Николай Агнивцев
О драконе, который глотал прекрасных дам
Как-то раз путем окрестным
Пролетел Дракон… И там
По причинам неизвестным
Стал глотать прекрасных дам.
Был ужасный он обжора
И, глотая, что есть сил,
Безо всякого разбора
В результате проглотил:
Синьорину Фиамету,
Монну Юлию Падету,
Аббатису Агрипину,
Синьорину Фарнарину,
Монну Лючию ди Рона,
Пять сестер из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам.
Но однажды граф Тедеско,
Забежав Дракону в тыл,
Вынул меч и очень резко
С тем Драконом поступил.
Разрубив его на части,
Граф присел… И в тот же миг
Из драконьей вышли пасти
И к нему на шею прыг:
Синьорина Фиамета,
Монна Юлия Падета,
Аббатиса Агрипина,
Синьорина Фарнарина,
Монна Лючия ди Рона,
Пять сестер из Авиньона,
И шестьсот семнадцать дам
Неизвестных вовсе нам.
Бедный тот Дракон, в несчастьи
Оказавшись не у дел,
Подобрав свои все части,
Плюнул вниз и улетел.
И, увы, с тех пор до гроба
Храбрый граф, пустившись в путь,
Все искал Дракона, чтобы
С извинением вернуть:
Синьорину Фиамету,
Монну Юлию Падету,
Аббатису Агрипину,
Синьорину Фарнарину,
Монну Лючию ди Рона,
Пять сестер из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам.
Как-то раз купалась где-то
В море барышня одна:
Мариэтта, Мариэтта,
Называлась так она.
Ах, не снился и аскету,
И аскету этот вид.
И вот эту Мариэтту
Увидал гренландский кит.
И, увлекшись Мариэттой,
Как восторженный дурак,
Тут же с барышнею этой
Пожелал вступить он в брак.
Но пока он ту блондинку
Звал в мечтах своей женой,
Та блондинка – прыг в кабинку
И ушла к себе домой.
И, разбив мечты свои там,
Горем тягостным убит,
В острой форме менингитом
Заболел гренландский кит.
Три недели непрестанно
Кит не спал, не пил, не ел,
Лишь вздыхал, пускал фонтаны
И худел, худел, худел…
И, вблизи пустой кабинки,
Потерявши аппетит,
Стал в конце концов сардинкой —
гренландский кит.
Из своей опочивальни,
Чем-то очень огорчен,
Побледневший и печальный
Вышел в зал король Гакон.
И в тоске невыразимой
Молвил, вставши на ступень:
«Здравствуй, мой народ любимый!»
И сказали: «Добрый день» —
114 гофмейстеров,
30 церемониймейстеров,
48 камергеров,
345 курьеров
И 400 пажей!..
И дрожа, как от озноба,
Продолжал Гакон-король:
«Нам сейчас одна особа
Причинила стыд и боль!
Видно, нас днесь в это лето
За грехи карает Бог!
Что вы скажете на это?»
И сказали грустно: «Ох!» —
114 гофмейстеров,
30 церемониймейстеров,
48 камергеров,
345 курьеров
И 400 пажей!..
«Наша дочь принцесса Анна,
Позабыв свои дела,
Неожиданно и странно
Нынче сына родила!
Мы б узнать от вас хотели
(Будьте ж честны и прямы!),
Кто замешан в этом деле?!»
И сказали тихо: «Мы!» —
114 гофмейстеров,
30 церемониймейстеров,
48 камергеров,
345 курьеров
И 400 пажей!..
Сейчас весь мир невольно
Звенит от птичьих стай.
Сейчас цветет фривольный
Веселый месяц май.
Пустивши без уступок
Все стрелы в оборот,
Кивает из-под юбок
Смеющийся Эрот.
По уши в плед замотан,
Кричит ханжа: «Ай-яй!»
Дурак! На то Эрот он,
На то и месяц май.
Итак, увлекшись маем,
Забыв дела свои,
Давайте поболтаем
О странностях любви.
Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
Итак, хоть для начала
Уйдемте, например,
В тот век, когда блистала
Маркиза Ла-Вальер,
Когда в любовном хмеле
С полночи до зари
Сверкали и шумели
Версаль и Тюильри.
Теперь без долгих споров
Позвольте мне, мадам,
Гильом де Рошефора
Сейчас представить вам.
Известный волокита,
По виду Адонис…
Позвольте, где же вы-то,
Блистательный маркиз?
Поищем-ка немножко
Маркиза мы… Ага!
Вот домик, вот окошко,
В окошке же нога.
Я объясню вам это.
Нет проще ничего:
Окошко то Фаншетты,
Зато нога его!
Итак, вот этот ранний
Повеса из повес
На первое свиданье
В окно к Фаншетте влез.
Знакомая картина
По сотне тысяч сцен:
Она его кузина,
А он ее кузен.
Вы положенье взвесьте:
Беды особой нет,
Когда обоим вместе
Всего лишь тридцать лет.
Но дьявол ловким змием
Скользнул вдруг к их ногам
И азбуку любви им
Преподал по слогам.
Так черт вновь одурачил
Мамаш. И с этих пор
Свою карьеру начал
Гильом де Рошефор!
И все забыв на свете,
В тумане, как слепой,
Блуждал он по Фаншетте
Дрожащею рукой.
Добавлю, что за этот
Весьма короткий срок
Он изучил Фаншетту
И вдоль и поперек.
Ах, ни один ученый
С начала всех начал
Так страстно и влюбленно
Наук не изучал.
Бледнеть стал звездный купол,
Умолкли соловьи…
Маркиз все так же щупал
Всю почву для любви.
И дар любви фривольной,
В неведеньи блажен,
Он расплескал невольно
У розовых колен.
Я слышу вопль рутины:
«Ах, горе! Ах, беда!
Ах, бедная кузина!»
Оставьте, господа.
Кузине горя мало:
Ведь и в конце всего
Она не потеряла…
Ну, ровно ничего.
Коль вдруг распухнут губки,
Есть кремы для услуг.
Ну, а для смятой юбки
Имеется утюг.
Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
Хоть был с кузиной нежен,
Но, право, до сих пор,
Как триста дев, безгрешен
Гильом де Рошефор.
Мужая неуклонно,
Он только тем грешил,
За что во время оно
Онан наказан был.
И до сих пор бы страсти
Не знал он, если б в нем
Не приняла участья
Мадам де Жантийом.
Тут я молчу в смущеньи
И, падая к ногам,
Вперед прошу прощенья
У всех знакомых дам.
Сам папа мне свидетель,
Что на сто верст кругом
Известна добродетель
Мадам де Жантийом.
Ей не страшно злоречье.
Белей, чем снежный ком,
И реноме и плечи
Мадам де Жантийом.
И словно ангелочки,
Вдаль тянутся гуськом
Двенадцать юных дочек
Мадам де Жантийом.
И к этой строгой даме,
Потупя скромно взор,
С фривольными мечтами
Явился Рошефор.
Но тут от пылкой страсти
Был мигом исцелен,
Когда в ответ на «3драссте!»
Она сказала: «Вон…»
Когда ж от нагоняя
Он бросился бежать,
Прибавила, вздыхая:
«Вон… там моя кровать».
И тут погасли свечи,
И на сто верст кругом
Во тьме блеснули плечи
Мадам де Жантийом!
Хоть он к заветной цели
Спешил, что было сил,
Но все ж в любовном деле
Весьма несведущ был.
Итак, попав в объятья,
В неведеньи своем
Запутался он в платье
Мадам де Жантийом.
И так болтался, в горе
Ногами шевеля,
Как некий бриг на море
Без мачт и без руля…
И все шептал с опаской:
«Ах, смею ль? Ах, могу ль?»
Тогда она с гримаской
Сама взялась за руль
И опытной рукою
К источнику всего
Дорогой вековою
Направила его.
И, наклонившись к даме,
Он прямо в гавань – трах!
Под всеми парусами
Причалил впопыхах.
Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
Простившись с дамой вяло,
– Любить их нелегко —
Маркиз шагал по залу
За горничной Марго.
Попав, как по заказу,
С ней в темной коридор,
Мгновенно ожил сразу
Галантный Рошефор.
И тут иль от смущенья
Иль от избытка сил
Вмиг без предупрежденья
Зашел любви он в тыл.
И песнь любви, как мог он,
Так спел ей второпях,
Что был бы им растроган
Любой персидский шах.
Ах, есть свои услады
У экзотичных ласк!
О сказки Шахразады!
О сладостный Дамаск!
Поняв по ощущенью,
В чем дело тут, Марго
В немалом восхищеньи
Воскликнула: «Ого!»
Любовь многообразна,
И важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
Как сложенные вместе
Пять Лед и шесть Юнон,
Мила – вы это взвесьте —
Красавица Нинон.
Но все-таки едва ли
В девичий пансион
На миг хотя бы взяли
Красавицу Нинон.
Был срок девичий отжит
Давно. И с тех времен
В любви щедра, как Ротшильд,
Мадмуазель Нинон.
О, страсть ее безбрежна!
Весь Н-ский гарнизон
Порукой страсти нежной
Красавицы Нинон.
