Павел Арский - Из поэзии 20-х годов

Времечко текло, текли мужичьи речи,
Вспыхивали за селом зарницы,
Ночь сменяла синий вечер,
Зацветали звезды чечевицей.

От селищ тянуло солодом,
Парные селища были глухи.
Старики разглаживали бороды,
Подпирали головы старухи.

У Акульки-говоруньи
И язык не приседал,
В золотое полнолунье
Слово за словом кидал.

Лихо трахтор трахторуя,
Трахторуя.
Мои милые, не вру я,
Ой, не вру я.

Времена переменилися,
Куда те!
Все ребята поженилися
Без бати.

Уж про храм не говори —
Нету воли.
От зари и до зари
В комсомоле.

Мой Егорушка прослыл,
Вишь, селькором.
Пропадет утробный сын,
Видно, скоро.

На собраньях, в комитете,
На спектаклях.
Ну скажите: жить не свете
Надо так ли?

Самогон искать — ну, скажем,
Это — дело,
Уж глядеть на пьянку даже
Надоело.

А намедни нас опять
Все пеняли…
У совхозовских ребят
Переняли.

У совхоза трахтор, вишь,
Коня вроде.
Выйдешь в поле, поглядишь —
Дух заходя.

Лихо трахтор трахторуя,
Трахторуя.
Мои милые, не вру я,
Ой, не вру я.

Надышали в избе, словно в бане,
От жары в лампе тухнет огонь,
Залихватским припевом мотани
Подмывает трехрядка-гармонь.

Смех и шутки налево, направо,
Лущат семечки с легкой руки…
Жмутся парни к девчонкам лукаво,
Зубоскалят в дверях мужики.

Вот гармонь загудела басами,
Волосами тряхнул гармонист…
Ой, не ветер играет с лесами,
Не осенний волочится лист, —

Скоком девки ударились в танцы,
Заходила изба ходуном.
Разгорелися щеки румянцем
У молодушек-баб под окном.

Зашептались по лавкам ребята:
«Почему не пройтись заодно.
Разве денежка наша щербата?
Разве удали нам не дано?..»

И пошли — зачастили вприсядку,
Аж ухваты в углу говорят…
Знайте, девки, мол, нашу ухватку,
Знайте наших веселых ребят…

Режет воздух каналья-гармошка,
Про потеху и пляс говоря.
А к замызганным стеклам окошка
Красной рожей прильнула заря.

О революция! Мой мрамор и гранит.
Резцом владею я. Резец мой верный —
   слово.
Когда рабы труда рвут яростно оковы,
Громят врагов своих, — я с бурей сердцем
   слит.

Жить! Жадно жить хочу! — мне юность
   говорит.
Двадцатый грозный век, век битвы, век
   суровый,
Свет человечества, — в его величье новом,
Как факел средь ночи, душа моя горит.

Жить! Страстно жить хочу, чтоб видеть час
   расплаты
И счастье новых дней, что светит нам
   вдали, —
Тиранов, палачей, поверженных в пыли.
Гремите ж яростней, восстания раскаты!
Преступный черный мир бьет в колокол
   тревог.
О революция, труби в призывный рог!

Руками сжав штурвал железный,
На красной вышке броневой
Стоит и держит путь свой звездный
Мятежный, гордый рулевой.

Горбами вздулись смоляные
Под ветром свежим паруса…
Смешались с плеском волн стальные
Команды красной голоса.

Плывут к земле обетованной
Язоны наших славных дней,
И блещет им в дали туманной
Колхида прелестью своей.

Глаза горят у рулевого…
Надвинув серый капюшон,
Колосса он ведет стального
Под тяжкий град со всех сторон.

Упорных рук не опуская
В мечтах о вольности морей,
Не спит команда боевая
У огненосных батарей.

Фрегат ли, бриг бежит навстречу,
Пылая жалкою враждой,
Он гибнет сразу в жаркой сече
И прочь уносится волной.

Гроза сменяется грозою,
То в тучах небо, то ясно,
Но неизменною рукою
Все управляется судно.

Уже над водною пустыней
Сверкнув, как выстрел, с корабля
Прогрохотал в просторе синем
Многоязычный крик — «Земля!»

Завыли зычные сирены,
Как чайки взмыли вымпела,
Дождавшись светлой перемены,
Заря свободная взошла.

И кормчий, светом озаренный,
По успокоенным волнам
Повел стальные легионы
К далеким, чудным берегам.

Взметнулись к потолку стальные лапы
   кранов.
На тросах приподняв готовый паровоз,
И, кажется, сейчас взлетит он, гордо канув
В сплетеньях галерей, приводов и колес.

Горят холодных солнц бесчисленные дуги,
На бронзе мускулов рождая бликов рой…
И плавны и легки, как рати древней
   струги,
Вагранки носятся пылающей змеей.

У рельс, как муравьи, напружась,
   копошатся
Чудес невиданных бесстрашные творцы…
И руки крепкие уверенно ложатся
На черных рычагов горячие концы.

Великий, вечный труд! Хвала тебе, омывший
Росой своею нас в горниле заводском,
И властною рукой в одно биенье сливший
И сердца тихий стук, и наковальни гром.

Быть может, кто-нибудь под тяжестью
   удара
Падет средь грохота и говора станков,
Но тем дружнее мы усильем мышц и пара
В земное претворим узоры пышных снов.

Под пенье острых сверл и свист локомотива
Мы труд упорный наш согласно доведем
До той поры, когда под звук иных мотивов
По новому пути мы к новому пойдем.

На струг вышел Степан,
Сердцем яростным пьян.
Волга — синь-океан.
Заорал атаман:
«Сарынь на кичку!»
Ядреный лапоть
Пошел шататься по берегам.
Сарынь на кичку!
В Казань! В Саратов!
В дружину дружную на перекличку,
На лихо лишное врагам!
Сарынь на кичку! —
Бочонок с брагой
Мы разопьем у трех костров,
И на приволье волжском вагой
Зарядим пир у островов.
Сарынь на кичку! —
Ядреный лапоть,
Чеши затылок у подлеца.
Зачнем с низовья
Хватать, царапать
И шкуру драть — парчу с купца!
Сарынь на кичку! —
Кистень за пояс,
В башке зудит разгул до дна.
   Свисти! Глуши!
   Зевай! Раздайся!
Слепая стерва, не попадайся!
   Н-на!
Сарынь на кичку! —
Прогремели горы,
Волга стала шибче течь.
Звоном отзвенели
Осторожные затворы,
Сыпалась горохом
По воде картечь.

Я подслушал эти песни близких радостных
   веков
В гулком вихре огнеликих, необъятных
   городов.
Я подслушал эти песни золотых грядущих
   дней
В шуме фабрик, в криках стали, в злобном
   шелесте ремней.
Я смотрел, как мой товарищ золотую
   сталь ковал, —
И в тот миг Зари Грядущей лик чудесный
   разгадал:
Я узнал, что мудрость мира — вся вот
   в этом молотке.
В этой твердой и упорной, и уверенной
   руке.
Чем сильнее звонкий молот будет бить,
   дробить, ковать,
Тем светлее будет радость в мире
   сумрачном сиять.
Эти песни мне пропели миллионы голосов,
Миллионы синеблузых, сильных, смелых
   кузнецов.
Эти песни — зов могучий к солнцу, жизни
   и борьбе,
Это — вызов непреклонный злобной,
   тягостной судьбе.