палитру спелой сливы,
в сизых и припудренных тонах
снежным пикам головы вскружило.
И на глубину садится солнце,
и лиловый дарит свой букет,
и едва отсвет луны коснётся,
как прощальный сбудется привет.
Женщина не из ребра, не верь,
а из алмазов бесконечных граней,
женщина она и свет, и тень,
одна за всех, прекрасное создание.
Женское начало — жизни суть,
в отражении природы, мироздании
и любовь пронизывает путь,
женщина велика в созидании!
Вот и кончилась зима,
её спала бахрома,
оголился облик прежний,
ветер дует свежий, нежный.
И закапал снова дождь,
от него немножко в дрожь,
и плывут воспоминания
по тропинкам мироздания,
и впадают в реки луж.
В изумрудных водах смелых
жизни полниться сосуд
и берёзы, словно мелом
зачеркнут былую грусть.
Над рваными скалами небо нависло,
на высоте изнурительный зной
и в воздухе пряном коршун кружится,
почасту вздымаясь вниз головой.
Гордая птица парит над рекою,
метко бросая в неё хищный взгляд
и вьётся голодный путями окольными,
пока не погонится жертву поймать.
И только в характере сильная воля,
и только природный решительный нрав
ему облегчают задачу и долю
и мир его дикий открыт нараспах.
Маленькие люди
пляшут на верблюде,
а верблюда не волнует,
что о нём они горюют.
Он ступает шагом,
смотрит томным взглядом,
золотые ручейки
разливаются, гляди.
Светит солнце разом
на всё это сразу,
багровеет горизонт,
день пойдёт наоборот.
Ах, это сладкое мгновение!
Ах, эта юность серебра!
Когда гуляют под апрелем
чёрно-белых два крыла.
С восторгом жадно выпиваю
я свет молоденьких зарниц
и ветер вольный искушает,
и голоса весенних птиц.
Влекут далёкие просторы,
курчавой порослью маня
и бесконечные узоры
чаруют радость бытия.
Любви прекрасное мгновенье
растает в солнечных лучах
и позовёт души прозренье
на воздух свежий подышать.
Загадка сердца человека
в плену свободы вопрошать
и думать то, что где-то лето
не станет снова ускользать.
Но, выйдя в поле разнотравья,
стать сытым здесь от новизны
и культивировать желанье
одеться в те же кандалы.
Равнина вся молчит в туманной взвеси,
замерли травинки на земле
и древо одинокое о лесе
мечтает, словно о родной семье.
И кто тебя оставил без присмотра?
Кто тебя отдельно поселил?
И плачешь ты листвою год от года
и памяти остатки бередишь.
Ты знал погоды щедрые подарки,
ты на себе прочувствовал грозу,
когда она шпыняла тебя палкой,
когда она творила кутерьму.
Ты вечной жизни маленький глоточек,
основа, отведённых тебе дней
и выбрал место для души широкой,
и смотришь гордо с высоты своей.
Льётся луч в окно весенний,
на дворе апрель, день первый.
Давеча мороз нагрянул,
да народ врасплох застал.
У Сибири своенравный,
временами строгий дух
и тем паче долгожданный
миг тепла в озёрах стуж.
Современная капель
застучала величаво,
на краю угрюмых вех,
жемчуга свои бросая.
Улыбается, глядит
свысока на это небо
и пылают облака,
приоткрылись двери лета.
Засыпает деревня в осенней тиши,
на яблоне голой блекнут огни,
каплей последней падает лист
в море сухое спокойное вниз.
Валит клубами дым из трубы,
рыжая кошка плывёт в акварели,
рыжего солнца лобзая лучи.
В сизом тумане облако сена
(зелено-жёлтый сыреет почин),
чёрные птицы с криком взлетели,
крик этот жизнь, украдёт его миг.
Сердце родная мелодия греет,
в вальсе кружатся дожди на стекле,
образы эти в характеры въелись,
контуры, краски навеки в душе.
Раствориться в весне,
лететь переменчивым ветром,
в метели, капели
жить клеточкой нежной.
Взвиться к лучам,
туда, в вышину беспечную,
открыться любви, природе,
красавице встречной.
Дышать страстью
первого грома небесного,
стать кроной деревьев,
чириканьем птиц,
безумной надеждой.
Словно хрустальный ручей
сиять вдохновением смелым.
Воздухом свежим себя ощущать
в расцвеченных зрительных залах,
раствориться в горах, лесах,
задумчивых далях.
И смотреть на закат,
сидя в чарующих гранях,
и остаться во снах,
в таинственных зазеркальях.
В свете тусклом, хоть дневном,
сквозь зашторенные окна,
словно смелый вор, проник
луч надежды, рыщет толк ли…
И лобзает зелень вен
тыльной стороны ладони,
и вкушает сердца мёд,
слаще он, что дарят пчёлы.
Дивный на дворе апрель,
хоть он хладен и метелен,
розовеют щёки лиц,
зарождается веселье.
Над глубокою тоской
(всё о том, что жизнь конечна)
небо плещется волной,
облака сгущая в пену.
Разыграется пейзаж
и наряды все примерит,
Гость мой, выпьем же за нас!
на посошок любови тленной.
Апрель. Ещё сыра родная почва
и прошлогодняя трава наклонена,
ещё метель воинственная ночью
сражается до самого утра.
Ещё холодный дует отовсюду ветер,
лишь толика малая тепла
с собою зазывает вещий пепел
и мокнет в юной мороси молва.
Как искоса летит, тревожа сердце,
шумливая, весёлая братва,
как ватагой пьяной стиснет местность
свиристелей яркая галда.
В томных днях замучено мгновение,
жаждой знойных вечеров изрыто,
как изрыт овраг анти везением,
как судьбою тело зверя сбито.
Ускользнёт полуденное солнце
блики, пряча в серости очей,
что свысока глядят в оконца
и от них отцовский пышет свет.
Лишь зелени богатая отрада,
сосен безупречная тайга
времени любому будет рада,
мудрости, великая, полна!
И снова белоснежен двор,
и яркое звучит убранство,
зима вошла в свой прежний дом,
украсив всё, что есть пространство.
Младой апрель, теряя суть,
в двери вышел, поклонившись,
его с надеждой всё же ждут,
словно праздничных изысков.
Наступит день и в ровный час,
сбросят шубы все деревья,
снег растает на глазах
и зима запахнет летом.
Нет, не устанет Божья честь,
сквозь сумрак быта в душу лезть
и выстраданный будет май,
и ласточек увидит край.
Напомнит о себе зарница
и с неба радость будет литься,
и каждому найдётся рай,
я в это верю, так и знай.
Сырой, холодною весною,
как за заснеженной горою,
я сердце страстное храню,
его я к лету берегу,
к самозабвенному теплу
я шаг за шагом путь пройду!
О чём мечтает дикий голос?
Просторы внемлет в тишине
и крутит
