class="p1">У каждого есть тот, ктo всех дороже.
Кто тёмной ночью греет без тепла,
с кeм дaжe мысленно беседуешь до дрoжи
и хочется из города по закоулкам убегать.
Когда мне в тягость пережить неприятность,
когда депрессии окутывает холод,
я пытаюсь творить и погрязнуть
в своей музе пока та не иссохла…
Проснись… Нарисуй на запотевшем холодном окне
свой шёпот сердечный, что молвит безмолвно.
Все ответы находятся только в тебе,
открой свои очи на мир превосходный.
Я в моём мире постоянно один,
на этой Голгофе ежедневно погибая,
под нос себе твержу C’est la vie, господин.
Сам себе палач и суровый судья я
Не бойся меня, я всего лишь твой сон,
я – губы, которые разучились улыбаться,
я – глаза, от слёз ослепшие;
иной
ночлег ты ожидала, не умею притворяться.
Я предвижу безумие грядущих перемен,
не хочу я быть кем-то в кавычках.
Все мироздание погасло в момент,
когда одиночество стало привычкой.
«Расскажи, что ты знаешь о любви?»
– переболело, и отныне прошло.
Пока еще в мыслях, значит не погиб,
я сам себе пишу свой приговор.
Только недавно осознал как это сложно,
никого в этой жизни не ждать.
Мне уже не будет тут места – изогнан.
Никому ни звонить, ни писать.
Возможно, выпив кофе поутру,
я снова буду ощущать покой;
мне свыше молвят, что прорвусь,
а веры в это вовсе никакой.
Я разрушаю себя, но слишком устал,
чтобы беспокоиться об этом.
Увидев во мне лицемерную тварь,
ты не захочешь остаться с поэтом.
«Как ты чувствуешь себя, мой друг?»
– я не чувствую отныне вовсе.
Я не стану другим – я потух.
Быть или не быть? Все силы на износе.
Прошу замолчи, я лишь только твой сон,
кричал тебе вслед – «Ты не рань себя снова»..
В глазах твоих космос целиком отражен,
закрываю я душу свою на засовы.
Стоя у обрыва, так и манит вниз,
а мне бы лишь опалённые крылья расправить.
Сладкая мгла, ты меня окутай и плени?
ведь не видно вдали той переправы.
Я хотел бы ту боль, что во вздохе таится,
отыскав, на замки запереть.
Моя молодость – вольная птица,
разреши за звездою с тобой полететь.
Опьяненный безумным творчеством,
что в строках на бумаге сложилось.
Я влюблен в свое пустое одиночество,
которое в жизнь мою клыками впилось.
Здесь небо так трагически красиво,
на нем раскинулось вечное кладбище звёзд.
Во мне до сих пор продолжается битва
между реальностью и мерцанием грёз.
Я к твоему миру прикоснулся однажды,
и буду с тобой до последнего вздоха
лететь за звездой и с обрыва падать,
и в радости и когда тебе плохо.
Творчество – это порыв, порыв людского страдания,
сей цикл навсегда оставит во мне след.
Моей музы не забуду лица очертания,
«Разреши тебе присниться» – шептал, надеясь, тот поэт.
Когда ты устанешь от су́етных мыслей,
от музыки в наушниках знакомой
Загляни сюда в мою обитель,
ничего здесь нет кроме дома.
Там услада для уставших глаз,
за снежной пеленой притаился закат.
И воздух станет чуть свежей.
Для вас
орудую тут словом до темна.
Когда я молчу, все расскажут стихи,
как блуждаю я по улицам пустого подсознания.
Снаружи греет чашка горячего чая, иным
– изнутри лишь согревают воспоминания.
Воспоминания? Они как шарф шерстяной на шее,
обвязавшись,
согревая тебя каждый день.
Если сердце убивает тоска все больнее —
разыщи его и скорее надень.
В строка́х я своих уже дошёл до конца.
Испробовал все, не познав любовь, дороже
из всех сказанных слов и эмоций лица,
Нам важно услышать: «Я тебя тоже».
Живи и наслаждайся моментом,
истратив лишь немного чернил.
Тепло родного дома ничто не заменит,
лишь только бы сердце пылало все дни.
Последний раз мне взглядом пpoшлoe окинуть,
ведь там я больше не очнусь.
Лежать на осколках своих же – погибнуть,
невзирая на них, я пожалуй пройдусь.
Туда, где не ловят телефоны,
тишина где и покой.
Словом своим вооружённый,
Блуждаю по коробке черепной.
Тут я у музы под нежным крылом,
обрел свой приют для души.
Хочется редко забыться порой,
но шепчет мне голос: «Просто пиши»
Обрывки фраз расскажут до мурашек,
как засыпая с иконою в руках,
мысли поглощают – словно падший,
падший ангел запутался в адских кругах.
Убивая свои ноги в кровь,
проходить по разбитой дороге.
Маски прошлого сдирать с лица и вновь,
гореть отцовской сединой и маминой тревогой.
Пройти сквозь боль до отметки – восемнадцать,
стремиться вперед, становясь мудрей.
И лишь придет мне час земле предаться,
оставит меня муза на одре.
Как птица, что в клетке, наружу стремится – стекает слеза по щеке.
Уже закопался достаточно в мыслях, что б колебаться в себе.
Прошу, давай без натянутых слов,
«Всё будет хорошо» – не лучшее избавление.
Ты посиди со мной до последних снов, пока не настигнет забвение.
Не спрашивай больше о моём состоянии,
еще реагирую зрачками на свет.
Бессонная ночь умерщвляет сознание,
словно дурман в заурядном цветке.
В минуты печали промолвят: «Ты ангел, что тут затухает
средь лживых афиш»
Ах, жаль, когда все утеряны ранги, на сломанных крыльях,
увы, не взлетишь.
Я ухожу.
Я погружаюсь в сон, пусть там таинственно неясно.
Что внутри таилось глубоко – взросло,
под тлеющий закат, кроваво-красный
Прошу разделить со мною горе, нависшее бременем,
когда растворится в ночи мой избитый силуэт.
И, словно эта явь – тяжелый удар по темени, изнутри прожигает,
как легкие дым сигарет.
Я под гильотиной разлагался во мраке ночном,
с настроением, медленно шедшем к нулю.
А ты, на плачущем фоне дождя за тревожным окном,
всё молила идти к долгожданному сну.
«Прощание – есть самая тяжкая боль» – твержу себе под нос,
исподлобья смотря на небеса.
И что с гневом было посажено
