y>
Цыганка с картами — дорога дальняя,
Дорога дальняя, казенный дом.
Быть может старая тюрьма центральная
Меня, мальченочку, по новой ждет.
Таганка — все ночи полные огня,
Таганка — зачем сгубила ты меня,
Таганка — я твой бессменный арестант,
Погибли юность и талант
В твоих стенах.
Я знаю, милая, и без гадания —
Дороги разные нам суждены.
Опять по пятницам пойдут свидания
И слезы горькие моей родни.
Таганка — все ночи полные огня,
Таганка — зачем сгубила ты меня,
Таганка — я твой бессменный арестант,
Погибли юность и талант
В твоих стенах.
Прощай, любимая, — больше не встретимся,
Меня, несчастного, не станешь ждать.
Умру в Таганке я, умру тебя любя,
Твоих прекрасных глаз мне не видать.
Таганка — все ночи полные огня,
Таганка — зачем сгубила ты меня,
Таганка — я твой бессменный арестант,
Погибли юность и талант
В твоих стенах.
Стою я раз на стрёме,
Держу в руке наган,
Как вдруг ко мне подходит
Незнакомый мне граждан.
Он говорит мне тихо:
«Куда бы нам пойти,
Где б можно было лихо
Нам время провести?»
Вытаскивает ключик,
Открыл свой чемодан —
Там были деньги-франки
И жемчуга стакан.
«Бери, — говорит — деньги-франки,
Бери весь чемодан,
А мне за то советского
Завода нужен план.»
Он говорит: «В Марселе
Такие кабаки,
Такие там девчонки,
Такие бардаки!
Там девочки танцуют голые,
Там дамы в соболях,
Лакеи носят вина,
А воры носят фрак!»
Советская малина
Собралась на совет…
Советская малина
Врагу сказала: «Нет!»
Мы взяли того субчика,
Изъяли чемодан,
Изъяли деньги-франки
И жемчуга стакан!
Потом его мы сдали
Войскам НКВД —
С тех пор его по тюрьмам
Я не встречал нигде.
Нам власти руки жали,
Жал руки прокурор,
А после всех забрали
Под усиленный надзор!
С тех пор имею, братцы,
Одну лишь в жизни цель —
Чтоб как нибудь пробраться
В ту самую Марсель.
Где девочки танцуют голые,
Где дамы в соболях,
Лакеи носят вина,
А воры носят фрак!
Когда качаются фонарики ночные…
Когда качаются фонарики ночные
И вам на улицу опасно выходить —
Я из пивной иду,
Я никого не жду,
Я никого уж не сумею полюбить.
Мне дамы ноги целовали, как шальные,
Одна вдова со мной пропила отчий дом.
А мой нахальный смех
Всегда имел успех,
И моя юность раскололась как орех.
Сижу на нарах, как король на именинах,
И пайку черного мечтаю получить.
Гляжу, как сыч, в окно —
Теперь мне все равно,
Я ничего уже не в силах изменить.
Как на Невском проспекте у бара…
Как на Невском проспекте у бара
Мент угрюмо свой пост охранял,
А на другой стороне тротуара
Оборванец с девчонкой стоял.
«Ты уйди — я тебя ненавижу,
Я ведь Вовку комсорга люблю.
Ты ведь вор, ну а я комсомолка —
Вот за это тебя не люблю.»
И пошел наш парнишка, заплакал.
Он на мокрое дело пошел.
Налетели менты, повязали,
И в Магадан он этапом ушел.
А что творится по тюрьмам советским
Трудно, граждане, вам рассказать,
И как приходится нам, малолеткам,
На баланде свой срок отбывать.
Срок отбудешь и выйдешь на волю —
Ветер будет лохмотья трепать,
А чтобы быть поприличней одетым
Ты по новой пойдешь воровать.
Летит паровоз по долинам, по взгорьям,
Летит он неведомо куда.
Мальчонка назвал себя жуликом и вором,
И жизнь его вечная тюрьма.
Постой паровоз, не стучите колеса,
Кондуктор, нажми на тормоза.
Я к маменьке родной, больной и голодной
Спешу показаться на глаза.
Не жди меня, мама, хорошего сына,
А жди меня жулика-вора,
Меня засосала тюремная трясина
И жизнь моя вечная игра.
А если посадят меня за решетку —
В тюрьме я решетку пропилю,
И пусть луна светит своим продажным светом,
А я все равно же убегу.
А если заметит тюремная стража —
Тогда я, мальчонка, пропал.
Тревога и выстрел, и вниз головою
За стену тюремную упал.
Я буду лежать на тюремной кровати,
Я буду лежать и умирать,
А ты не придешь ко мне, милая мамаша —
Меня обнимать и целовать.
Летит паровоз по долинам, по взгорьям,
Летит он неведомо куда.
Мальчонка назвал себя жуликом и вором,
И жизнь его вечная тюрьма.
Постой паровоз, не стучите колеса,
Кондуктор, нажми на тормоза.
Я к маменьке родной, с последним поклоном
Спешу показаться на глаза.
Прибыла в Одессу банда из Ростова,
В банде были урки-шулера.
Банда заправляла темными делами,
А за ней следили мусора.
Верх держала баба — звали ее Мурка,
Хитрая и смелая была.
Даже злые урки — все боялись Мурки,
Воровскую жизнь она вела.
Вот пошли облавы, начались провалы,
Много наших стало пропадать.
Как узнать скорее, кто же стал шалавой,
Чтобы за измену покарать?
Темнота ночная, спит страна блатная,
А в малине собрался совет:
Это хулиганы, злые уркаганы,
Собирают срочный комитет.
Кто чего услышит, кто чего узнает,
Нам тогда не следует зевать:
Пусть перо подшпилит, дуру пусть наставит,
Дуру пусть наставит, и лежать!
Раз пошли на дело, выпить захотелось,
Мы зашли в шикарный ресторан.
Там она сидела с агентом из УРа,
На боку висел у ней наган.
Чтоб не шухариться мы решили смыться
И за это Мурке отомстить.
В темном переулке встретилися урки
И решили Мурку пристрелить.
Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая,
Здравствуй, дорогая, и прощай!
Ты зашухарила всю нашу малину,
А теперь маслину получай.
Вот лежишь ты, Мурка, в кожаной тужурке,
В голубые смотришь небеса,
Ты уже не встанешь, шухер не подымешь,
И стучать не будешь никогда.
Чем же тебе, Мурка, плохо было с нами,
Разве не хватало барахла?
Что тебя заставило снюхаться с ментами
И пойти работать в Губчека.
Черный ворон карчет, мое сердце плачет,
Мое сердце плачет и грустит.
В темном переулке, где гуляют урки,
Мурка окровавлена лежит.
Может, для веселья, для острастки
В жуткую ноябрьскую тьму
Няня Аннушка рассказывала сказки
Внучику Андрюше своему.
Про сороку-белобоку,
Что детей сзывала к сроку
И усаживала деток у стола.
Как сорока та, плутовка,
Каши наварила ловко,
Этому дала, этому дала,
Этому дала и этому дала.
Это очень старинная сказка,
Но эта сказка до сих пор жива.
Не знаю продолжения рассказа
И как Андрюша бабушку любил…
Который молодец заведовал главбазой —
Очень добрым молодцем он был.
И при нем в главснабпитаньи
Там была старуха-няня,
И она была чудесна и мила,
Она без всяких тары-бары
Раздавала всем товары:
Этому дала, этому дала,
Этому дала и этому дала.
Это очень старинная сказка,
Но эта сказка до сих пор жива.
И, как в сказке, но не для острастки,
Только раз приехала сюда
(Это тоже, может быть, как в сказке)
Сессия Верховного Суда.
Эту сессию, я знаю,
Называют «выездная»,
И она была чудесна и мила,
Она без всякой ссоры, склоки
Всем распределила сроки:
Этому дала, этому дала,
Этому дала и этому дала.
Это очень старинная сказка,
Но эта сказка до сих пор жива.
На Дерибасовской открылася пивная
