Всякому свое*
Весенним теплым днем
Свинья с конем,
Гуляя по двору, нашли клочок газетки.
Савраска грамоту немного разумел,
Так потому прочел хавронье, как умел:
«Про-вин-цияль-ные заметки!..
Про-вин-цияль-ные… Словцо-то, бог ты мой!»
Конь долго разбирал. Свинья коню внимала,
Хоть ни черта не понимала.
«В борьбе с бесправием и тьмой…
В порыве к истине и свету…
Наш пред народом долг прямой…»
«Брось, – хрюкнула свинья, – ужо нашли газету!
Плетет незнамо что, а главного и нету:
Насчет помой!»
Сказка
Где, как и почему, – сказал бы вам подробно,
Да не совсем удобно, –
Со становым лиса свела
Такую дружбу
И стала так ему мила,
Что с ним и ела, и спала,
И ездила на службу.
Вот как-то становой разнежился, раскис,
Как самый добрый лис:
Лису он тешит и милует,
То в рыльце поцелует,
То жирною губой
Прильнет к пушистой шубке.
«И как же, – говорит, – доволен я тобой!
Проси! что хошь, проси! Подарок дам любой
Моей голубке!»
«Ах, ничего-то мне, – лиса ему в ответ, –
Ах, ничего не надо!
И без подарков я люблю тебя, мой свет,
Моя услада!
Но коль приспичило дарить, так уж дари…»
«Что, дуся? Говори!»
«Звонок! Звонку почет повсюду!
Махнув-тряхнув твоим звонком,
С иным нахалом мужиком
И разговарить я по-иному буду».
«Бери звонок, моя краса!
Бери!»
Взяла звонок лиса
И… задала, не медля, тягу!
В печали лютой становой
О землю бился головой:
«Убью! И сам в могилу лягу!»
Извелся весь, бродил, как тень.
А на четвертый, что ли, день
Из петли вынули беднягу.
Меж тем обманщица-лиса
Через поля, через леса,
Звеня звоночком без умолку,
Примчала прямо к куму-волку.
Кум это: где была? Ругаться. То да се.
Лиса ему с двух слов про все
(Ну, знамо, кой с какой утайкой):
«Пора, мол, взяться нам за ум,
Пора тебе, голубчик кум,
Уж перестать бродить с голодной волчьей шайкой.
Как у первейшего хозяина с хозяйкой,
Теперь у нас пойдет не жизнь, а прямо рай.
Что раздобыла я, смекай?»
«Ну?»
«Скатерть-самобранку!
Ты впредь уж натощак не взвоешь спозаранку:
Вся ежа пред тобой, – сиди да убирай!»
«Не врешь, кума?»
«Не вру, ей-богу!»
«А мне как брюхо подвело!»
«Айда со мной».
«Куда?»
«В село».
«Ни в жизнь! И так вот хром на ногу».
«Дурак ты». Битых два часа
Проспорив, под вечер лиса
Пустилась с кумом в путь-дорогу.
«Ой, подведешь под монастырь!
Вот и село. Кума, влетим мы в передрягу,
Уж ты сама, что можно, стырь,
А я за стогом здесь прилягу».
«Ах, кум, пустые страхи кинь.
Смотри, что будет!» Тут ретиво
Лиса звонком: динь-динь-динь-динь!..
Глядит бирюк, глазам не верит. Что за диво?
Да, может, вправду это сон?
Бежит околицей на звон
Без шапки – явно: в страхе! –
Мужик при бляхе:
«Ваш Бродья! Господи, прости!
Никак, вы сбилися с пути!
Да уж и темень, право слово…»
«Ну, ладно там! – Издалека
Орет лиса на мужика. –
Беги скорей назад. Скажи: от станового
Проездом. Некогда. Провизии конец.
Чтоб в час нам было все готово!
Доставить парочку овец…
Да пару поросяток…
Да кур… примерно, так, с десяток.
Управишься один?»
«Так точно».
«Молодец!
Старайся!»
«Рад стараться!»
«Убрался этот черт? – Бирюк опять куме: –
Не лучше ли и нам скорей отсель убраться!
Доверься мужичью! Что там у них в уме,
Не разгадаешь сразу.
Не оглядишься – подведут!..»
Покамест волк ворчал, уж бляха тут как тут:
«Ваш Бродья, здеся всё… что надоть… по приказу!
Да, окромя того, лошадкам куль овса!»
«Спасибо, – молвила лиса, –
Хвалю за сметку и проворство…
А как там… на селе?., порядок?.. Объясни,
Чтоб мужики… того… без всяких там!.. Ни-ни!..
Власть – не на то, чтоб им оказывать потворство!
Хе-хе! Ну, с богом, брат… Ступай теперь домой!..»
Засели кум с кумой
За пир-обжорство!
«Вкусненько, куманек?.. Ну что ж, теперь ворчи.
Постой, подавишься, смотри ты, ненароком!
Чего торопишься? Не стеснены ведь сроком».
«Ой, кумушка, боюсь: казенные харчи
Не вышли бы нам боком».
«Ешь! Дело не твое.
Ведь говорила я: пойдет у нас житье!
Все со звонком тебе достану!»
Всю зиму рыскала кума с дружком по стану.
Пришла весна. Народ не рад весенним дням.
«Что ж это? – Стон стоял по селам, деревням. –
Что ни неделя, то поборы!»
Пошли повсюду разговоры:
«Прямой грабеж!»
«Разбой!»
«Да, братцы, подлинно ль то ездит становой,
А не ночные воры?»
Решили приследить
И приследили:
Пришлося кумовьям от смерти уходить.
Лисичке хвост весь отрубили,
А что досталось бирюку!
Так молотили, молотили,
Что сноп хороший на току!
Увидя, что прошло почтение к звонку
И от него не ждать подмоги,
Бирюк с лисой давай бог ноги.
Бежать им вряд ли так случалось на веку!
Опомнившись в лесу дремучем, верст за двести,
Друзья беду свою оплакивали вместе!
Лиса, простясь навек с хвостом,
Скулила тихо под кустом;
Бирюк ей подвывал, зализывая раны:
«Властей не признают!.. С-собаки!..
Ху-ли-га-ны!!»
Сказка
Жил негде старичок,
Убогий мужичок,
С женой старушкой.
Вот как-то говорит старуха: «Дед, а дед?
Как быть-та? Что тебе я дам-от на обед?
Вечор последнею ты ужинал краюшкой».
Впал дед в тоску,
Рвет бороду по волоску,
Кряхтит, усы топорщит,
Седые брови морщит:
«Ох, мать, не вой,
Чай, не впервой.
Знать, не нашлось для нас у бога лучшей доли.
Бери лукошко, что ли.
Идем-ка в лес».
Пошли. Набравши желудей,
Вернулися домой. «Чем хуже мы людей? –
Дед бабе говорит. – Глянь, не обед – пирушка!»
Заплакала старушка.
Да, плакавши, один-то желудок
И урони в подполье.
Зерну в земле раздолье.
Стал желудь прорастать. Уперся в пол росток.
«Дед! – сердце все зашлось у бабы, так-то радо. –
Ты пол-та проруби. Чай, выгода ж – тебе:
Как вырастет дубок, и в лес ходить не надо, –
Рви желуди в избе!»
«Ин ладно! – отвечал старик старухе. – Ладно.
Такой-то дуб взрастить кому же не повадно?
Прорубим, баба, пол».
Дубок пошел, пошел…
Пришлось рубить проход и в потолке и в крыше.
А дуб тянулся выше,
Все рос да рос, пока
Верхушкой не ушел совсем за облака.
Меж тем у бабы снова вздохи
Да охи:
Дела-де вот как плохи!
В дому ни желудка!..
Такие слыша речи,
Мужик мешок за плечи
И двинулся – не в лес:
На дуб на свой полез!
От ветки лез до ветки.
Лез долго ль, коротко ль. Рябит в глазах у дедки.
«Ой, батюшки! Никак, добрался до небес?!» –
Снял шапку дед, перекрестился
И по небу пустился.
Исколесив без мала все концы,
Набрел наш дед на жерновцы.
Стал… Почесал в раздумье холку,
Поковырял в носу:
«Все небо исходил, а никакого толку!!!
Хоть жерновцы домой снесу!»
Ан дома старику от бабы все ж досталось.
«Ой, – баба всплакалась, – ой, горе-голова!
Ведь в закроме у нас соринки не осталось.
Зачем нам жернова?
Да я б на них и не взглянула! –
Тут баба жерновцы в досаде повернула
И обмерла: –
Пирог да блин! Ох, дед, мне худо!»
Дед суетится: «Вот дела!
Мать пречестная, вот так чудо!
Ису-се господи! Святители-отцы!..»
Сел с бабой дед за жерновцы.
Работа стала не в работу:
Вертели до седьмого поту.
«Пирог да блин!»
«Пир-рог да блин!..»
Считавши, сбилися со счету.
«Еще кружок!»
«Еш-шо один!»
«Ну, бабка, ешь теперь в охоту!»
«Пир-рог да блин!»
«Пирог да блин!..»
* * *
Сказать по правде между нами:
Я чудо-жернова, ей-богу, сам видал.
И сам я пироги с небесными блинами
У стариков едал.
К чему мне лицемерить?
Ведь сказка не нова,
Ее легко проверить.
Но если все-таки скуплюсь я на слова,
Так потому, что страх берет за жернова:
Боюсь открыть туда для жадных душ дорогу.
Уж мы учены, слава богу!
