1. Это были дни полевых работ, дни выводов из накопившихся материалов; дни лесных пожаров, наполнявших чадом окрестность.
2. Дни, когда решались судьбы мира и России, дни возражений Мережковичу.
3. И все ясней, все определенней вставал знакомый образ с синими глазами и печалью уст.
4. Это было снежно-серебряное знамя, выкинутое на крепости в час суеверных ожиданий.
1. Утром напивался чаем аскет золотобородый, рассуждал с братом, шутил с племянницей.
2. Потом делал выводы из накопившихся материалов.
3. Потом предавались они с братом водному утешению и ныряли между волн. Потом составлялись соборные послания московским и иным ученикам.
4. В них раскрывались догматы христианства и делались намеки на возможность мистических ожиданий.
1. Круг московских учеников разросся, и сеть мистиков покрыла Москву.
2. В каждом квартале жило по мистику; это было известно квартальному.
3. Все они считались с авторитетом золотобородого аскета, готовящегося в деревне сказать свое слово.
4. Один из них был специалист по Апокалипсису. Он отправился на север Франции наводить справки о возможности появления грядущего зверя.
5. Другой изучал мистическую дымку, сгустившуюся над миром.
6. Третий ехал летом на кумыс; он старался поставить вопрос о воскресении мертвых на практическую почву.
7. Четвертый ездил по монастырям интервьюировать старцев.
8. Иной боролся в печати с санкт-петербургским мистиком, иной раздувал искорки благодати.
9. Дрожжиковский ездил по России и читал лекции, в которых он моргал и подмигивал что есть мочи.
10. Получалось впечатление, что он знает, а он возлагал знание на золотобородого пророка.
11. Для других, неведающих, его лекции уподоблялись комоду с запертыми драгоценностями.
12. Он прочел уже шесть лекций и теперь вчерне приготовил седьмую.
1. Подъехала франтовская тройка, подвозя Павла Мусатова к соседям по имению.
2. На подъезде встречало Мусатова знакомое семейство, осведомляясь о причине столь долгого забвения Павлом Мусатовым их гостеприимного очага.
3. На что приятно раскланивался Павел Мусатов, прищелкивая лакированными сапогами; он поднял хозяйскую ручку к пунцовым устам своим и заметил: «У меня гостит мой ученый брат!.. Мы, знаете, беседуем о том, о сем… И время летит незаметно».
4. На вопрос же, отчего он не привез к ним ученого брата, Мусатов отрезал лаконически: «Сидит сиднем… занят обширным исследованием…»
5. Все это было принято к сведению любопытным семейством.
1. В ягодном саду племянница Варя гуляла с подругой своей, Лидой Верблюдовой.
2. Вдруг она поцеловала длинную шею Верблюдовой и сказала: «Дуся, приезжай поскорее к нам в Грязищи… я тебе покажу ученого дядю…»
3. Осведомилась Верблюдова о наружности ее ученого дяди, а подруга ее, прищурясь, теребила в руках кончик косы, лукаво смеялась…
4. И ничего не ответила.
1. Горели деревни. Агент земского страхования разъезжал по уезду.
2. Заезжая в усадьбы, он неизменно говорил, жуя ветчину или намазывая ее горчицей: «А Павел Павлович возится с братом, с ученым…»
3. И на вопрос, что это за птица, отвечал выразительным взглядом рачьих глазок: «Сидит сиднем в Грязищах… занят обширным исследованием!»
1. В уездном городе пировали два обывателя.
2. На столе бутылки были пусты, а глаза сидящих пьяны.
3. Один из сидящих хватил другого по колену и сказал: «Опрокинем, брат, еще по одной… хе, хе… где уж… хе, хе… нам до учености Сергея Мусатова…»
4. На что его товарищ мрачно заметил: «Идет».
1. Дом был темно-серый и старинный. Над открытой террасой была повешена каменная маска.
2. Неподвижно бледнело строгое лицо, казавшееся от вечерней зари нежно-розовым.
3. На открытой террасе восседал Павел Мусатов, осыпанный алым блеском.
4. Под поддевкой вздувался толстый живот его, и правая рука была опущена в бороду.
5. Левой рукой он теребил брелоки; перед ним на столе лежала пепельница и спички.
6. Два юных тополька склонялись, словно зачарованные, трепеща и тая от вечных сказок.
7. У реки раздавались крики тоскующих чибисов.
8. Грустно задумался лупоглазый Павел на вечерней заре.
9. Наконец он чихнул и сошел со ступенек террасы, завидев гостя.
10. Ему вслед смеялась маска застывшим, каменным смехом.
1. Приближалась буря. Над усадьбой стоял шум и рев.
2. Коренастые деревья, обуреваемые ветром, рвались прочь отсюда.
3. Приближались полосы ливня и уже висели над пашней.
4. Серые цапли пронеслись над свинцовой рекой.
5. Учитель сельской школы был поджар и сутул. Его землистое лицо было темнее лысинки, но светлее бородки, а расплюснутый нос задорно торчал из-под синих очков.
6. Это был молодой человек, тяготевший к народу.
7. Они шли с Павлом Мусатовым вдоль желтеющей аллеи; тявкающий голос учителя спорил с шумом дерев.
8. Землистое лицо, казалось, гримасничало, а длинные руки совершали нелепые движения под свинцовым сводом небес.
9. Коренастые деревья, обуреваемые ветром, рвались прочь отсюда.
1. На крашеной лавочке сидел золотобородый аскет и делал выводы из накопившихся материалов.
2. А учитель брезгливо думал: «Вот сидит гнилой мистик!
3. Весь он пропитан лампадным вислом, и квасной патриотизм его мне претит».
4. Им навстречу поднялся мистик, который не был гнил и совсем не пил квасу.
5. Он был химик по профессии, и перед ним молодой учитель неоднократно срамился незнанием точных наук.
1. Шли ужинать. Сельский учитель из читающих развертывал фронт умственного войска своего и делал наскоки на гнилого мистика.
2. Еще была только редкая канонада. Еще не дошло дело до картечи.
3. Еще оставался впереди запас личных оскорблений.
4. На оконных стеклах угас розовый отблеск; за стеклом глядело на идущих мертвенно-бледное лицо.
5. Точно великая Вечность приникла к окну.
6. Но это был букет белой ковыли и больше ничего.
7. Павел Мусатов не участвовал в споре. Он напевал, вылупив глаза: «Ночь пронесется на крыльях тумана, грозная туча застелет восход!»
8. Туча была страшная и высоко размазанная, а под ней два низких, зловеще-белых завитка неслись куда-то вбок.
9. На лужайке перед домом два молодых тополька шептались с бурей, точно зачарованные.
10. На оконных стеклах угас отблеск заката. Букет белой ковыли стоял на окне.
11. Учитель сельской школы разгорался пред молчавшим аскетом, а Павел Мусатов тихонько напевал: «Светлая радость померкнет, как зорька; горе, как туча, нежданно придет…»
12. Уже вошли в комнату и захлопнули дверь, когда завыла тощая психа, поджимая хвост; ее узкая морда была обращена к небу.
13. Она ужасалась и, казалось, вопила: «Возвращается, опять возвращается», а два зловеще-белых завитка уже висели над домом.
14. За рекой раздавались крики тоскующих чибисов.
1. Аскет молчал пред шумевшим учителем, потому что он был по ту сторону жизни.
2. Это был сплошной сон наяву.
3. Это были откровения: Вечность шутила с баловником и любимцем своим; эти вечные шутки — точно сладкая музыка раздавалась в тоскующей душе пророка.
4. Пророк знал, что он вырвался из тенет трех измерений. Люди называли его безумцем: это был добрый знак.
5. Пророк уже знал, что он глашатай Вечности.
6. Он слишком учился для того, слишком тосковал, слишком много снял покровов, слишком полюбил Вечность.
7. Слишком ярки были грезы: это был сон, подымавшийся над Россией, как милое безумие.
8. Это были шутки Вечности с баловником и любимцем своим.
9. Каменная маска над террасой хохотала и в хохоте онемела.
10. За рекой раздавались крики тоскующих чибисов.
1. Этот сон сжег действительность. Она рассеялась черным пеплом.
2. «Пусть, пусть это только грезы, — думал пророк, — но пусть хоть раз мир поиграет в эти сны, замечтается в фантазиях.
3. Что тогда помешает реальности этих грез?»
4. Так он думал, а уже сердце его замирало от сладкой печали, а уже ему в очи смотрели иные очи, синие… А уже тополя ныли густым басом под напором пролетающей Вечности.
5. Это неслись сны наяву ревущим потоком, и старики тополя, воздымая костлявые руки свои, ликовали и кричали нараспев: «Се же-нии-ии-иих гряя-дет в поо-луу-у-уу-ноо-щии».
1. За окнами был рев и крик; ругались, и визжали, и молились неизвестные голоса.
2. Он видел Москву, а над Москвой громады туч с льдистыми верхами, а на туче жена, облеченная в солнце, держала в объятиях своих священного младенца.
3. А у ног ее распластался сам верховный пророк и глашатай Вечности.
