#Как лепестки
Как лепестки случайной, дикой, розы,
Дни падают на землю не спеша,
И все сложнее душу удержать —
В зеленом стебле…
Будут дни спокойнее, темнее —
С ветками-тропинками в окне.
От людей собака озвереет —
Хвост прижмет испуганно к земле.
Осень сменит смех на шепот листьев —
Захворает тот, кто был завистлив.
Будут дни – не те, что мы мечтали,
Слишком тихие, без приключений –
В ожиданье по весне проталин,
Теплых дней и мартовской капели.
Мы не вспомним, что друг друга любим,
Что-то продадим и что-то купим.
Будет слишком просто и привычно –
Смиримся, притерпимся, забудем.
Ровный пульс и быстрый ритм
столичный –
Однотипные картинки буден.
Я скажу сейчас, пока беспечны,
В настоящем дне святом и летнем:
«Я люблю тебя всегда, навечно,
беззаветно…»
Ты говоришь не принимать всерьез…
И принимать полезные пилюли,
Которые ускорят рост волос
И успокоят, если обманули.
Советуешь не думать о дурном,
Молиться каждый вечер перед сном.
Я слушаю тебя – и я люблю
Твою почти шаманскую заботу,
Твой быт блаженный по календарю
И над душой без устали работу.
Но я, себя бесстрашием губя,
Молюсь, чтоб Ангел защитил тебя.
Я не знаю, как было: учебники врут
во благо –
Нашим новым вождям и новому
цвету флага –
По чернилам, поплывшим от слез,
И по каске с дырой от пули
Не узнать: кто по Родине больше плакал.
Мало искренних, невероятно мало…
Поднимают не флаги, а опахала.
Но меня научили однажды в детстве
Не шататься по улицам с кем попало.
Я не знаю, как было,
Я чувствую время сердцем –
На FM волнах и на мегагерц –
Это наши идут –
От них никуда не деться.
Это новый день.
Ко мне приходили разные
Этой ночью.
Одни хотели раздеть,
А другие снимали порчу.
Одни обещали много,
Но нож был заточен,
Дом обесточен.
И в темноте колко… острие в бок…
И злые глаза под челкой.
Они приходили по очереди
И скопом,
Ломались, ломали о сердце тупые копья.
Толпились в квартире, как дети в моей
утробе,
Хотели боли, как вурдалаки крови.
А я молчала —
Разговор – повод —
Разжечь их животный неутолимый
голод.
У них ведь большое пустое брюхо
От уха до уха.
Я не помню ничего: только линии ладони –
Кто-то очень посторонний дал тепла мне
своего –
Руку дал. На белой коже – дюжина была
дорожек:
«Тише – тише – осторожней и не бойся
ничего».
То ли вечер – то ли утро – было холодно,
как будто
Металлические двери и железные замки…
Я рыдала, что не верю ни в любовь,
ни в камасутру,
Он жалел прикосновеньем чудодейственной руки.
Мы сидели на скамейке – у воды… Унылый
лебедь –
Городское наважденье – два подрезанных
крыла –
Два случайных человека – бабочки в осеннем
небе,
Он жалел, как мог, чужого, я открылась,
как могла.
Столько похожих рож:
Инкубаторные, ей-богу.
И один на другого похож,
Да еще и шагают в ногу,
Да еще и мечты простые —
Сыто жить, пока тела не остыли.
Да и мое лицо стало часто напоминать мне
Это страшное рыло толпы,
А не лик моей милой матери.
Не плачь… я знаю: в параллельном мире
Мы не расстались, а живем с тобой
Под самой крышей в маленькой
квартире.
И окна занавешены листвой.
Без адских мук и благодати Бога –
Мы счастливы, и надо нам немного.
Время странное… будто мы стоим на обрыве –
Разговариваем, чемоданы в руках, смеемся,
Будто поезд – и мы поедем и не сорвемся,
Ну а если не поезд, то спасжилеты и крылья…
Или вот иконка – ну чем не средство от хвори –
По-зо-ло-чен-ная… – а значит, народ доволен.
Все курлычут, гулят, как малые дети,
Через зубы плюют и бросают бычки
с платформы,
А за нами стеною безликие люди в форме –
В камуфлированных костюмах смерти.
А пока голосуем! «Пускай отменят плацкарты!
Чтобы чай бесплатно и чтобы белье из шелка! –
Надоела нам ситцевая дешевка –
Голосуем за ногу куриную и за карты! –
А того сумасшедшего, что кричит и плачет,
Уберите отсюда – он портит нам жизнь —
подальше!»
Словно время пришло только радоваться
и бояться.
Мы стоим на обрыве – не можем
остановиться –
Говорить ни о чем и смотреть на пустые лица.
Вот и поезд пришел… расступитесь, братцы.
Так любят только тех, кто никогда
Не будет рядом ни в беде, ни в счастье.
Остынет в сердце память, как вода.
Останется полоска на запястье
От детского конька…
Под толщей льда —
как под бутылочным стеклянным
небом —
Печаль уснет, как сом…
Но тех, кто никогда
Ни другом, ни приятелем нам не был,
Так любят…
И не выдумать тепла,
не отогреть на окнах свет ладонью,
Был день один… и больше никогда.
Так любят очень близких посторонних.
За окном война – а ты о занавесках,
Мне неинтересно о цветах —
Мне уже давно неинтересно – хлам и прах.
Циферблаты, стрелки – невозможно —
Время посчитать и просчитать,
За окном война – и все, что можно: убивать.
Все проходит… Остаются те же чашки, те же
блюдца,
Та же теплая вода из-под крана в никуда.
Как из детства занавески над окном на толстой
леске,
Бабочки оконный прах вянет в марлевых
тисках.
Все пройдет… Пройдут соседи, под окном
чужие дети,
Будущим счастливым бредя, ты пройдешь,
махнув рукой.
На трамвае, мотоцикле или на велосипеде —
Ты уедешь … Все проходит,
До свиданья, дорогой.
То, что куплено случайно, не пройдет, как
ни печально,
Только те, кто изначально оставались навсегда,
Умирают и уходят, одеваясь по погоде, —
так задумано в природе.
До свиданья, дорогой.
Я как в поезде бетонном – люди машут мне
с перронов,
Чай горячий – пес бродячий – безнадега
и покой.
Кто виноват? Неважно. Если напротив дом
Бессмысленно многоэтажный, и небо лежит
на нем,
Спальное небо районов – солнца желток
вареный.
Кто виноват? Безразлично, если окно в бетон,
Масла кирпич и спички, заплесневелый батон,
Ссадина, снег соленый, лысые ветки клена.
Кто виноват? Поверь мне… Этот вопрос
ни к чему.
Глухие соседские двери. Лестничное
недоверие…
Неважно. Никто. Забудь.
Только время покажет… Но время
покажет спину.
И не будет ни правых, ни левых – одна дорога.
Судят лучших – но судят всегда строго,
Я прошу об одном: чтобы ты меня не покинул.
Чтобы ты, как прежде, пока кричат и плюются,
Чашкой с чаем звенел по утрам о блюдце.
