«Ведовских даров не хочу я…»
Ведовских даров не хочу я,
Ни узорочья, ни обаяния.
Жизнь обморочить, колдунью злую,
Нет у меня желания.
Сеть обманов, утрат и позоров
Сплетает пусть невозбранно.
Сеть разорвет и развеет скоро
Мара — Морена — Моряна.
[1921]
Море синих облаков
И колосьев белых море.
Свежих ветра парусов
Плеск и лепет на просторе.
Ты плыви, мой легкий челн,
По струям межи зеленой,
Меж весомых хлебных волн,
Полуднем осеребренных.
Частоколы и жилье
Мреют маревом далеко.
Сердце вольное мое
Широко и одиноко.
28 июля 1922, Сергиев Посад
«Хорошо в лесу заблудиться…»
Хорошо в лесу заблудиться
И тропинку домой затерять,
По-лесному начать молиться,
Научиться у трав молчать.
И, глядя на беличьи лёты,
Полюбить опасность скачков,
Забыть дела и заботы,
И звук человечьих слов.
И в зеленых глубинах леса
Затонуть освеженной душой,
И бездумным, безликим, безвестным
Стать собратом твари лесной.
Под высокой сосной приютиться
И, подобно больному зверью,
В опавшие хвои зарыться
И окончить дорогу свою.
5 сентября 1922, Сергиев Посад
«Знахарке, травы лесные…»
Знахарке, травы лесные
Мне повинуются все.
Утром стоят повитые
Белым туманом в росе.
Каплей за каплей все тайны
Выскажут мне до полдня,
После полудня их знаю,
Знают и травы меня.
Эта — целит от безбожья,
Этой — покроется грех.
С этою будь осторожен —
Эта — лукавее всех:
Тихой такой обернется,
Как молоком напоит.
Вдруг вся утроба зажжется,
Вспрыгнешь, как змей, ядовит.
Всё, что любимо, разлюбишь,
Сам себе станешь немил,
Жить в намогильниках будешь,
Выть по ночам у могил.
Травушка, травка лихая,
Как и зачем будешь жить?
Тихо трава отвечает:
Буду тебе ворожить.
10 сентября 1922, Сергиев Посад
Не одна-то в поле…
…Ах…
Не одна-то в поле дороженька…
1. «На мохнатых лапах ели…»
На мохнатых лапах ели
Залегли снеговички.
Все без лиц, в шубейках белых,
Осторожны и чутки.
Уши кроличьи пригнувши
К спинкам круглым, тишину
Сторожат в лесу уснувшем,
Ждут владычицу-луну.
И когда луна выходит,
Весь народ снеговичков
Хоровод немой заводит
С тенью веток и сучков.
До утра в неслышном танце
Зыблют лес они, пока
День плеснет на них багрянцем
Из пурпурного цветка.
2. «Удаль и грусть. И приволье…»
Удаль и грусть. И приволье
В ночь убежавших полей.
Эй, позабудь свою долю,
Сердце по снегу развей.
Видишь, леса нарядились,
Вышли царевну встречать.
Сны про неволю ей снились.
Сны эти надо прогнать.
Воля, раздольная воля
Песней летит по холмам.
Эй, размечи свою долю
Вьюгой по снежным полям.
3. «Леший, леший, если хочешь…»
Леший, леший, если хочешь
Сердце сказкой обморочить,
Сердцу весело кружить,
Путь из лесу позабыть.
Вот из лунного тумана
Вышла белая поляна.
На поляне семь волков
Ищут волчьих пастухов.
Беспастушное мы стадо.
Пастухов нам зимних надо.
У кого Егорьев дух,
Тот и будет нам пастух.
Волки, пусть я не Егорий,
Попытаюсь Вам на горе
Пастухом Вам зимним быть,
Волчью волю укротить.
Леший вкруг поляны кружит.
На поляне волки служат.
Пали белые ничком
Перед новым пастухом.
4. «Засинела в поле синь…»
Засинела в поле синь.
Запушилась пороша.
Ты, судьба-злодейка, сгинь,
Веселись моя душа!
Пей морозный хмель степей,
Пей предвестье вьюг ночных.
Белой смерти чашу пей
На просторах снеговых.
5. «Там, на ветке, опушенной…»
Там, на ветке, опушенной
Легким лунным серебром,
Гамаюн поет влюбленный
Долгой ночью об одном.
Всё о том, что любит, любит
Он царевну-красоту,
Ту, что жизнь поэтов губит —
Непостижную мечту.
6. «Плывет с холма на холм дорога…»
Плывет с холма на холм дорога
С волною пенно-снеговой.
В полях вечерних грусти много
И много радости земной.
Земной, живой, разгульно-жадной,
Такой простой, такой смешной,
Такой томительно-отрадной
Над спящей мира глубиной.
7. «Передул дорогу снег…»
Передул дорогу снег.
Тяжелее санок бег.
Месяц желтый всё мутней.
Дали сизые бледней.
Стонет елка на юру.
По далекому бугру
Замигали огоньки —
Это волки у реки
Переправу сторожат,
Съесть гуляк ночных хотят.
3–4 декабря 1922, Сергиев Посад
«Сень серебристых тополей…»
Сень серебристых тополей
Душистой влагою ветвей
Струит у моего окна
Зеленый свет речного дна.
.
Как сладко спать в траве речной
Русалкам в полдень золотой,
Воспоминанье о земле
В подводной затерявши мгле.
И спать, и ждать, как луч луны,
В кристалле трепетной волны
Разбившись с голубых высот,
По сердцу мертвому скользнет.
6 июня 1926, Москва
Песни мои, песни,
Гусли мои, лады.
Сокол в поднебесьи,
Крестик за оградой.
Парус белокрылый
Гонит в ночь Моряна.
Не догонишь милой
Средь ночных туманов.
Канет путь Батыев
Безоглядно в море.
Гусли золотые,
Горе мое, море.
3 февраля 1929, Сергиев Посад
«Река прозрачна и мелка…»
Река прозрачна и мелка,
Но сквозь плотины старой балки
Со дна глядит исподтишка
Зеленокосая русалка.
Сверкнул топазом серый глаз,
Мелькнуло призрачное тело.
Коса по доскам расплелась,
И вся доска позеленела.
И всё пропало, и опять
Напрасно в щель моста гляжу я,
Лишь только водорослей прядь
Качает на плотине струи.
24–25 сентября 1929, ночь
«Заповедным темным бором…»
Заповедным темным бором
Я иду в ночи одна.
На тропе моей узорной
Ворожит луна.
Чьи-то кости забелели,
Кто-то выставил рога.
В обомшелой старой ели
Спряталась Яга.
Воркотня старухи злая
Оцепила страхом лес.
Воет волк, лисица лает,
Мутен свод небес.
В облаках сгустились рожи
Темно-серых чудищ зла.
Неужели волей Божьей
Я сюда пришла?
1 мая 1930, Тайнинка — Софрино
