ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕРЕПРАВЕ
— Дело было под Полтавой:
Бились мы за переправу…
Дважды плавал я тогда…
Кому память, кому слава,
Кому темная вода —
Не осталось и следа.
Помню лед и помню воду,
Немцы клали наших в ряд…
Густо было там народу,
Наших стриженых ребят.
Хоть и было невпервые, —
Не забудется оно —
Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно…
Переправы след кровавый
Смыт давно, исчез во мгле,
Позабыла власть наш правый
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.
Я тогда всего награды
Одну стопку получил, —
На войне мы были рады,
Не страшились и снаряда,
Если глотку промочил.
Орден дали комиссару,
Что умел поддать нам жару,
Так, что лез в огонь и лед
Серый, стриженый народ.
Комиссар тот — ваш знакомый,
Секретарь теперь райкома:
На гражданке нас берет
В тот же самый переплёт!
Чтоб, о доме забывая,
От зари и до зари,
Чтобы потом обливаясь,
Гнули спину косари.
Чтоб заем, налог, поставки,
План, заданье, встречный дать,
Чтоб учет во всём — до травки,
Чтоб забыл отца и мать.
Чтоб молясь сто раз цитатой
Из газет, забыть ребят,
Что пошли на дно когда-то
За Россию, чтоб назад
Не глядел усталый взгляд.
Мертвым писем не напишешь
На речное дно,
Мертвые живых не слышат,
Мертвым — всё равно.
Но за них моя обида
Много тяжелей,
Не за то они убиты,
Не за слёзы матерей,
Не за стоны лагерей.
Воевали — обещали:
Отдохнем потом,
Победили — нам сказали:
После отдохнем.
Секретарь живет на даче,
Орден бережет,
Над сынами баба плачет —
Снова лиха ждет.
Плачь, Россия, плачь слезами,
Отдохнуть не привелось,
Точат слезы землю-камень,
Чтоб пробить ее насквозь.
Лейтесь, слезы, лейтесь сами,
Больше ночью, меньше днем,
Шар земной пробьем слезами
И в Америку пройдем.
— Дело было под Берлином.
Встретил бабку с посошком,
Шла она дорогой длинной
В пестром сборище людском.
— Стой, ребята, не годится,
Чтобы этак с посошком
Шла домой из-за границы
Мать солдатская пешком.
Нет, родная, по порядку
Дай нам делать, не мешай!
Перво-наперво лошадку
С полной сбруей получай.
Получай экипировку,
Ноги ковриком укрой,
А еще тебе коровку
Вместе с приданной овцой.
В путь-дорогу чайник с кружкой,
Да ведерко про запас,
Да перинку, да подушку, —
Немцу в тягость, нам как раз…
— Ни к чему. Куда, родные?
А ребята — нужды нет —
Волокут часы стенные
И ведут велосипед.
— Ну, прощай. Счастливо ехать!
Что-то силится сказать,
И закашлялась от смеха,
Головой качает мать.
— Как же, детки, путь не близкий,
Вдруг задержат где меня:
Ни записки, ни расписки
Не имею на коня.
— Ты об этом не печалься,
Поезжай и поезжай, —
Что касается начальства, —
Ты на них теперь начхай.
Поезжай, кати, как с горки,
А случится что-нибудь,
То скажи, не позабудь,
Мол, снабдил Василий Тёркин —
И тебе свободен путь.
Будем живы, в Заднепровье
Завернем на пироги.
— Дай Господь тебе здоровья
И от пули сбереги…
— Очень были мы довольны
Этим случаем и днем, —
Пограничный пункт контрольный,
Пропусти ее с конем!
Мне недавно в Заднепровье
Выпал случай побывать,
Вспомнил бабушки здоровье
И решил к ней крюку дать.
Отыскал колхоз «Победу»,
Отыскал я избача,
Так и так, мол, бабка где тут,
Что в Берлине повстречал?
Тары-бары, растабары, —
Мне избач и говорит
(С костылем, совсем не старый,
Видно, с фронта инвалид):
— Вижу, парень ты бывалый,
Боевой солдат, видать,
Только как-бы мать не стала
Тебя с хаты в шею гнать!
Помнит все твои подарки,
Ох, как помнит — не забыть,
Только как бы она палкой
Нас не вздумала крестить!
Пост контрольный, пограничный
Задержал ее с конем,
Допросил начальник лично —
Понимаешь сам, о чем…
Ничего, кабы отняли —
Ей не жалко барахла…
В лагерях пять лет держали, —
Еле-еле отошла!
— Вот она какая штука,
Славно мать ты наградил…
Мы прошли войны науку,
А наука впереди!
«Вот те, думаю, заехал!»
А как к хате подошли,
То совсем сробел и сдрейфил,
Откатило от души.
Но, на наше удивленье,
Лаской встретила она,
Выставила угощенье —
Даже баночку варенья,
Даже чарочку вина.
Угостила, рядом стала
Земляку-бойцу под стать,
Деревенская, простая
Наша труженица-мать.
Мать святой извечной силы,
Из безвестных матерей,
Что в труде неизносимы
И в любой беде своей.
Что судьбою, повторенной
На земле сто раз подряд,
И растят в любви бессонной,
И теряют нас, солдат.
И живут и рук не сложат,
Не сомкнут своих очей,
Коль нужны еще, быть может,
Внукам, вместо сыновей.
— Вот что я скажу, ребята,
Правду матери скажу:
И какие ж вы, солдаты,
Дураки, как погляжу!
Воевали, умирали,
Я звалась у немцев «ост»,
Столько горя мы узнали,
А оружие как сдали —
Всё пошло коту под хвост!
Пусть же будет вам наукой:
Не умели воевать;
Не умели ружья руки
Крепко-накрепко держать.
Но когда наступят даты —
Новых войн прочтут приказ,
Вспомните меня, солдаты,
Материнский мой наказ!
Был земляк не стар, не молод,
Но с войны пришел седой,
Не такой уже веселый,
А скорей и вовсе злой.
Даже в годы, когда драпал,
Бодрый дух всегда берег,
Повторял: «Вперед на запад!»,
Продвигаясь на восток.
В общем, битый, тертый, жженый,
Раной меченый двойной,
Даже трижды награжденный,
Возвратился он домой.
Возвратился, как другие,
Всю войну о том мечтал,
Только что-то он России
Сразу будто не признал.
Оглянулся он на Запад,
Головой поник седой:
Край родной, за что ж ты заперт
За железною стеной?
Нет, казалось, такой силы,
Русской, собственной, своей.
Но опять стоит Россия
У кремлевских у дверей.
Срок иной, иные даты,
Мысли были не легки…
Вышли, встретили солдата
Оборванцы земляки.
Вышли молча, не спросили
Ни о чем… Стоит не свой.
Только бабы голосили
У соседа за стеной.
— Всю родню арестовали
В дни, когда ты брал Берлин…
— Вот за что вы воевали, —
Шопотом сказал один.
— Воевали — обещали
Волю дать, а дали вот…
— За народ вы воевали,
Вышло всё наоборот…
Был солдат слуга народа,
С честью думал доложить:
Воевал четыре года,
Воротился из похода,
А теперь желаю жить.
Дом родной, жена и дети,
Брат, сестра, отец и мать —
Всё погибло и на свете
Некому тебе писать.
На земле всего дороже,
Коль имеешь про запас
То окно, куда ты можешь
Постучаться в некий час.
На походах, заграницей,
В чужедальной стороне
Ах, как бережно хранится
Боль-мечта о том окне!
А у нашего солдата,
Хоть войне давно отбой,
Ни окошка нет, ни хаты,
Ни хозяйки, хоть женатый,
Ни сынка, а был, ребята, —
Рисовал дома с трубой.
И бездомный, и безродный,
Придавив зубами стон,
Земляков ел суп холодный
После всех и плакал он.
Ел за домом, у канавы,
С горькой, детской дрожью рта,
Плакал, сидя с ложкой в правой,
С хлебом в левой — сирота.
Плакал, может быть, о сыне,
О жене, о чем другом,
О себе, что знал: отныне
Плакать некому о нем.
Должен был солдат и в горе
Закусить и отдохнуть,
Потому, друзья, что вскоре
Ждал его далекий путь.
Путь далекий — до болота,
До лесной глуши лежал:
Там в лесу остался кто-то,
Мстил властям и друга ждал.
Грозен счет, страшна расплата
За милльоны душ и тел,
Уплати — и дело свято,
И вдобавок за солдата,
Что в войну осиротел!
ПРО ИНВАЛИДА И МИЛИЦИОНЕРА
