в водовороте чувств и снов,
кусая губы, брови хмуря.
Сторицей не вознаградит,
и во сто крат измучит снова,
собою жизнь оно вершит,
собой дарит венок терновый. 1971
ПРОШЛА ОТРАДА ГОЛУБАЯ...
Прошла отрада голубая,
замолк восторгов шумных звон,
и вновь границы я не знаю:
где жизни явь, где дымки сон?
Живою трепетною ланью
бежит и вновь зовут и манят
леса и горы, и моря.
Все отзвенит! Не для меня ли?
И отпоет -- не в этом суть.
Я здесь живу, чтобы оставить
свою частицу в чем-нибудь.
Простая мысль, простое слово,
но повторят и после нас,
все восприняв свежо и ново,
а в юности не без прикрас,
что жизнь поиск долгий, трудный,
не мягкий розовый ковер,
удачей не заманит блудной,
раскинув миражей шатер.
Живем мы для борьбы и жатвы,
Наш разум будущего восход.
Мы урожай семян когда-то,
в войну, посеянных, в поход
Теперь идем сквозь дали, зори
надзвездных и подзвездных бурь,
и цену счастью, цену горю
мы знаем, и поем лазурь,
труд, мой, весну, победу, славу,
И то, что живы каждый час.
То, что приемлем жизни правдой,
и что рассветом светит в нас. 1971
СПОР
Сложный спор и очень нужный -
о поэзии большой.
И разлились мнений лужи:
что важней -- весна иль стужи
и поэт с какой душой?
Все судили, да рядили,
назидательно твердили,
что за массовость стиха
распыленностью платили,
ну а многие решили:
массы пусть творят, и ныне
в этом деле нет греха.
Заунывно вопрошали,
изведя не сотню фраз
"Муза, что ж ты не рожаешь?
Пушкин ли воскреснет в нас?"
Витиевато, многословно
разложили на весы:
где здесь бури, весны, грозы,
были ль тут души угрозы,
или вовсе нет души?
Воспитательный и мудрый
на листах "Литературной"
извлекут теперь урок
очень многие поэты.
Надо думать, что секреты
вдруг узнали и "Пророк"
сфинксом в пепле возродится,
и могучая десница,
потрясая небосклон,
оседлав коня-Пегаса,
жаждущим предложит массам
поэтический циклон. 1971
РАЗВЕСИЛ ШТОРЫ СЕРЫЕ...
Развесил шторы серые
озябнувший рассвет.
И листья влажно-прелые
тропинки скрыли след.
Растрепанный взъерошенный
хохлился воробей.
Давно уж сено скошено,
отпелся соловей.
Насторожились елочки,
багрянец оттенив,
зеленые иголочки
листвой позолотив.
И скучным, неухоженным
на золотом балу,
расквасив в непригожую
рассветную зорю,
лучами не согретое,
усталое, раздетое
вставало утро раннее
в осеннем дивном стане. 1971
ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ
Седые кремлевские стены
стоят в карауле бессменном -
памяти часовыми,
героям, сынам России.
Придут и уйдут столетья
рассветами и закатами,
но вечным объяты бессмертьем
горячим, живым, не плакатным -
жизни, сгоревшие факелом,
мысли свободные, взлетные,
и те, кто с площадки стартовой
в даль уходили звездную.
Именам их память и слава
и честь преклоняет знамена,
сердца благодарные лавой
стекутся к гранитам граненным.
В скорбном молчании стихнут,
к горлу слезу подкатят,
ознобом забьются, воскликнут
сердца, когда рядом встанет,
воскреснув огнем вековечным
под солнцем, и ночью млечной
солдат рядовой неизвестный
алтайский, рязанский, местный.
Окаменелым пламенем
кровавым, закатным, скорбным
сверкает гранит багровый
на возвышении тронном.
В чаше у каски зеленой,
в жестоком бою опаленной,
горит пламенея зарею
вечный огонь герою.
Он пронесет, как песню
сквозь жизни, дебри столетий
"Имя твое неизвестно,
подвиг твой бессмертен". 1971
КТО СКАЗАЛ - МЕЧТАНЬЯ ГОЛУБЫЕ ?
Кто сказал -- мечтанья голубые?
Белой мне привиделась мечта:
снежного сугробья раскидные
нежные, пушистые меха.
Тот, кому зимою люто, грустно,
белой красоты не разгадал,
мне ж расскажет вьюга сказку устную,
в вихре закружит метельный бал.
Расшуршавит зыбью ветер наледь,
серебро оков оденет глубь,
в небе льдинкой будет месяц маять,
голубя снежинок млечный путь.
Захвати горячее дыханье,
щеки разрумянь ознобом в кровь
зимнее лебяжье венчанье,
белого безмолвия любовь.
ВОДЫ С ЛИЦА ГОВОРЯТ НЕ ПИТЬ ...
Воды с лица говорят не пить,
с красой века говорят не жить,
но властно влечет и, косой кося,
себе подчиняет людей краса.
Красиво лицо, величава стать,
но что за челом и с души что взять
и что ты получишь любви взамен,
поняв вдруг -- возлюбленная -- манекен.
Шляпка модна и брюки клеш,
но вместо души позолоченный грош.
Мысли -- подделка, влеченья пусты,
луна иль безлунье, деревья, кусты -
все тени, предметы.
В душевном бесцветьи
нет в ночи волшебства,
нет сказки в рассвете.
Мордашки пикантность и праздный наряд
не в радость, коль пуст размалеванный взгляд. 1971
КИНУЛА НОЧЬ ТЕМНОТЫ ШИНЬОН ...
Кинула ночь темноты шиньон,
лампадой опять засветил миньон,
а в штору окна проползает мгла,
в шуме дождя стихов слова.
Плачет роса иль рассвет грустит,
день полыхает иль ночь не спит,
сон или явь, сказка иль быль,
новое время, столетия пыль:
валом обрушатся, смерчем взовьют,
слезы иссушат, песню споют.
Я в ожидании, я часовой,
думы и чувства в томленьи со мной.
Стихов, говорят, изобилия рог,
и, вдруг, как в ненастье, на мой порог
обрушились шквалом, ворвались в дом:
их не добывала горбом и трудом.
Все то, что горело и жило во мне,
в моей не сказанной и пылкой стране
теперь рассказалось, теперь пролилось,
как будто бы не было -- стало, сбылось.
И думы теперь гложут сердце мне -
тебе каково в моей стране?.. 1970
СРЫВАЕТ ЖЕЛТЫЙ ПЛАЧ ЛИСТВЫ...
Срывает желтый плач листвы
С деревьев огненная осень,
И гроздья красные рябин
зиме, как дар, она приносит.
Стряхнет поблекший свой наряд,
пернатых вышлет к дальним
странам,
и зашумит дождей каскад,
все сыро станет, серо, странно.
Не запоет, не прожурчит,
в листве свирелью не просвищет,
ненастьем зимним зашуршит,
и снег, как подаянье нищим
вдруг как-то утром заблестит,
разбросит белых пятен рвань.
И лес, где смолкла птичья брань,
стоит, хотя и просветленный,
но до конца не обновленный. 1970
ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ УЛИЧНОЙ ВСТРЕЧИ
Согнула старым телом клюку,
Как жизнь ее -- в бараний рог,
Плетется медленно старуха,
Я к ней подвинула б порог!
Мне на мгновенье власти силу
Разгладила б лицо рукой.
Глядите женщины, мужчины -
Старуха стала молодой:
Зарделся юности румянец,
Сбежал на плечи завиток,
Морщины превратились в глянец
И взгляд горяч, как кипяток.
Швырнула молодца клюку,
Вернулся молодости срок.
Но миг, есть миг. И вот старуха, -
Как избавленья, ждет порог. 1971
РАЗМЕЧТАЛОСЬ СОЛНЦЕ О ВЕСНЕ...
Размечталось солнце о весне.
Снег исколот звонкою капелью.
Облако забылось в синеве,
Нежась на деревьях ожерельем.
Убежал мороз от солнца в тень,
Притаился зябко за чертою,
Обдувая ветром светлый день,
Зимнее тепло сочтя игрою.
Ночку поджидает у ворот,
Чтоб сказать ей нежные слова,
С ветром торжествующе споет,
Что всевластна в январе зима. 1971
ЛЕНИНГРАДУ
Не позабыть твоей кардиограммы
со шпилевыми взлетами вершин,
прямолинейную проспектов панораму
и купола с музейностью седин,
каналами расчерченный орнамент
спокойных вод в гранитных берегах,
истории петровских дней фундамент
и нового строительства размах.
Дворцы самодержавия когда-то
оплот и устрашающий редут,
теперь музеев светлые палаты
и разума торжественный салют.
Вознесся колоннадой четкой, стройной,
храня монументальность прошлых
лет
========================================= Ненастье, перьевые облака,
Взмахнув крылом земле пообещали,
Блеснув последним отблеском, закат
На землю кинул розовые шали.
Крадучась ночь туманит синеву,
Звезда забила света робкий гвоздик,
А лес послал шуршанием молву,
Что луч земле привет последний бросил. 1971
ЕЩЕ В ПОЛЯХ НЕ ОТГУЛЯЛА ОСЕНЬ...
Еще в полях не отгуляла осень,
крылом багряным осеняя лес,
как вдруг зимы скоропостижной проседь
просыпал в шторме серый вал небес.
Листва отяжелело наклонилась
в разлапистых объятьях зимней мглы,
и в дреме снеговой себе приснилась
зеленой накипью безоблачной весны.
Неотвратимость белого ненастья,
холодного безмолвия рассвет,
