Девятнадцатое августа
Перевод Вс. Рождественского
(Моим друзьям)Август! Девятнадцатое! Боже,
Что за дата! В этот самый день
Я пришел на свет под солнцем тоже
Влечь свою коротенькую тень.
Плакал ангел, мать моя стонала.
Для того чтобы родиться, я,
Знаю, побарахтался немало, —
Вы уж извините мне, друзья!
Добрый ангел протянул мне руку,
Но, щипцы расставив, акушер
Взял к себе в помощницы науку
И извлек младенца на простор.
Оттого ль, что горьким наважденьем
Показалась мне вся жизнь моя,
Только долго медлил я с рожденьем, —
Вы уж извините мне, друзья!
Ангел не был неразумным скрягой:
Он сказал, что в жизни кочевой
Буду полунищим я бродягой
Песни петь и плакать над толпой.
Что отныне, как бы мне ни пелось,
Ждет меня тюремная скамья.
Оттого и жить мне не хотелось, —
Вы уж извините мне, друзья!
Добрый ангел предсказал мне тоже
Много для страны родимой гроз:
Будет счастье на любовь похоже,
Будет убивающий мороз.
Самое глухое из столетий!
Слава канет в пропасть забытья…
Как мне не хотелось жить на свете! —
Вы уж извините мне, друзья!
Но родиться мог я и с улыбкой,
Если б ангел захотел сказать,
Что с друзьями в этой жизни зыбкой
Научусь я горе забывать.
Если б знать мне: сколько обещаний
Сдержит дружба, спутница моя,
Если б знать! Но я не знал заране, —
Вы уж извините мне, друзья!
Тамбурмажор
Перевод И. и А. Тхоржевских
{144}
(Молодому критику)Я на вопрос: «Как ваше мненье?» —
Скажу вам вот что: ложный вкус
Пора изгнать, и я гоненье
Начать немедленно берусь.
Авось окажет вам подмогу
И в деле критики певец:
Где мгла, там часто на дорогу
Выводит зрячего слепец!
О, гром стихов высокопарных!
Как ты противен мне и дик!
Толпа новаторов бездарных
Совсем испортит наш язык;
Собьет нас с толку фраз рутина,
И будут впредь, к стыду страны,
Для Лафонтена и Расина
Нам переводчики нужны.
На музу глядя, я краснею!
Она теряет всякий стыд
И давит формою идею,
Приняв отменно важный вид;
Не скажет «страсти», а «вулканы»,
Не «заговор», а «грозный риф»!
Ее герои — истуканы,
И вся их слава — дутый миф…
Искусство быстро вымирает,
Где вырождаться начал вкус.
Ведь лексикон свой расширяет
Народ без нас, без наших муз…
Он новых слов даст много свету
При новом веянье в стране;
К чему ж подделывать монету,
Которой нет еще в казне?!
Язык наш любит смесь величья
И простоты; он чужд прикрас.
Педант и школьник — без различья —
Пугают вычурностью фраз!
В нем есть давно слова угрозы,
Слова любви в нем есть давно,
И тем, кто вызвать хочет слезы, —
Их искажать запрещено.
Цель языка: чтоб мысль царила
Без всяких блесток и затей.
Пойдем на площадь; окружила
Там батальон толпа детей.
Вот барабанщик. Все в волненье;
Расшит тесемками убор!..
Он — бог войны, в их детском мненье…
«Ура! Ура, тамбурмажор!»
А там, далеко на чужбине, —
Другой, в походном сюртуке,
С холма за битвою в долине
Следит, бинокль держа в руке.
План действий весь его системы:
— Направо! В тыл! Отрежь; ударь!..
Так. Хорошо. А кстати: где мы?
— Мы в Аустерлице, государь.
Вот этот серый человечек{145}
И есть герой; он — мысль… Она
Без фраз, без блесток и колечек
В вожде и в авторе видна!
Она теряет от убора.
И дело критики — следить,
Чтоб в галуны тамбурмажора
Не смели гения рядить!..
Идея
Перевод Вал. Дмитриева
{146}
От зол земных душой скудея,
Искал я выхода в мечтах,
И вот гляжу: летит Идея,
Всем буржуа внушая страх.
О, как была она прекрасна,
Хотя слаба и молода!
Но с божьей помощью, — мне ясно, —
Она окрепнет, господа!
Я крикнул ей: — Куда, бедняжка?
Шпионы притаились тут,
И от судей придется тяжко,
Полиция, жандармы ждут! —
Она в ответ: — Тебя тревожит
Попытка их меня сгубить?
Она народу лишь поможет
Меня понять и полюбить.
— Но ведь твой путь загородили.
Я стар… Боюсь я за тебя!
Солдаты ружья зарядили,
И мчится конница, трубя.
— Штыки преградой мне не будут,
Проникну я во вражий стан.
Сердца людей мой голос будит,
Гремя сильней, чем барабан.
— Беги, дитя! Беги скорее!
Тебя сотрут с лица земли!
Взгляни: готова батарея,
Уже дымятся фитили!
— Быть может, нашей завтра станет
Та пушка, что тебя страшит.
Кем адвокат сегодня нанят,
Тому служить он и спешит!
— Тебя невзлюбят депутаты!
— Они ведь с теми, кто сильней.
— В тюрьме сырые казематы!
— Но крылья вырастают в ней.
— Тебя от церкви отлучили!
— Ее проклятий не боюсь.
— Тебя изгнать цари решили!
— Я во дворцы их проберусь.
И вот резня… Властей насилья…
И кровь и смерть… И смерть и кровь…
Напрасны мужества усилья —
Восставшие разбиты вновь.
Но, в пораженье став сильнее
И мертвых лавром увенчав,
Вновь к небесам летит Идея,
У побежденных знамя взяв.
Весной, в лесу, где свет неярок
И где журчит живой родник,
Я флейту взял, простой тростник,
Волшебный мудреца подарок,
На зов ее слетелось вмиг
Пернатых множество товарок.
Налетели,
Загалдели,
Засвистели,
Льются трели,
Трели,
Трели.
Малиновки и коноплянки,
Дрозды, щеглы и снегири,
И жаворонок, друг зари,
Певучей уступив приманке,
Мой дар за песни — сухари —
Клевали на лесной полянке,
Налетели,
Загалдели,
Засвистели,
Льются трели,
Трели,
Трели.
Я встал перед дроздом болтливым:
«Скажи мне, дрозд, откуда страх
Передо мной у вольных птах?
Чуть покажусь я — и пугливо
Уже вы прячетесь в кустах,
А я душой почти сродни вам».
Налетели,
Загалдели,
Засвистели,
Льются трели,
Трели,
Трели.
Дрозд молвил: «Воздух, землю, воды
Для нас одних лишь создал бог.
Не зная никаких тревог,
Плодились мы — закон природы!
И скоро мир уже не мог
Вместить все виды и породы».
Налетели,
Загалдели,
Засвистели,
Льются трели,
Трели,
Трели.
«Но бог дела заметил эти,
И рек он: «Пресеку напасть —
Кому-нибудь доверю власть,
Кто б их убавил на две трети,
Чтоб ими лакомиться всласть».
И человек возник на свете…»
Налетели,
Загалдели,
Засвистели,
Льются трели,
Трели,
Трели.
«С тех пор от деспота беда нам!
Он нашу птичью мелюзгу
На каждом стережет шагу.
Пресыщен хлебом он румяным, —
Идет нередко на рагу
Сам соловей к иным гурманам!»
Налетели,
Загалдели,
Засвистели,
Льются трели,
Трели,
Трели.
«Забудь, мой дрозд, свои проклятья, —
Сказал я, — вот мой талисман:
Я с ним, поверь, не злой тиран
И всех люблю вас без изъятья.
Мне общий с вами жребий дан:
Ведь птицы и поэты — братья».
Налетели,
Загалдели,
Засвистели,
Льются трели,
Трели,
Трели.
Тут поднялись восторгов бури,
А дрозд, сквозь гам и кутерьму,
Кричит: «Он знает песен тьму!
Он добрый малый по натуре!
Не худо б крылья дать ему,
Чтоб с нами он парил в лазури».
Налетели,
Загалдели,
Засвистели,
Льются трели,
Трели,
Трели.
