вероятности и догадки, в основе которых лежало одно ужасное подозрение, переходящее в уверенность – измена. То ли по свойствам своего характера, то ли потому, что Ирина Алексеевна не давала ему повода для подобного рода мыслей, он никогда не испытывал чувства ревности. И, если ранее недоумевал и удивлялся ужасным последствиям, к которым приводила ревность (на примере других, разумеется), то сейчас он попросту испугался этого всепоглощающего, мгновенно охватившего его чувства. Испугался той власти, которую она получила над ним и особенно своего бессилия перед этой властью. От чувства обиды на его глазах выступали непрошенные слёзы, которые пытался украдкой смахивать, отворачивая в сторону или наклоняя голову, но дальнейшее пребывание в семье грозило закончиться чем-то страшным и постыдным. Ему надо было побыть одному, и спасительная мысль о рыбалке пришла в голову как нельзя кстати. Сообщив об этом родным, Валерий Захарович в течение нескольких минут собрался, благо всё было приготовлено заранее и лежало там, где должно было лежать, и вышел из дома. Сев в машину, резко газанул, и поехал в сторону дачи. Дача была тем спасительным местом, где он постоянно скрывался в случаях разлада в семье, пережидая вспыхнувшие страсти, и давая им остынуть, тем самым, получая возможность более трезво оценить возникшие разногласия и разрешить их как можно более безболезненно. Валерий Захарович был мудрым человеком. Жизнь учит тех, кто хочет учиться. Валерий Захарович хотел.
Заехав в магазин, запасся продуктами, купив так же два литра водки. В её чудодейственное свойство упрощать ситуацию он знал, но знал также и то, что она не всегда с этим справлялась, порой, только разжигая и усиливая вспыхнувшие страсти. В данном случае он поступил так, как обычно и поступает русский человек.
Между тем семья продолжала жить своей обычной жизнью. Прошла неделя со дня отъезда Игоря, затем другая, но вестей от него не было. Никто из домочадцев не переживал по поводу его отсутствия, кроме, пожалуй, Ирины Алексеевны. Она привыкла к тому, что сын всегда сообщал о своём местонахождении, поэтому столь долгое молчание вызывало тревогу. Потерпела ещё какое-то время, но, так и не дождавшись звонка, позвонила Семёну Семёновичу, чтобы справиться о сыне. Известия, которые сообщил ей адвокат, вогнали её в ступор. Она прекрасно знала своего сына, его эгоизм и самолюбование, но то, что сообщил ей адвокат, выходило за все рамки допустимого. Он поведал ей, что Игорь Валерьевич приобрёл дом в другом городе и больше не намерен здесь проживать; что он уехал за границу и сколько пробудет там, пока и сам не знает; что, во избежание конфликтов в семье по поводу наследства, он решил в город не возвращаться; что он будет готов помочь материально только в случае болезни кого-либо из членов семьи и связанных с ней расходов на лечение; что он уверен в том, что каждый должен строить своё счастье сам, поэтому считает неправильным решать чьи-либо проблемы за его счёт; в связи со всем вышесказанным просит не искать его и не беспокоить какими-либо просьбами финансового характера, а в случае возникновения какой-то экстраординарной ситуации, обращаться к его адвокату. Выслушав всё это, Ирина Алексеевна почувствовала, что на неё только что, впрочем, не на неё, а на её душу, вылили ушат мерзостей, хотя, как ни странно это звучит, ей казалось, что она эту мерзость ощущает даже физически. Обида, непонимание, растерянность, страх и стыд одновременно охватили её. Женская интуиция подсказывала ей, что всё услышанное является только прелюдией чего-то более трагичного и ужасного. Даже не пытаясь найти ответов, по каким причинам её любимый сын так поступил с ними, стала звонить мужу, чтобы рассказать об этом. Молча выслушав её рассказ, Валерий Захарович попросил её приехать на дачу, чтобы обсудить всё это.
Глава 5
Приехав на дачу, Ирина Алексеевна обнаружила своего мужа, сидящего за накрытым столом.
– Что празднуем? – не поздоровавшись, спросила она.
– Да что ж тут праздновать? – отозвался муж. – Уж скорее поминки справляю.
– Ты понял, что я тебе говорила? – спросила Ирина Алексеевна, не обращая внимания на последние слова мужа.
– Что именно?
– Не делай вид, что ты не понял вопроса! – с раздражением сказала Ирина Алексеевна.
– Тебя это удивляет? – грустно спросил Валерий Захарович.
– Конечно! Конечно, меня это удивляет. Какую мать не удивит то, что её дитя в одночасье из родного и любящего сына превращается в бездушного и неблагодарного дельца?
– Да очнись ты, Ира. Любящим сыном он был только в твоём воображении. На самом деле он эгоист до мозга и костей. И таким он был всегда. И когда совершал какие-то поступки, которые тебе казались благородными, на самом деле в них всегда присутствовала корысть. Всегда! И печальнее всего то, что его воспитало наше время, а не мы с тобой.
– То есть?
– Я когда–то читал, что англичане проводили очень бесчеловечный, но крайне показательный эксперимент. Они взяли какое-то число новорождённых детей от бездомных матерей и на протяжении всего их взросления содержали в изоляции, никогда не общаясь с ними, а только давая пищу. В результате все без исключения превратились в совершенно недееспособную биомассу. То есть, эти новорождённые дети потеряли способность мыслить. Скорее даже не потеряли, а не обрели. И все последующие попытки по прошествии какого-то времени научить их чему-то потерпели крах. Тогда я впервые задумался о Боге. И по одной простой причине – если человек не может самостоятельно начать мыслить и осуществлять какую-то разумную деятельность, то обязательно должен быть кто-то, кто его этому научит. Кто, кроме Бога? И вся эта теория эволюции и все её «доказательства» представляются мне совершенным бредом.
– К чему ты мне всё это говоришь?
– В том, что Игорь стал таким человеком, виноваты мы с тобой. Я совершенно не снимаю с себя ответственности, потому что пошёл у тебя на поводу. Человек с малых лет должен знать, что такое хорошо, а что такое плохо. Это должны были объяснить ему мы. И не просто объяснить. Надо было сделать всё от нас зависящее, чтобы это знание стало сутью его жизненных позиций. А ты помнишь, что было главным принципом его воспитания?
– Что?
– Ну, вот. Я так и знал, что ты забыла. Главным принципом его воспитания был твой лозунг: вырастет, сам во всём разберётся. Он и разобрался.
– Знаешь, Валера….
– Подожди, пожалуйста. Я ещё не всё сказал. Можно горевать по поводу его поступка, но, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Аня очень переживала по этому поводу. Денег этих у нас не было, так что в реальности мы ничего и не потеряли. Постарайся объяснить ей это. И главное. Постарайся сделать так, чтобы дети не возненавидели Игоря.
