Александр Чавчавадзе - Грузинские романтики

О прекраснейшей розы бутон, посмотри на того,
Кто, проклятью подпав, глаз не сводит с лица твоего.
Ты возьми меня в рабство, приди, обними. Одного
Я лекарства прошу — сделай вечным любви торжество.
Чувства рвут меня, и без тебя мое сердце мертво.

Рук сверкающих взмах, трепет кос, глаз подвижная тьма
Дань взимают. Прострелено сердце и сходит с ума.
Дай обнять мне колени твои, посоветуй сама,
Как спастись мне от войска ресниц? Их черна бахрома.
Хрусталям твоих глаз дважды светлым служу: оттого
Чувства рвут меня и без тебя мое сердце мертво.

Ждал тебя я у тесных в долину ведущих ворот.
Но напрасно кричал я и стонами полон мой рот.
Ночь проходит, я стражду, и вот уж ко дню поворот;
Хоть себя не щажу я, твой взгляд не меня изберет.
Слово любящих помня, в слезах повторяю его:
Чувства рвут меня, и без тебя мое сердце мертво.

Любовь могучая! Какого не одолеешь ты бойца?
Тебе оброками — стенанья, тебе престолами — сердца.
Рабом ты делаешь владыку, предав безумью мудреца,
И соловей, поющий розу, тебе покорен до конца.

Монах, мирянин, и невольник, и повелители племен —
Подвластны все твоей державе и признают ее закон.
Самодержавная царица, везде находишь ты свой трон,
И люди — подданные страсти, и я, как все, тобой пленен.

Неужто кто-нибудь захочет избегнуть радостных цепей?
Пускай любовь несет страданья — отрада сладостная в ней.
Благословенна эта нега, да разгорается сильней!
И грустно, если в ней не будет хотя бы отблеска скорбей.

Красоте твоей завидуют жены — она нежна.
Говорят: о, если б глаза такие иметь и нам!

Ты легким станом, как гибкий тополь, вознесена,
Тростник опишет тот, кто расскажет, как ты стройна,
Мягки твои губы, прекрасны руки, коса черна,
Хрусталь и мрамор затмить способна щек белизна.

Когда скажу я, с чем ты сравнима и как мила,
Другие звезды мне станут врагами, желая зла,
Стрелу направят, чтоб кровью сердце мое зажгла.
И Марс воскликнет: «Есть ли такое, чего б она не могла?
Пусть не увидят наши очи, как хороша она».

Строен твой стан, нежны твои щеки — в саду цветы,
Агатовых прядей пышные волны в косы до пят свиты,
Груди твои, как почки розы, нежностью налиты,
Сердца кахетинцев, сердца картвельцев давно покорила ты —
Молчу о прочих, иначе вспыхнет и вся страна.

Прохладный тополь, ты тихо веешь у каждого на пути,
Для того надолго прояснится небо, к кому твоя свежесть слетит,
Стан кипариса, с тобой и раю скажу прости,
Окаменею, коль мне не будет твоя сладкая речь слышна…
Перевод В. Оношкевич-Яцына

Я пришел воспеть твои края,
Благодатный ветерок полдневный,
Призови ты солнца луч безгневный,
Чтоб дышал он, блеска не тая,
Чтоб весь мир он растопил, как льдину,
Чтоб цветы вернулись к нам в долину,
Раньше всех — фиалочка моя!

Радость! Дай сердцам благословенье!
Дай любовное воспламененье!

И фиалка, вспыхнув под росой,
Обретет зиждительную силу —
И хвалу воздаст она светилу,
Опустив глазок лиловый свой:
«За любовь тебя благодарю я!
Ты взошла, дыханье нам даруя.
Дай же нам побольше светлых дней —
Ароматом слаще поцелуя
Мы пьяним земных твоих детей».

Радость! Дай сердцам благословенье!
Дай любовное воспламененье!

Соловьиный цокот, птичий гром.
За подругу бьется тварь лесная.
Когти в грудь соперника вонзая.
Всё звенит, всё буйствует кругом,
Всё поет в тоске самозабвенной.
Нынче страсть владеет всей вселенной,
Побежденный в муках ждет конца.
Грозной тайны трепет сокровенный
Пусть пронзит нежнейшие сердца!

Радость! Дай сердцам благословенье!
Дай любовное воспламененье!

В сад цветущий, девушка, войди,
Под фатой укрыв лицо и плечи!
Ждет в саду благословенной встречи
Юноша с пыланием в груди.
Быстрый луч взлетит над черной тучей —
И раздастся голос неминучий:
«О, пойдем! желанье кличет нас.
Не противься, не томи, не мучай!
Посмотри, как сладок свод дремучий,
Как блаженно жгучий день погас!»

Радость! Дай сердцам благословенье!
Дай любовное воспламененье!

Горе мне! Душе бескрылой
Не вернуть твой образ милый.
Расстаюсь с последней силой,
Весь во власти мук своих.

Близ тебя, луна земная,
Я дышал, скорбей не зная,
Ныне изгнан я из рая,
Безутешен скорбный стих.

Сладкий голос твой когда-то
В вечной страсти клялся свято.
Нынче всё судьбою взято:
Сладкий голос твой затих.

Коль объятий тщетно жду я,
Тщетно жажду поцелуя, —
Исцеленье мне даруя,
Дай мне смерть, моя Марих!

Иль смири огонь разлуки,
Чтоб, вздымая к небу руки,
Позабыл я эти муки
Ради радостей былых!

Распустившаяся весною
Роза, скрыта листвой сквозною,
Соловья пьянит ароматом.
Плачет он, хмельной: «Что со мною?

Чем гордишься ты — неужели
Сердцем каменным в милом теле?
Горе взваливаешь на горе
И безумишь меня без цели.

Ты алеешь моею кровью,
Шлю за то тебе славословье.
Где награда? Иль незнакома
Роза с жалостью и любовью?

Эти иглы не для того ли,
Чтобы сердцу умножить боли?
Плачем тешишься ты, как песней,
Слезы буду я лить доколе?»

Улыбается роза мая:
«Нет, я боль твою понимаю,
Но рыданья и песнопенья —
У влюбленных судьба такая.

Всё же плач ты сдержи и пенье,
Не костер твое опьяненье,
И развеет такое пламя
Ветра легкое дуновенье».

Багряною зарей освещенная,
Окраской роз сияешь ты, светлая,
Стократ сердца гнетешь отягченные,
Перед тобой их вздох как дым, светлая

Ты глаз людских утеха сладчайшая.
Ты пытка нам огнем жесточайшая.
Не устоять перед тобой, сладчайшая,
Предстанешь ты — воспрянет дух, светлая.

Зачем господь создал светозарную?
Питает враг твой зависть коварную.
Завистлив Феб: тебя, светозарную,
Увидел он — зарю взметнул светлую.

Я страстью к ней живу, одурманенный,
Она ушла — остался я раненый,
Как ночью — днем теперь отуманенный.
Приди, заря, согрей меня, светлая.

Маджаму слагать начну.
Сладкий труд — напрягать струну.
Дай, Геба, мне нектара,
Я к чаше богов прильну.
Вы очи откройте мне,
Вы лиру настройте мне
И песню в честь Грации,
О музы, пропойте мне.
Баяти я — песнь мою —
О пальме из пальм спою,
Стрелой Купидоновой
Пронзит она грудь мою.
Вещает мне рок о том
Громами и рокотом.
О сердце, ты к гибели
Готово без ропота.
Ты страстью раздавлено,
Ты скорбью отравлено,
Лишь горестный след любви —
Слеза мне оставлена.

Сокровищ не щадя, какой монарх-гордец,
Преграды серебром преодолев спесиво,
На удивленье всем такой взрастил дворец?
Так солнце в долах взращивает нивы.

Он сообщил тебе величественный вид.
Искусною рукой он подобрал каменья
Снаружи, а внутри всё золотом горит.
На что потребен год, он сделал во мгновенье.

И между гулких плит струенье робких вод
Со всех сторон звучит. И пышность озарила
Тот горделивый храм, возросший в небосвод.
«Храм», — думал государь. Но этот храм — могила.

Когда же солнца лик восходит, осеня
Постройку мощную, то через воды эти,
О, сколько стрел скользит, отлитых из огня,
И падает на дно, не умеряясь в свете.

Смотрите, как хотят каналы вдоль дворца
О злодеянии поведать небывалом,
Свершенном близкими; как тешились сердца
Убийц, когда тоска и смерть прошли по залам.