ЗАКАВКАЗЬЕ
Если б я был
пароходом
быстроходным
и роста красивого,
я всю жизнь
черноморскими водами
от Батума б до Сочи
курсировал.
«Принимаю груз,
отдаю концы,
молодые борта
показываю».
И гудят гудки,
пристаней гонцы,
от Аджарии
до Абхазии.
Если б я был
самолетом
двухмоторным
дюралюминиевым,
я взлетел бы
с моим пилотом
на 2000 метров
минимум.
«А отсюда видна
золотая страна,
виноградная,
нефтяная.
И звенит во мне
не мотор — струна,
крик пропеллера
оттеняя».
Если был бы я
нефтепроводом
от фонтанов Баку
до Батума,
ух, и славно ж бы я
поработал
и об лучшей работе б
не думал.
«Молодая кровь,
золотая нефть,
мы родили тебя
и выходили.
Так теки ж по мне,
заставляй звенеть
и дрожать
нефтяные двигатели!»
Если был бы я
не поэтом,
а Тифлисом,
грузинским городом,
я стоял бы
на месте вот этом,
упираясь
в долину гордо.
Я бы вместо сукна
одевался в цемент
и под солнцем,
в июль накаленным,
задевал бы хвосты
проходящих комет
звездной лапою
фуникулера!
На кремлевской башне жил орел —
главы,
когти,
крылья…
Золотой сияющей корой
птицу
зори
крыли.
Будто башню он держал в когтях, —
вдаль
глаза
косые.
А под ним, ночной буран крутя,
Кремль,
Москва,
Россия.
Древний град с замоскворецких мест
дней
тащил
вериги.
И орлу покорный ясный крест
нес
Иван
Великий.
Будто не Иван, не Михаил,
но
в порфире
Павел,
а орел чугунной ширью крыл
старой
Русью
правил.
Рвы засы́пало, замшел кронверк,
плыли
кровли
ржаво.
Думалось — не упадет вовек
скиптр,
венец,
держава…
И казалось, что орел живой
круглый
глаз
таращит,
Будто с вышки ждет сторожевой
птицы,
вкось
летящей.
Но когда орел на двух крюках
вниз
пошел
по брусьям —
он в рабочих поднятых руках
и
не
шевельнулся.
Не забился, не пошел на взлет…
Сняли,
смыли,
сдули,
посмотрели: в слое позолот
грудь
пробита
пулей.
И сказал рабочий, разобрав
герб,
корону,
чашу:
— Он, наверно, мертвый с Октября.
Пуля
эта
наша!
Так он явно, царственный, издох,
что под знаком
тронным
ласточка свила себе гнездо
в глубине
короны.
Птица башни утром умерла.
Ржавчину
развеяв,
отвезите мертвеца орла
в светлый зал
музея.
А теперь мы к башне вновь прильем
не
орлов
бесхвостых, —
привинтим к рассвету над Кремлем
звезды,
звезды,
звезды!
Озаряй Москву, и мир, и дом —
звездный
коммунизм!
Даже ласточке и той найдем
место
над карнизом.
Из-за улиц, бросив яркость
из-за города-плеча,
протянулись, стали накрест
два прожекторных луча.
Разошлись и снова стали
на Большой Медведице,
двум полоскам белой стали
надо в небе встретиться.
Двух лучей светлы пути.
Я бы всем пожертвовал,
если б мог хоть раз пройти
по лучу прожектора!
Это так… вообще… поэзия…
А на самом деле для
того ли эти лезвия,
чтоб по ним ходили?
Я сказал бы: спишь ночами,
а зенитчик в ночь глядит,
чтоб схватить двумя лучами
птицу с бомбой на груди!
В музейном
зале
в темной
бронзе
мне
показали
профиль
Фрунзе.
И в залах
сизых
в вечернем
свете
стояли
жизни,
витали
смерти.
В знаменах
дыры,
равнины
в ямах,
а командиры
в спокойных
рамах.
Конем
в набеге
на блеск
ружейный,
застыв
навеки,
неслось
сраженье.
И нам
хотелось
ворваться
в рамы,
в дым бросить
смелость,
свист сабель
в шрамы!
И каждый,
с грустью
у стен
ступая,
у уст
почувствовал
ус
Чапая.
У полуострова Кольского,
где солнце
поставлено косо, —
по мшистой окраине мира
прошел
и задумался Киров.
И что ему делать на Севере,
где даже растения —
серые,
как могут быть нами любимы
одетые в стужу
Хибины?
Тут луч поскользнулся
и тенью
бессильно пополз по растенью,
и край не мечтал
о посеве,
где встретились Киров и Север.
И Север не выдал богатства,
он начал
в снега облекаться,
магнитными двигать плечами,
шаманить
косыми лучами.
Но Киров
глазами просверливал
запретные прииски Севера,
окидывал взглядом
Хибины,
входил в ледяные глубины.
Как Север ни прятал
сокровища
в свои снеговые сугробища —
он вынул,
зарытые в горы,
страны урожайные годы!
Не будет
седого и сирого,
теплом обойденного края, —
здесь будут
по замыслу Кирова
рождаться сады, расцветая.
Давайте поверим,
что тропики
пришли на промерзлые тропки,
что ветер
приносит оттуда
листочки лимона и тута;
что солнце
поставлено выше,
что злаки качаются, выросши
на мшистой
окраине мира,
где встретились
Север и Киров.