Погодите!
Из-за того, что я владею
Искусством петь, светить, блистать,
Вы думали, — я не умею
Грозящим громом грохотать?
Но погодите: час настанет, —
Я проявлю и этот дар.
И с высоты мой голос грянет,
Громовый стих, грозы удар.
Мой буйный гнев, тяжел и страшен,
Дубы расколет пополам,
Встряхнет гранит дворцов и башен
И не один разрушит храм.
Что тут за шумное веселье?
Пирушка, свадьба, новоселье?
Нет, по пути — сквозь дождь и тьму —
Примчались всадники в корчму.
— Корчмарша, гей! Без проволóчки
Налей вина из старой бочки.
Что? Деньги? Будут! Кончим бой —
И рассчитаемся с тобой.
Налей вина из старой бочки
Да не вели стесняться дочке.
Целуй, голубка! Кончим бой —
И обвенчаемся с тобой.
Так пировали, чередуя
Огонь вина и поцелуя,
Те, чью судьбу решал рассвет, —
Как будто жить им сотню лет!
Где мы — на свадьбе иль на тризне?
Тут холод смерти с жаром жизни,
Любовь и смерть, вино и кровь,
Смерть и бессмертная любовь!
Приходит год, покончив с прошлым годом.
Как смертные, ведут они борьбу.
И каждый новый год своим приходом
Нам говорит: минувший год в гробу.
Что ж, погаси дыханьем уст отцветших
Своей лампады беспокойный свет.
Тебя, последний из годов ушедших,
Я не впишу в число счастливых лет.
Ты в голову поэта, как оратай,
Больших идей забросил семена.
И, собирая урожай богатый,
Душа счастливой гордости полна.
Вознаграждая труд мой неустанный,
Дарит мне слава поздний свой расцвет.
Но год, лучами славы осиянный,
Я не впишу в число счастливых лет.
Пылать, как факел, сердцу было больно
В руке судьбы, не балующей нас…
Ты, одряхлевший год, сказал: довольно!
И пламень мой неистовый угас.
Хоть силы жизни смерть перебороли,
Но половины сердца больше нет.
И этот год моей угасшей боли
Я не впишу в число счастливых лет.
Минувший год, перед твоей могилой
Я новой жизни вижу колыбель.
Мне говорит надежды лепет милый
О радости, неведомой досель.
Весь озаренный жизнью предстоящей,
Былому году шлю я свой привет.
Но все же год, навеки уходящий,
Я не впишу в число счастливых лет.
Тебя с мольбой народ венгерский встретил,
К тебе он обратил усталый взор,
Но громом в небе ты ему ответил,
И этот гром звучал, как приговор.
И вот, когда лежишь ты распростертый,
Что я могу сказать тебе вослед?
Год уходящий, год сорок четвертый,
Ты не войдешь в число счастливых лет!
Блаженны те, кому дано
В короткой этой жизни
Любить подруг, и пить вино,
И жизнь отдать отчизне.
Долго раздумывал дядюшка Пал,
И, шляпу надев набекрень,
Сказал он: — Сам дьявол жену мне послал.
За мной она ходит, как тень.
На что мне она,
Ворчунья-жена?
Ей-ей, прогоню ее прочь!.. —
Так в гневе сказал
Наш дядюшка Пал.
И выполнил слово точь-в-точь.
Но скоро задумался дядюшка Пал,
И шляпу он сдвинул назад.
— Зачем я хозяйку напрасно прогнал?
Теперь уж и сам я не рад.
Запущен мой дом,
Хозяйство вверх дном
С тех пор, как ушла она прочь…
И так оно было — точь-в-точь.
Недолго раздумывал дядюшка Пал
Он шляпу надел на висок.
— Ну что же поделать!
Прогнал так прогнал.
Какой в моих жалобах прок?
Остатки хозяйства в корчму потащу,
На ветер пущу.
Слезами беде не помочь!..
И выполнил слово точь-в-точь.
Но снова задумался дядюшка Пал
И шляпу надвинул на лоб.
Видать без хозяйки моей я пропал.
Осталось ложиться мне в гроб.
Канат я куплю
И полезу в петлю
В ближайшую темную ночь.
Да так он и сделал точь-в-точь.
Да неужто это пятый
Был стакан?
Ты сегодня рановато,
Братец, пьян.
Вдвое больше ты стаканов
Выпивал,
А не помнится, чтоб пьяным
Ты бывал.
И язык во рту с похмелья
Уж не тот.
Фермопильское ущелье,
А не рот!
Что-то стал я выражаться
Мудрено.
Виновато в этом, брзтцы,
Не вино.
Выпить бочку я сумею
Всю до дна
И, ей-богу, не пьянею
От вина.
Я служил в полку когда-то,
Да, в полку,
И носил палаш солдата
На боку.
Тесноват мундир казенный,
Но блестящ, —
Отвороты, кант зеленый,
Сверху плащ.
Был солдатом я завзятым,
Боевым.
Вот те крест, я был солдатом
Рядовым.
В первый год мне ранец новый
Был тяжел.
Но до чипа рядового
Я дошел!
И по той простой причине
Снял мундир,
Чтоб меня не снизил в чине
Командир.
Где нельзя найти виновных,
Там солдат
По уставу безусловно
Виноват.
И поплатится тем паче
Рядовой,
Если он рожден с горячей
Головой.
Ваш совет — прощать обиду —
Не приму.
Мне псалмы царя Давида
Ни к чему.
Брать меня за кончик носа
Я не дам.
Знает каждый, что он косит, —
Знает сам…
Впрочем, много я болтаю
Во хмелю.
Словно мельница пустая,
Я мелю.
Но без влаги не вертятся
Жернова.
Дайте мне стаканчик, братцы,
Или два.
Чтоб лилось струей веселой
В рот вино
И тоску перемололо,
Как зерно.
Целый час болтал я с вами.
А про что?
Про колеса с жерновами?
Нет, не то…
Перепутала дремота
Все слова,
И кружится отчего-то
Голова.
Надо встать, а встать нет мочи.
Время спать.
Ну, друзья, спокойной ночи…
Марш в кровать!
ИЗ ЙОВАНА ЙОВАНОВИЧА-ЗМАЯ
Чести золото не купит
Честный чести не уступит.
Честь нужна ему, как свет.
Рад продать ее бесчестный…
Но, как всякому известно,
У бесчестных чести нет.
Жжется больнее злая крапива,
Если берут ее слишком учтиво.
Если ж возьмете ее, не робея,
Злая крапива жалит слабее.
Меньше терзают беды и муки,
Если вы крепко берете их в руки!
Говорил осел без слов:
— Бедная скотина я!
Ходит слух, что у ослов
Уши слишком длинные.
А ведь уши у слонов
Больше, чем ослиные!
Слон ответил: — Верно, брат.
Уши наши длинные,
Но хвастливо не торчат
Кверху, как ослиные!
— Трубочист веселый и проворный,
Почему не белый ты, а черный?
— Если трубочист бывает белый,
Значит, плохо трубочиста дело.
— Мельник, мельник, ты белее мела.
Почему не черный ты, а белый?
— Если мельник черный, а не белый,
Значит, плохо мельниково дело.
Надо думать, что ответы эти
Поняли и взрослые и дети.
