч надежды блеснул.
Успокоился я
И счастливый уснул.
Мы плывем мимо дремлющих скал
На потеху проказливым пери.
Крупной дрожью трепещет штурвал.
А в каютах – плаксивые звери.
Пьяным курсом пройдем по судьбе,
Не моргнув и не дунув в усище.
Лишь кораблик на бурной воде,
А на мостике хамский козлище.
Ветер стонет и рвет паруса,
Он скотина удержу не знает.
Стрелки пляшут на адских часах,
Миг расплаты моей приближают.
Мне отмщенья усладу сулят
Говорливые мелкие птахи.
В голове бьет церковный набат,
И топорик сверкает на плахе.
Всё абсурд, суетни маята.
Я добавлю ветрила бесстрашно.
Там, где твердь удержат три кита,
Мы построим последнюю башню.
Остолопом войду я в чертог,
Бросив под ноги шляпу маркиза.
На развилке вселенских дорог
Мне отпустят небесную визу.
