Родам Амирэджиби
Я веду тебя, Сулико,
В удивительные края.
Это, кажется, далеко —
Там, где юность жила моя.
Это было очень давно…
Украина… Сиянье дня…
Гуляй-Полем летит Махно
И прицеливается в меня.
Я был глупым птенцом тогда,
Я впервые узнал, поверь,
Что наган тяжелей куда,
Чем игрушечный револьвер.
А спустя два десятка лет —
Это рядышком, погляди! —
Я эсэсовский пистолет
Отшвырнул от твоей груди…
Дай мне руку! С тобой вдвоем
Вспомним зарево дальних дней,
Осторожнее! Мы идем
По могилам моих друзей.
А ты знаешь, что значит терять
Друга близкого? Это — знай:
«Здравствуй!» тысячу раз сказать,
И внезапно сказать: «Прощай!»
В жизни многое я узнал,
Твердо верую, убежден:
Проектируется канал
Юность-Старость, как Волго-Дон.
Будь послушною, Сулико,
Мы поедем с тобой в края,
Где действительно недалеко
Обитает старость моя.
И становится мне видней,
Как, схватившись за посошок,
По ступенькам грядущих дней
Ходит бритенький старичок.
Это — я! Понимаешь — я!
Тот, кто так тобою любим,
Тот, кого считали друзья
Нескончаемо молодым.
В жажде подвигов и атак
Робко под ноги не смотреть,—
Ты пойми меня, — только так,
Только так я хочу стареть!
Жил я, страшного не боясь,
Драгоценностей не храня,
И с любовью в последний час
Вся земля обнимет меня.
Сулико! Ты — моя любовь!
Ты всю юность со мной была,
И мне кажется, будто вновь
Ты из песни ко мне пришла.
1953
Мой сын заснул. Он знал заране:
Сквозь полусон, сквозь полутьму
Мелкопоместные дворяне
Сегодня явятся к нему.
Недаром же, на самом деле,
Не отрываясь, «от» и «до»,
Он три часа лежал в постели,
Читал «Дворянское гнездо»!
Сомкнется из отдельных звеньев
Цепочка сна — и путь открыт!
Иван Сергеевич Тургенев
Шоферу адрес говорит.
И, словно выхваченный фарой
В пути машиною ночной,
Встал пред глазами мир иной —
Вся красота усадьбы старой,
Вся горечь доли крепостной.
Вот парк старинный, речка плещет,
А может, пруд… И у ворот
Стоит, волнуется помещик —
Из Петербурга сына ждет.
Он написал, что будет скоро,—
Кирсанова любимый сын…
(Увы! Не тот, поэт который,
А тот, который дворянин.)
За поворотом кони мчатся,
На них три звонких бубенца
Звенят, конечно, без конца…
Прошло не больше получаса —
И сын в объятиях отца.
Он в отчий дом, в гнездо родное,
Чтоб веселей набраться сил,
Привез Базарова с собою…
Ах, лучше бы не привозил!..
Что было дальше — всем известно…
Светает… сын уснул давно.
Ему всё видеть интересно,
Ему, пожалуй, всё равно —
Что сон, кто книга, что кино!
1953
Как мальчики, мечтая о победах,
Умчались в неизвестные края
Два ангела на двух велосипедах —
Любовь моя и молодость моя.
Иду по следу. Трассу изучаю.
Здесь шина выдохлась, а здесь прокол,
А здесь подъем — здесь юность излучает
День моего вступления в комсомол.
И, к будущему выходя навстречу,
Я прошлого не скидываю с плеч.
Жизнь не река, она — противоречье,
Она, как речь, должна предостеречь —
Для поколенья, не для населенья,
Как золото, минуты собирай,
И полновесный рубль стихотворенья
На гривенники ты не разменяй.
Не мелочью плати своей отчизне,
В ногах ее не путайся в пути
И за колючей проволокой жизни
Бессмертие поэта обрети.
Не бойся старости. Что седина? — пустое!
Бросайся, рассекай водоворот,
И смерть к тебе не страшною — простою,
Застенчивою девочкой придет.
Как прожил ты? Что сотворил? Не помнишь?
И всё же ты недаром прожил век.
Твои стихи, тебя зовет на помощь
Тебя похоронивший человек.
Не родственник, ты был ему родимым.
Он будет продолжать с тобой дружить
Всю жизнь, и потому необходимо
Еще настойчивей, еще упрямей жить.
И, новый день встречая добрым взглядом,
Брось неподвижность, и, откинув страх,
Поэзию встречай с эпохой рядом
На всем бегу,
На всем скаку,
На всех парах.
И вспоминая молодость былую,
Я покидаю должность старика,
И юности румяная щека
Передо мной опять для поцелуя.
1957
Там, где небо встретилось с землей,
Горизонт родился молодой.
Я бегу, желанием гоним.
Горизонт отходит. Я за ним.
Вот он за горой, а вот — за морем…
Ладно, ладно, мы еще поспорим!
Я в погоне этой не устану,
Мне здоровья своего не жаль,
Будь я проклят, если не достану
Эту убегающую даль!
Все деревья заберу оттуда,
Где живет непойманное чудо,
Всех зверей мгновенно приручу…
Это будет, если я хочу!
Я пущусь на хитрость, на обман.
Сбоку подкрадусь… Но как обидно —
На пути моем встает туман,
И опять мне ничего не видно.
Я взнуздал отличного коня —
Горизонт уходит от меня.
Я перескочил в автомобиль —
Горизонта нет, а только пыль.
Я купил билет на самолет.
Он теперь, наверно, не уйдет!
Ровно, преданно гудят моторы.
Горизонта нет, но есть просторы!
Есть поля, готовые для хлеба,
Есть еще не узнанное небо,
Есть желание! И будь благословенна
Этой каждой дали перемена!..
Горизонт мой! Ты опять далек?
Ну, еще, еще, еще рывок!
Как преступник среди бела дня,
Горизонт уходит от меня!
Горизонт мой… Я ищу твой след,
Я ловлю обманчивый изгиб.
Может быть, тебя и вовсе нет?
Может быть, ты на войне погиб?
Мы — мои товарищи и я —
Открываем новые края.
С горечью я чувствую теперь,
Сколько было на пути потерь!
И пускай поднялись обелиски
Над людьми, погибшими в пути,—
Всё далекое ты сделай близким,
Чтоб опять к далекому идти!
1957
Давным-давно звалась ты Галочкой —
Веселый смех, игра в скакалочку…
Тебе уже под пятьдесят,
И годы, как шатер, висят.
Как одиноко, нелюдимо,
Как годы детства далеки!
Воспоминанья мчатся мимо,
Как пионерские флажки,
Как мячики, как фейерверк, как реки,
В которых не купался я…
Прощай, мой свет, прощай навеки,
Иллюминация моя!
Как вешний дождь, любовь промчалась,
Сквозь молнии гремя, гудя…
Увы, ни капли не досталось
Тебе от этого дождя!
Что светлого в твоей судьбе?
Ребенка надо бы тебе!
Ну, пусть болезненный, пусть бледненький,
Но был бы он тобой любим…
Возьми поэта в собеседники,
Давай с тобой поговорим!
Так меня гнетет уединенье,
Словно самолет обледененье!
Мы сдружились, Галочка? Давай
Есть вдвоем печали каравай…
Как грустные военнопленные,
Плетутся за тобой мечты,
Вздыхает под луной вселенная
Еще печальнее, чем ты.
И я со счастьем никогда не спорю,
И всё ж, отдав большую дань годам,
Я верен человеческому горю,
И я его вовеки не предам.
1957
