Овцы и волки
Осла нечаянно назначили послом.
Бараны удивились. Эко диво!
Страна ведь управляется козлом.
Вот почему волкам тут сытно и счастливо.
Когда бараны выбирают вожаком козла,
То думают, что будет меньше зла.
Козел всегда все делает «как надо»,
Но не глядит, что волки режут стадо.
Жил на свете славненький Дракоша.
Был он шибко тихий, милый и хороший.
В ВУЗе дюже умным слыл, неслабым эрудитом.
Вскоре стал ученым, прогрессивным, знаменитым.
Встретилась ему прекрасная принцесса.
Втрескался он так, что не находит себе места.
Ходит наш Дракоша, словно пьяный бобик;
Сделался задумчив, грустно морщит лобик;
Пышет жаром и вздыхает от любви истомы.
Прочие симптомы каждому знакомы.
А принцесса-дива молвит так игриво:
«Слишком ухажерчик страшный, не красивый».
И ушла принцесса в солнечные дали.
И погиб Дракоша. Сдох он от печали.
А у басни этой есть мораль простая:
Если ты Дракоша, убежит любая.
Жужжит тревожная Пчела.
Она меня весь день кусала.
И в ночь не спит, хотя устала,
Зудит и в брюшке прячет жало,
И машет крылышками, тля.
Она слюною брызжет зря
И что есть сил меня ругает,
Себя же – эльфой представляет,
Возмущена, изнемогает,
Нектаром дышит на меня.
Она пищит, что я ленив,
Что глуп, как трутень, молчалив,
Нерасторопен, некрасив
И почему-то не ревнив,
И подозрительно спокоен.
Возможно, я неладно скроен,
Неповоротлив, не достоин
Ее – принцессы! Нам обоим
Нет счастья. Жаль, что я не воин;
Я отвернулся и – заснул.
А Пчёлка рухнула на стул
В усталом тихом утомленье
От безнадеги невезенья.
Теперь – конец стихотворенью.
Мораль я ловко развернул…
Короли, ферзи и пешки
В бой идут. Но все насмешки,
Что бессмысленна игра
Отвергают. Им пора
Поразмяться бы в Кремле,
На потеху детворе
В новогодней-то поре.
Правит шах теперь страной.
Мат не страшен. Как ладьей,
Он Россией управляет,
Ловко пешки расставляя.
Кони скачут, громко ржут.
А слоны чего-то ждут.
Ферзь всему один – Газпром.
Как гроссмейстер может он
Всех искусно обыграть,
Чтобы кучу бабок взять.
Так поздравим с Новым годом
Мы родного кукловода!
Ворону как-то Бог послал за пинтой пива.
Летя стрелою в дальний магазин,
Ворона что-то сильно крылья притомила
И села на забор. Вдруг глядь: бредет Осел один.
«Привет, красавец!», – каркнула Каркуша.
Осел, подняв подслеповатые глаза,
Промолвил с чувством: «Здравствуй, дорогуша!»
И тут же к ней он страстью воспылал.
Влюбившись с полувзгляда, с полуслова,
Он в восхищенье громко завопил:
«Ты – птичка райская! Мечта!». Осла такого
Не раз я сам в себе, друзья мои, открыл.
Ворона, мучась несварением желудка,
Вдруг на макушку какнула бедняге.
И улетела. Хуже проститутки,
Кто не дает надежды бедолаге.
Заплакал от обиды лопоухий.
Мораль у этой басни очевидна:
Пускай ты не обидел даже мухи,
Но коли ты осел, тебе всегда обидно.
Однажды Ежа повстречала Лиса.
В восторге у ней загорелись глаза:
«Ах, Ёжик, какой ты герой, посмотри:
Колючий снаружи! Красивый внутри!»
Брюшко горделиво тут выставил Ёж,
За правду принявши Лисицыну ложь.
А рыжая снова умело хитрит:
«Колючий снаружи и добрый внутри!»
Подпрыгнул от радости глупенький Ёжик,
Торчат во все стороны четверо ножек.
Тут Лисонька хвать – и сожрала зазнайку.
Я быль вам поведал, а вовсе не байку.
Лиса облизнулась и так говорит:
«Колючий снаружи, но вкусный внутри!»
Однажды я родился бегемотом,
С толстенной попою и круглым животом.
Сидел я день-деньской в своём болоте
И тину с ряскою жевал огромным ртом.
Невдалеке кишели крокодилы,
В нахальстве жутко разевая пасть.
Я был интеллигентным, очень милым.
А хищников прельщали кровь и власть.
Мне с ними драться было не охота.
Зачем вражда? Давайте же дружить!
Но аллигаторы не слушали чего-то.
И очень близко начали кружить.
«Товарищи по Африке родимой!
Вы – славные сородичи мои!», —
Воскликнул я, кретин непобедимый,
И распахнул объятия свои.
Когда меня сожрали, я проснулся.
Пожалуй, человеком лучше быть!
Но все гиппопотамовы безумства
Пора, дружок, как страшный сон, забыть…
Жил-был мальчонка, юноша смазливый.
Талантов было – просто отбавляй!
Вертлявый, сладкоустый и игривый,
Пронырливый. И пел: «Дай-дай-дай-дай!»
Ужом скользнув на лежбище эстрады,
Раскрасился в блондинку. Мазал тушь,
Реснички нарастил, сверкая в макияже,
И лопотал кокетливую чушь.
На пальчиках он делал маникюрчик,
Сюсюкал томно, глазками играл.
По телеку амурненький гламурчик
С утра до вечера павлином выступал.
Пищал он и плясал средь камарильи
Такой же суетливой мошкары.
Ему весьма комфортно было с ними.
Сверкали блестки модной мишуры.
Так шли года его в веселье и потехе
Средь роскоши бордельного житья.
И вскоре не осталось человека.
Гламурная теперь живёт свинья.
Французский дух
(пародия на «французский» стишок одного «русского» поэта)
Французский дух! Пьянящая «Шанель»!
Вдыхай нектаров аромат, Париж!
На променад со мной мадемуазель
Идет в музей, ну, а потом в манеж.
В музее много разных неглиже
Родена, Энгра, Гога и иных чудес.
Тут яйца! Яйца! Милый Фаберже
С натуры тут ваял, творил он здесь!
Мы вышли из музея. И в кафе
Устроились под негой дивных роз.
Тут как Эдем! Немного под шафе
«бонжур!» я официантке произнес.
Она мне круассаны принесла,
А также жабьи лапки и гляссе,
В тарелке – фрикадельки. Да, друзья,
Нельзя всю жизнь прожить на колбасе!
«Французский дух» – пародия на тех,
Кто щами слишком брезгует при всех.
Хоть я в Париже много раз бывал,
Но лучше, чем Урюпинск, не встречал.
Да я за букву «Ё» —
Обоя́ми руками!
Ведь без неё – ни ёжика позвать,
Ни матернуться.
Но – не с руки: рукою левой в левый верх
Натужено тянуться
(Клавиатура ведь придумана не нами).
А как же сохранить, друзья,
Важнейшую из букв родного алфавита?
Издать закон правительственный, чтоб
Все «Е» на «Ё» исправить паразитам!
И вот закон рассматривают в Думе.
О нем дебаты круто развернули. Депутаты
Закон сей вскоре дружно подмахнули
(Закон ведь не о повышении зарплаты).
Закон вступил в магическую силу.
И что ж мы видим? Ё-мобиль!
Исправились белила на бЁлила,
А евнух мигом в Ёвнухи свалил.
И даже мерседес стал мЁрсЁдЁсом"…
Финал нововведенья удивил!
За партами вспотЁли всЁ рЁбята,
У мамок дЁтки отбиваются от рук…
Во всем Ёдинососы виноваты!
НЁ прЁзидЁнт! Он наш пЁрвЁйший друг!
Летел над речкой селезень крылатый,
Преодолев пространства и моря.
Он был красавец: крупный и носатый.
И вдруг услышал снизу «кря-кря-кря!»
Тот звук был очень искренним и чистым,
К любви и счастью страстно призывал.
И селезень стал нежным и пушистым.
Ведь раньше он такую не встречал!
Шальной от радости, готовый к лобызаньям,
Рванул он вниз, забыв весь белый свет,
И плюхнулся на воду как в нирване.
И получил меж глаз дробиновый дуплет.
Он кувыркнулся, крикнул огорченно,
Отчаянно забился сам не свой.
Потом затих и замер отречённо.
И лапки красные застыли над водой.
Мораль отсюда следует простая:
В просторах поднебесия паря,
Не торопись, дружок, с надеждами играя;
Сначала разгляди: кто крякает кря-кря!
Я дятел, дятел, дятел.
Стучу я: тук-тук-тук.
Букашкам я приятель,
Жучкам – первейший друг.
Я дятел, дятел, дятел.
Живу я на сосне.
О домике мечтаю,
Когда храплю во сне.
Я дятел, дятел, дятел.
Работаю весь день.
Долбить башкой по дереву
Мне клёво и не лень!
Янь, Инь и Пут-ин
(комментарий к стиху Rashid «Письмо к Инь»)
Чакрой император Инь
Позабавил свою Янь.
Средь ее упругих дынь
Затерялась утра рань.
В мИни-стерствах снова – рать.
Им ведь на народ – наср@ть!
Дипломаты им под стать,
Так разэдак ихню мать!
Чтоб страною управлять,
Нужно царедворцем стать,
Императору Пут-Ину
Нежно задницу лизать!
