Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений

Умер Крюгер как полено
ты не плачь и не стони
вон торчит его колено
между дырок простыни.
Он лежит не вздыхает
он и фыркает и рад.
В небе лампа потухает
освещая Ленинград.

Кто идет!
Откликнись кто идет!
Эй слушай кто ты такой!
Стой, не пущу!
Ответь куда идешь и как зовут.

Меня зовут Обернибесов
иду в пространство. Я один.
На пароходе плыл сегодня в пустую гавань
Был обед.
Я сел на палубе за столик одинокий.
Смотрю идет Мария.
Я кадет.
Но я сказал: «Мария ты прекрасна
иди ко мне за мой печальный стол.
Иди сюда». Но было все напрасно.
Она прошла. И суп остыл.

Ай ай караул!

Молчи.
Я создал мир.
Меня боятся.
Но ты мой друг не бойся. Я поэт
схвачу тебя за ножки
и как птицу
ударю с возгласом о тумбу головой.

Караул! Грабитель!

Ах-ыр рар, рар-ррр

С тех пор как умер Крюгер
я опечален. Хожу по городу
в рубахе. Все коряво!
и ты двубортный замок тем не блещешь
что пыль хранишь и чествуешь царя
и ты на мостике голодная избушка
не чудо кутаешь в солому средь коней
пройдет ли мимо князь
ну ладно! ты хромаешь
взлетит ли туча быстрая к немому потолку.
Опять зима! на улице смятенье.
Вон баба щелкает орехи на суку.
Тогда у Зимнего дворца печален
стоит как прежде Крюгер на часах
глядит в безоблачное небо Крюгер…
тпфу-ты!
не Крюгер в небо посмотрел
а ты.

Который час?

Четыре.
Да! нечего сказать, кругом
лохань безбожная! Вон Катенька спешит
должно быть на свиданье с комсомольцем Вертуновым.
Россия где же ты!

Тут. В кулаке.
Красиво? Схватил и все тут.
Я пришел сюда на трубочках.
Я Бог.
Вон хочешь эта девка обернется?
я брошу камень в мыльницу и он
распухнет от тоски нечеловеческой. А девка
свернет в кусты и ляжет на траву.
Мне это все знакомо. Я копыто.
Не веришь? Посмотри сюда.
В моих глазах шумит водичка далеко.
Мария как-то увидала птицу
и говорит: Кирилл Давыдович
убей на память!
и тут же посмотрела мне в глаза.
С тех пор я все тоскую. Мне не скучно
но некого ударить по зубам.

Я тоже все искал
кого бы изнеможить
кому бы хрустнуться.
Но тоже без следа.
Обернибесов
А я нашел.
Смотри как пудель обрежу подбородок
и вздохнув
средь бела дня тебя перекалечу.
Беги!

Ага! я Бог но с топором!!

Ну ладно! прочь из этих мест.
Какой позор!
Я больше тут не буду повторяться.
Мерзавцы! Вызвали меня!
Светлейшего и мудрого как чорт.
Судить какого-то Обернибесова и Ваню Щепкина.
Эх тети! Куда уж вам!

bonjour!

Я так ужасно торопилась
что даже юбку порвала.

Катенька! скажите мне на милость
откуда здесь у вас на кофточке трава.

Соринка выпала из глазу.

Я не видал еще ни разу
таких зеленых попереч.

Вон пастушок идет по реч.

Но вы прелестная кокотка
передо мной чуть-чуть коротка.

Не говорите глупости. Я млею
и целоваться не умею.

Ого стоп стоп, не уходите.

и не жардар пр пр.

Чего это вы тут друг друга обнимаете?

Я вся в слезах.
Он так нахален
и так безумен как свинья.

Позвольте я пробовал на искренних струнах…

Довольно!
Мне ложь противна!
Лети откуда прилетел!
Мы с Катей по-другому обойдемся.

На крыше ходит кот.
Он мясо нюхает в амбаре
идет в катушку. Я смотрю
килями жерла. Дороден мир!
Ликуй черкешенка! Сверкает.
Базиль повойники несет
то кучер сани запрягая
шумит в убогие уста.
А я владыка над Москвою
Марию в кухне целовал
ложился в ямочки с тоскою
и руки в мыльницу совал.
Она умрет. Я сверху вижу
вонзаю ножик под бока.
Я в колыбель бросаю лыжу,
еще холодную пока.
Она поет: Кирилл Давыдыч
ну обернись еще разок.
А я подумал: это чудо
и повернулся как зрачок
Князь Мещерский
Улетаю под небесья
Катя сумочкой наши
и поклон ему отвеся
мне любовную пиши.

Мой жених меня бросает
он другую полюбил
я приду к тебе босая
только б ты его убил.

Я как птица над горою
говорю тебе: блесни.
видишь холодно, закрой
двери настежь и усни.

Закатилася гора.
Катя поздно. Спать пора.

Да. Лучше не смотреть.
Ну что это за люди?
Я создал их в поспешности.
Теперь я понял.
Когда я проходил с улыбкой по Пассажу
мне вдруг мелькнула мысль:
«верно ты меня Мария позабыла».
Но тут же спохватился
и вынув папиросу закурил.
«Не может быть, — сказала казначейша,
не в наше время забывать его».
Тогда пробило десять вечера.
Я посмотрел в чуланчик.
А там Мария волосы плетет
и называет Бога: «мой хороший»
и на меня глядит как зверь.
Я понял — это хитрость небольшая
потом сказал: «Бог это я,
а ты Мария дитя бесславное.» Казалось,
она молчит. Но это ложь.
Она тихонько попадала
в бездонный город Петербург.
И взоры нежные кидала
и улыбалась наверху
а я стоял как на помостах
трубил в подкову горячо
потом совсем по-детски просто
я целовал ее плечо:
она визжала и косилась
мне ночью кораблем приснилась
и я схватив железный меч
рубил сырую мачту с плеч.

Ох и время. Все клопы
баня грязна. Я брезглив
лучше в море окунусь
ноги потные заголив.
Не спасет меня мундир
буйной молодости сувенир
женских ласок покоритель
царской милости свидетель.

Ты смешон и старомоден
рассуждаешь невпопад
ручеек из самовара
принимаешь за водопад.
Ты возьми с меня пример
я среди житейских волн
стал хороший землемер
и работаю как вол.
Жизнь полная труда
мне приятна и мила
так и ты иди туда
куда всех революция привела.