Из романа «Истовик-камень»
* * *
Мой прадед был из тех, кто не сберёг свободы.
Подраненный в бою, пощады запросил
И в доме у врага оставшиеся годы
Прозвание «раба» без ропота носил.
Должно быть, он сперва хранил в душе надежду
Вернуться в прежний мир: «Судьба, не разлучи!..»
…Но вот хозяин дал и пищу, и одежду,
И кров над головой в неласковой ночи.
И больше не пришлось в заботе о насущном
Решать и знать, что жизнь ошибки не простит.
Хозяин всё решит, хозяин знает лучше,
За ним рабу живётся и сыто, и в чести.
Свободному закон не очень мягко стелет,
Свободный, он за Правду стоит порой один…
Ну а раба — не тронь! За ним его владелец.
А провинится раб — ответит господин.
И женщину он даст — супругу не супругу,
Но всё ж таки утеху толковому рабу…
…И время потекло по замкнутому кругу,
В котором повелось усматривать Судьбу.
И прадед мой не слал ей горьких поношений,
Не возносил молитву о разрешенье уз.
Ведь право рассуждать, ответственность решений —
Кому-то благодать, кому-то тяжкий груз.
И прежняя свобода — закрытая страница —
Всё более казалась полузабытым сном.
Иною стала жизнь — и мысли об ином…
…А правнукам его свобода и не снится.
* * *
Порою люди, не желая зла,
Вершат настолько чёрные дела,
Что до таких блистательных идей
Не вдруг дойдёт и записной злодей.
Один решил «раскрыть тебе глаза»
И о любимой сплетню рассказал.
Другой тебя «приятельски» поддел —
А ты от той подначки поседел.
Подумал третий, что державы друг
Обязан доносить на всех вокруг.
И вот — донёс… За безобидный вздор
Тебе прочитан смертный приговор.
И жизнь твоя приблизилась к черте…
А ведь никто худого не хотел.
Порою люди, не желая зла,
Вершат настолько чёрные дела…
* * *
«Если б исполнение желаний
Мне, о Небо, даровало Ты,
Я б весь мир избавил от страданий,
Весь народ — от горькой нищеты.
Пусть дождутся люди урожая,
Что никто от века не косил.
Ну а если б чудо продолжалось,
Я б ещё корову попросил…»
Так молился пахарь у дороги,
Что вела к деревне через лес,
И, однажды вняв, благие Боги
Ниспослали вестника с Небес.
«Что ж — проси! Ты этого достоин.
Ныне день, любезный чудесам.
Но учти: соседу дастся вдвое
От всего, что вымолишь ты сам!»
И крестьянин, поглядев сурово,
О заветном высказался вслух:
«Пусть издохнет у меня корова,
Чтобы он недосчитался двух!..»
* * *
Мы своих хороним близких…
Годы, дни и месяца
Расставляют обелиски
На пустеющих сердцах.
Помяну… Рукою голой
Со свечи сниму нагар:
Кто-то был обидно молод…
Кто-то был завидно стар…
А другой живёт и ныне.
Только тропки разошлись…
Только друга нет в помине…
Это тоже обелиск.
* * *
«Ложная надежда — это плохо! —
Учит нас прославленный мудрец —
Если сил осталось на два вздоха
И куда сильней чужой боец,
Если видишь сам, что дело худо
И уже удачу не догнать —
Надо ли надеяться на чудо?
Лучше поражение признать…»
Но тогда как быть, коль самый-самый
Врач, к кому явился ты на суд,
Разведёт беспомощно руками:
«Тут и Боги жизни не спасут!»
Это значит — воспринять как благо
Темноту — и ждать своей судьбы,
Позабыв про гордость и отвагу,
Не пытаясь взвиться на дыбы?..
Ну уж нет! По древнему закону,
Что ещё никем не отменён, —
Кто себя признает побеждённым,
Только тот и правда побеждён.
* * *
Четыре копыта, облезлая шкура…
По грязной дороге плетётся понуро
Забывшая думать о чём-то хорошем,
Давно ко всему безразличная лошадь.
Она родилась жеребёнком беспечным,
Но скоро хомут опустился на плечи,
И кнут над спиной заметался со свистом…
Забылась лужайка в ромашках душистых,
Забылось дыхание матери рыжей…
Лишь месят копыта дорожную жижу,
И только сгибается всё тяжелее
Когда-то красивая, гордая шея.
Четыре копыта, торчащие рёбра…
Скупится на ласку хозяин недобрый.
А жизнь повернуться могла по-другому —
Ведь где-то сверкают огни ипподрома,
Там тоже есть место обидам и бедам,
Но мчатся по гулкой дорожке к победам
Могучие кони, крылатые кони…
И кутают их золотые попоны.
Им, лучшим, награды и слава — но кто-то
Всегда занимается чёрной работой.
Чтоб им предаваться волшебному бегу,
Тебя спозаранку впрягают в телегу,
И если до срока работа состарит —
Другого коня подберут на базаре.
Четыре копыта, клокастая грива…
А время обманчиво-неторопливо,
И сбросишь, достигнув однажды предела,
Как старую шерсть, отболевшее тело.
Ругаясь, хомут рассупонит возница…
Но ты не услышишь. Ты будешь резвиться
В лугах, вознесённых над морем и сушей,
Где чают рождения вечные души.
Опять жеребёнком промчишься по полю,
Неся не людьми возвращённую волю —
Большие глаза и пушистая чёлка,
Четыре копытца и хвостик-метёлка.
* * *
С тобой хоть однажды было такое?
Чтоб небо кружилось над головою,
Чтоб чёрные точки перед глазами
Метались огненными роями?
Чтоб воздух горло палил на вдохе,
Не достигая бьющихся лёгких,
И на лопатках прела рубаха,
Мокрая от безотчётного страха?
И ты сознаёшь: свалилось на темя
Такое, что вылечит только время,
Но ты не торопишь его. Напротив —
Жалеешь, что прошлое не воротишь,
Где ЭТОГО не случилось ещё,
Где было привычно и хорошо…
…Бывало? И длилось больше, чем миг?
Тогда ты Отчаяние постиг.
* * *
Когда я умру, я не сгину, как искра во тьме.
Когда я умру, я очнусь на высоком холме.
Там, где не бывает ни горестно, ни одиноко,
Очнусь оттого, что большая собака лизнёт меня в щёку.
И я потянусь, просыпаясь, и на ноги встану,
И вдаль посмотрю сквозь жемчужные нити тумана.
Умытым глазам не помеха рассветная дымка —
Свой путь разгляжу до конца, до заветной заимки.
Тропой через лес, где тяжёлые ветви — как полог,
Где голову гладят зелёные лапищи ёлок,
А если решу отдохнуть на пеньке у дорожки,
Тотчас на колени запрыгнут пушистые кошки,
И там, где траву водяную течение клонит,
Без страха ко мне подойдут любопытные кони…
Чего им бояться — созданиям доброго мира,
Где только сухие поленья и рубит секира?
И вот наконец сквозь прогалину леса — увижу
Дымы очагов и дерновые низкие крыши:
Там встретить готовы меня без большой укоризны
Все те, кто был мною любим в завершившейся жизни,
Готовы принять и судить не особенно строго
Все те, кто меня обогнал на небесных дорогах.
Обиды и гнева не будет во взглядах знакомых…
И я улыбнусь. И почувствую сердцем: я дома.
* * *
Не всему ещё жизнь научила,
Больно стукая носом о дверь:
Если что-то тебе посулили —
Ты посулам не очень-то верь.
Пусть ты сам никогда не забудешь,
Если слово кому-то даёшь,
Но тебя — вот уж истинно — люди
Подведут просто так, ни за грош.
Это очень жестокая мудрость,
Но в жизни таких — хоть коси:
Никого, как бы ни было худо,
Никогда ни о чём не проси.
Те же люди, кого не однажды
Из дерьма доводилось тянуть,
Или прямо и просто откажут,
Или всяко потом попрекнут.
Что бы ни было завтра с тобою,
Ты завета держись одного:
Никогда не сдавайся без боя
И не бойся — нигде, никого.
Передряги бывают — не сахар,
Станет видно, насколько ты крут:
Никому не показывай страха,
А не то — налетят и сожрут.
Жизнь — не очень красивая штука…
Все мы чаем добра и любви,
А она нам — за кукишем кукиш…
Так восславь её, брат. И — живи…
* * *
Темна, нехороша
Мохнатая душа:
Я — пёс!
За тысячу шагов
Учует злых врагов
Мой нос.
Кого-то подстегнёт,
Кого-то отпугнёт
Мой вид.
Я схватки не ищу,
Но в жизни не спущу
Обид!
Щетина на хребте.
Сверкают в темноте
Клыки.
Я — зверь среди зверей.
Ну — у кого острей
Клинки?!
…А ты со мной не схож.
Ты кроток, тонкокож,
Несмел.
Ты в драке не боец.
Ты вражеских сердец
Не ел!..
Ты только мудрых книг
Величие постиг.
Твой нрав
Опередил наш век.
Ты просто — человек.
Ты — прав!
Неблизок твой рассвет.
Покамест даже нет
Свечи!..
Но я, матёрый зверь,
Прошу уже теперь:
Учи…
Из романа «Знамение пути»
