Я стал человеком
способным смотреть на солнце
без темных очков;
я стал человеком,
который не может смотреть на женщин,
без темных очков;
я стал человеком,
далеким от всего,
что не касается технологии выживания
в экстремальных условиях.
Я стал человеком,
который звучит гордо
и пьет гляссе;
Я стал человеком -
вещью в себе,
таким как все.
На мосту остановка запрещена
Наши трамваи встретились на мосту...
Твой рассеянный взгляд
стал острым, проснувшимся и веселым,
когда заметил меня...
Я вскочил,
лихорадочно соображая,
можно ли выпрыгнуть на ходу...
Но смысл?..
Твой трамвай направлялся к вокзалу,
мой - в никуда...
А согласно правилам,
на мосту остановка запрещена.
Наши взгляды,
соединившись,
растягивались как шпагат,
тормозили вагоны...
Но
электричество победило -
шпагат лопнул,
и ты снова исчезла
в набившем оскомину
"навсегда"...
Ты так хороша под маской заката,
милая!
Ты как-будто горишь в этом огне,
ты стала совсем рыжая.
Солнце мое! на фоне солнца,
на фоне неба
ты то ли танцуешь, а то ли летишь
ветром.
Я за тобой
припущу
по углям сгоревшего прошлого,
спотыкаясь о дни,
обжигая пятки о ночи.
Вот бы догнать!..
Но сердце мое
быстрее стучать не хочет,
и душа,
опускаясь куда-то в живот,
оказывается просто одышкой.
Не догоню...
Вот скинуть бы лет надцать!
Сбросить бы груз дней,
прожитых без тебя,
и бежать,
бежать,
без оглядки на прошлое,
за тобой,
улетающей
в закатное рыжее небо
ангелом
на метле моего одиночества.
Ты смотришь сегодня не так,
я это вижу.
В глазах твоих прячется вечер
и что-то еще -
незнакомое и тревожное,
пасмурно-осторожное.
Ты говоришь сегодня не так,
я это слышу.
В твоих словах прячется горечь
и что-то еще -
холодное, нетерпеливое,
отсутствующе-фальшивое.
Сидим за столом,
полночь тревожа светом.
Бьется в окно мотылек,
как сердце о тишину.
И холодом где-то в затылке
рождается ощущение,
что мне не выплыть из прошлого,
что в нем я и утону.
Никогда я твоим не буду,
Никогда я твоим не стану.
Я устал приходить ниоткуда,
Скоро я уходить устану.
Ах ты рыжее, рыжее чудо,
Не зови ты меня в туманы.
Никогда я твоим не буду,
Никогда я твоим не стану.
Ты меня не люби, не надо.
Мне давно и навек отлюбилось.
Майской ночью, под шорохи сада
Сердце с неба звездою скатилось.
Ты забудь обо мне, вечно пьяном.
Я-то знаю, моя золотая:
Из руки недопитым стаканом
Скоро выпадет жизнь хмельная.
Останься!
Хотя бы в моей голове,
хотя б ненадолго -
до первого сотрясения мозга,
до пули в висок.
Останься!
Я буду с тобой новым.
Мои мысли
будут покорно
ложиться у твоих ног.
Останься!
Я больше не буду
говорить избитых комплиментов,
я выветрю из души
унылой привычки смог.
Останься!
Я обязательно
починю все розетки
и сделаю даже то,
чего никогда не мог.
Останься!
Ведь только с тобой
я могу быть так долго,
так бесконечно,
так яростно
одинок.
Февраль прикинулся Весной.
Повисло солнце над горой
И нежит, нежит как в маю...
Бреду куда-то и пою,
Дышу.
Дышу нестройно и легко,
Пою свободно, глубоко...
Иль нет, совсем наоборот -
Пою, дышу... Солнцеворот
Звенит.
Немного пьян, слегка влюблен.
Зеркально светел небосклон.
В нем вверх ногами отражен,
Гряду куда-то - опеснен
И чист.
Мы в летней кафешке сидели
За кофе, вполне растворимым.
Ты что-то болтала, привычно
Меня называя любимым.
Я думал о Мраморном море,
Куда так хотел, не с тобою.
Твой взгляд был рассеян и дымчат,
Как солнце минувшей весною.
Был полдень струист и прозрачен.
Жизнь двигалась дальше и мимо.
Наш луч превращался в отрезок,
И бурный роман - в пантомиму.
Ты молча и нервно курила.
Лохматился пепел мгновений.
И август, кивнув на последок,
Садился в трамвай до "Осенней".
Сдох холодильник,
сотовый мой оглох,
в ручке высохла паста,
компьютер
забыл все пароли и явки,
машину угнали...
телевизор сгорел,
я где-то посеял часы...
Что-то ж еще...
Ах да!
как выясняется,
ты тоже сегодня ушла...
Оказалось,
что счастье -
это немного не то,
что мы представляли.
Оказалось,
что горе -
это немного не то,
чего мы боялись.
Самое время
начать эту жизнь сначала,
а лучше - с конца.
Иль вообще купить себе новую.
Или...
К черту!
Стою под дождем
на соборной площади
и кормлю голубей булкой.
Вчера мне приснилось, что я без тебя не могу.
Сегодня я понял, что ты мне совсем не нужна.
Ведь ты - это то, чего не пожелаешь врагу.
Ведь счастье какое, что ты, вот такая, - одна!
В духАх твоих едких с утра задохнулся январь.
Удавом сползают колготки по вешалке вниз.
В душе разливается серая душная хмарь.
Убить бы тебя за вчерашний дурацкий каприз.
С дивана мне скалится твой надувной крокодил.
Вы чем-то похожи. Вы оба достали меня.
"Что лыбишься, Крок?.. Я ее никогда не любил!
Я просто каштаны таскал для нее из огня."
За окнами - дрянь из пурги, тишины и тоски.
Сбежав на работу, ты сделала правильный ход.
А мне вот остались посуда, бардак и носки,
И нафиг не нужный пришедший вчера Новый год.
Тебя унесла в расстояния График-река,
Тебя суета утащила от сонных гардин.
А мы с крокодилом танцуем, как два дурака -
Качаемся в танго, жуя на ходу апельсин.
И все б ничего, да не ладится что-то в душе.
Наверное все же я что-то вчера не учел.
Ты дура, конечно, но если отбросить клише, -
Ты классная дура; с тобой я б в разведку — пошел...
Я выпью еще. Я часок подремлю у окна.
Потом дозвонюсь через вечность, хандру и пургу...
"Вчера мне приснилось, что ты мне совсем не нужна...
Сегодня я понял, что я без тебя не могу."
Ты - корабль, стоящий в гавани
моего одиночества,
ты - луна, на которую можно повыть,
ты — цепи,
окно,
пророчество,
которому, верь не верь,
однажды придется сбыться,
и тогда
в лабиринте,
быть может, последних потерь,
в дальнем его тупике,
белым пятном
отразится в зрачке
дверь,
за которой, во тьме,
в клетке из прожитых лет
сидит и поет моя белокрылая птица...
И будет хотя бы надежда,
что это не снится...
Когда мое сердце рождалось из пепла сгоревших галактик
И рыкали львы, проходя по просторам вселенских миров,
И старый орел прилетал, чтобы печень клевать Прометея, -
Я помню: на небе плескалась заря, жарко кровью алея;
Я помню: так призрачно тлел аромат первобытных цветов...
И был я один. На меня проливалась тоска Водолея.
Корил я богов, их молил я ненужную жизнь оборвать.
Но глух был Зевес или слеп и вотще пропадали моления,
Вотще я стремил к небесам укоризны, мольбы, песнопения -
Не слушали боги меня, на уста налагали печать...
И помню: был вечер; вне жизни и смерти летели мгновенья,
Сполохи метались по небу, и молния тучи рвала.
Хоралом звучала гроза и вихрились ветра, завывая;
Взбешенное море ревело, на берег валы посылая;
Ложилась на землю ночИ бесноватая мгла.
И помню: восстала из пены морской Афродита нагая.
Вдруг замерло все. И прекрасная дева взошла на песок.
И с неба посыпались звезды, на сердце моем догорая,
И, женщине первой несмелые гимны впервые слагая,
Я пал на колени, губами касаясь божественных ног...
Я помню: сверкали сполохи, за краем земли угасая;
Я в синие очи смотрел, назнакомым волненьем дыша.
Так тихо плескалась на небе заря, жарко кровью алея,
Так тихо качались цветы, ароматами новыми тлея;
И нежною болью в груди у меня нарождалась душа.
Сегодня утром я проснулся, а тебя - нет
Сегодня утром я проснулся, а тебя -
нет.
Ты просто взяла и ушла,
оставив мне только
