Том 3. Стихотворения 1827-1836 - Александр Сергеевич Пушкин

«Черногорцы? что такое? –

Бонапарте вопросил. –

Правда ль: это племя злое,

Но боится наших сил?

Так раскаятся ж нахалы:

Объявить их старшинам,

Чтобы ружья и кинжалы

Все несли к моим ногам».

Вот он шлет на нас пехоту

С сотней пушек и мортир,

И своих мамлюков роту,

И косматых кирасир.

Нам сдаваться нет охоты, –

Черногорцы таковы!

Для коней и для пехоты

Камни есть у нас и рвы…

Мы засели в наши норы

И гостей незваных ждем, –

Вот они вступили в горы,

Истребляя всё кругом.

. . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

Идут тесно под скалами.

Вдруг смятение!.. Глядят:

У себя над головами

Красных шапок видят ряд.

«Стой! пали! Пусть каждый сбросит

Черногорца одного.

Здесь пощады враг не просит:

Не щадите ж никого!»

Ружья грянули, – упали

Шапки красные с шестов:

Мы под ними ниц лежали,

Притаясь между кустов.

Дружным залпом отвечали

Мы французам. – «Это что? –

Удивясь, они сказали, –

Эхо, что ли?» Нет, не то!

Их полковник повалился.

С ним сто двадцать человек.

Весь отряд его смутился,

Кто, как мог, пустился в бег.

И французы ненавидят

С той поры наш вольный край

И краснеют, коль завидят

Шапку нашу невзначай.

Соловей мой, соловейко,

Птица малая лесная!

У тебя ль, у малой птицы,

Незаменные три песни,

У меня ли, у молодца,

Три великие заботы!

Как уж первая забота –

Рано молодца женили;

А вторая-то забота –

Ворон конь мой притомился;

Как уж третья-то забота –

Красну-девицу со мною

Разлучили злые люди.

Вы копайте мне могилу

Во поле, поле широком,

В головах мне посадите

Алы цветики-цветочки,

А в ногах мне проведите

Чисту воду ключевую.

Пройдут мимо красны девки,

Так сплетут себе веночки.

Пойдут мимо стары люди,

Так воды себе зачерпнут.

Не два волка в овраге грызутся,

Отец с сыном в пещере бранятся.

Старый Петро сына укоряет:

«Бунтовщик ты, злодей проклятый!

Не боишься ты господа бога,

Где тебе с султаном тягаться,

Воевать с белградским пашою!

Аль о двух головах ты родился?

Пропадай ты себе, окаянный,

Да зачем ты всю Сербию губишь?»

Отвечает Георгий угрюмо:

«Из ума, старик, видно, выжил,

Коли лаешь безумные речи».

Старый Петро пуще осердился,

Пуще он бранится, бушует.

Хочет он отправиться в Белград,

Туркам выдать ослушного сына,

Объявить убежище сербов.

Он из темной пещеры выходит;

Георгий старика догоняет:

«Воротися, отец, воротися!

Отпусти мне невольное слово».

Старый Петро не слушает, грозится:

«Вот ужо, разбойник, тебе будет!»

Сын ему вперед забегает,

Старику кланяется в ноги.

Не взглянул на сына старый Петро.

Догоняет вновь его Георгий

И хватает за сивую косу.

«Воротись, ради господа бога:

Не введи ты меня в искушенье!»

Отпихнул старик его сердито

И пошел по белградской дороге.

Горько, горько Георгий заплакал,

Пистолет из-за пояса вынул,

Взвел курок, да и выстрелил тут же.

Закричал Петро, зашатавшись:

«Помоги мне, Георгий, я ранен!»

И упал на дорогу бездыханен.

Сын бегом в пещеру воротился;

Его мать вышла ему навстречу.

«Что, Георгий, куда делся Петро?»

Отвечает Георгий сурово:

«За обедом старик пьян напился

И заснул на белградской дороге».( 21)

Догадалась она, завопила:

«Будь же богом проклят ты, черный,

Коль убил ты отца родного!»

С той поры Георгий Петрович

У людей прозывается Черный.

Над Сербией смилуйся ты, боже!

Заедают нас волки янычары!

Без вины нам головы режут,

Наших жен обижают, позорят,

Сыновей в неволю забирают,

Красных девок заставляют в насмешку

Распевать зазорные песни

И плясать бусурманские пляски.

Старики даже с нами согласны:

Унимать нас они перестали, –

Уж и им нестерпимо насилье.

Гусляры нас в глаза укоряют:

Долго ль вам мирволить янычарам?

Долго