Иван Барков - Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

Принужу дщерь свою я быть тебе женою,
Лишь князя упреди.

Поди, княжна, за мною.

В штанах моих, увы! багряна плешь бледнеет,
Хладеет в жилах кровь, хуй страждет, леденеет,
Немеет естество, отрады нет нигде,
О рог, о длинный рог, о толстые муде!
На что красавицей, княжна, ты в свет родилась?
И ах! на что ты мне безмерно полюбилась,
Что я любовь в себе бессилен одолеть?
Не со сто ль раз других я принимался еть —
Но что ж? — лишь плоть моя тем только истощилась,
А страсть любовная нимало не смяхчилась.
О как я беден днесь и как мой случай лих:
Котору еть хочу, ах! ей не я жених.
От страсти плешь моя, как рыба о лед, бьется,
А та без жалости Дурносову сдается,
Которому всю честь претолстый знак дает.
Пускай же с толстотой злодей сей пропадет;
Пока свет солнечный сиять на небе станет,
Елдак его вовек с сего часа не встанет!
Спешу исполнить то.

Удобно место здесь,
Где беспрепятственно свершить брак можно весь,
Благоприятствует сама судьба теперя,
Лишь нет одной княжны, лежащей, разщеперя
Пресладостную щель, котору мне почать.
Потщись, Секелия, ты брак наш окончать,
Уговори княжну.

Уговорить не штука,
Да только знаешь, князь, кака ей будет мука?
Не лутче ль мне сперва задор твой утолить,
Чтоб ярость ту в меня изволил ты пролить?
Я за княжну свою готова быть в напасти,
Не можешь произвесть сим разом в ней ты сласти,
Какую б исподволь возмог в ней произвесть.

Престань, Секелия, пустые враки плесть,
Ничья краса теперь елдак мой не прельщает.

Но Миликрисе страх склониться запрещает,
Величиной ствола распорется шентя,
Тогда в нее пихай все, что ни подхватя.
Я зрю то и сама, что ей твой знак не в меру,
Ей лутче дать сто раз с усами гренадеру.
Но ежели уже сему союзу быть,
И неминуемо в княжну ты должен вбить,
Твой сильный жар ствола теперь мне то являет,
Так вот о чем княжна тебя, князь, умоляет:
Когда ты ей вонзить направишь свой кинжал,
То прежде чтоб к губам несильно ты прижал
И в ярости своей хоть мало удержался,
Но в ней бы произвесть жар прежде постарался,
Иль лутче можешь ты свой знак ей в руку дать,
А сам своей рукой у ней побаловать.
Немного в деле сем минут у вас продлится,
И сама крепкая девица соблазнится,
А нежели княжна, нрав коей мне знаком:
Она пленна давно твоим, князь, елдаком.

Я все твои слова приемлю за отвагу,
На ложу брачную до тех пор с ней не лягу,
Доколе не пролью в шенте ее я кровь
И не сберусь опять к пиханью с силой вновь.
Вот как я предприял.

Еще я позабыла
Сказать вам, чтоб сперва не так ей больно было,
И чтоб вы на себя последний взяли труд
Побольше чем-нибудь хуй смазати до муд —
Пихаться с тем легко и мериновым скалом,
И узки сапоги вить смазывают салом.

Я все уж способы потщусь употребить,
Дабы сколь будет льзя, в княжну полегче вбить.

Княжна, узнав о сем, сама дать будет рада.

Вот у меня со мной с духами есть помада,
Котору щегольки трудятся покупать,
А я ее сей час без денег мог достать.
Что ж долго нет княжны?…

Я к ней идти потщуся
И без нее, мой князь, к тебе не возвращуся.

Теперь потребно мне, потребно прибодриться,
Уже я чувствую: мой тайный уд ярится,
Уже муде трубят в торжественну трубу,
Мне чудится в мечте, как будто я ебу.
Но в самый етот жар как некто плоть снедает,
Как нечто тайное мудами обладает,
Вдруг станет хуй, как рог, вдруг тотчас опадет,
И будто как беды он превеликой ждет,
При дверях сладости сгибаясь унывает,
Или пред радостью со всеми так бывает?
Нет страху мне ни в чем, препятствия уж нет,
Исполню я, что мне…

Но се княжна идет!

Дражайшая княжна, ужели ты готова
Вступить со мною в брак, исполнить данно слово?
Ужели я могу сей день торжествовать,
Ужели можешь мне красу свою отдать?
Ужель дозволишь внутрь взойти всего приятства?
Я учинил, что мне…

Уж нет ни в чем препятства.

Сколь сильно яростью плененный уд мой тлел,
Сколь никаких на то я мастей не жалел,
Оранжем, розою и цедрою прямою,
А на прикрасу той помазал и гуньбою —
Зри, как от мастей сих моя сияет плешь.

Князь, времени не дли, скорей себя, князь, тешь.

Дражайшая княжна

Нет казни сей мне злее.

Княжна, ах! ободрись.

Хоть ты будь, князь, смелее.

Смяхчи, княжна, мой ствол, смяхчи сурову часть.

Я не могу никак в твою предаться власть,
Когда красу брегу, я честная девица,
А как лишусь, то что я буду?

Молодица.
Но что о суетном напрасно толковать?
Спеши скорей, княжна, спеши скорее дать
И вечным как-нибудь союзом сопрягися.

Склонись, дражайшая, потешиться склонися
Прохладой сладкою в задоре елдаку,
Дабы не предуспеть мне сим к хуерыку
И чтоб не испустить без действия потока,
Предупреди, княжна, сего жестокость рока,
Меня в облегченье хоть етим одолжи,
Своею ручкою немножко подержи,
А я моей рукой к твоей шенте прижмуся.

Ах, нет, мне стыдно то, рукой я не примуся,
Мне лучше ввек терпеть.

Князь, времени не дли,
Будь храбр и снасть свою насильно ей ввали.

Жестокая, не мучь, не мучь меня, склонися,
Взгляни хоть раз, взгляни, хоть пальцом дотронися.

Не льсти себя, мой князь, надеждою пустой,
Я дева, ты — герой, к тому ж и холостой,
Итак, удобно ль мне с тобою так растлиться?
Дочь Долгомудова вовек не посрамится!

Каким ударом ты, драгая, мя разишь,
И коль жестокою напастью мне грозишь,
Какую за любовь готовишь муку злую,
Чтоб я с горячности впихнул теперь в иную.
В другу теперь впехну в задоре сем жестоком,
Не будешь ли на то ревнивым зреть ты оком,
Как я к иной теперь отважусь под подол,
В иную ущемлю перед тобой свой ствол, —
Заплачешь, может быть, тронувшись сим уроном,
Но уж не возвратишь в себя елдак мой стоном.