17. THE VALLEY OF UNREST
_Once_ it smiled a silent dell
Where the people did not dwell;
They had gone unto the wars,
Trusting to the mild-eyed stars,
Nightly, from their azure towers,
To keep watch above the flowers,
In the midst of which all day
The red sun-light lazily lay.
_Now_ each visiter shall confess
The sad valley's restlessness.
Nothing there is motionless.
Nothing save the airs that brood
Over the magic solitude.
Ah, by no wind are stirred those trees
That palpitate like the chill seas
Around the misty Hebrides!
Ah, by no wind those clouds are driven
That rustle through the unquiet Heaven
Uneasily, from morn till even,
Over the violets there that lie
In myriad types of the human eye
Over the lilies there that wave
And weep above a nameless grave!
They wave: - from out their fragrant tops
Eternal dews come down in drops.
They weep: - from off their delicate stems
Perennial tears descend in gems.
(1831-1845)
17. ДОЛИНА ТРЕВОГИ
_Когда-то_ здесь был ясный дол,
Откуда весь народ ушел.
Он удалился на войну
И поручил свою страну
Вниманью звезд сторожевых,
Чтоб ночью, с башен голубых,
С своей лазурной высоты,
Они глядели на цветы,
Среди которых целый день
Сверкала, медля, светотень.
_Теперь же_ кто бы ни пришел,
Увидит, как тревожен дол.
Нет без движенья ничего,
За исключеньем одного:
Лишь ветры дремлют пеленой
Над зачарованной страной.
Не ветром движутся стволы,
Что полны зыбью, как валы
Вокруг Гебридских островов.
И не движением ветров
Гонимы тучи здесь и там,
По беспокойным Небесам.
С утра до вечера, как дым,
Несутся с шорохом глухим,
Над тьмой фиалок роковых,
Что смотрят сонмом глаз людских,
Над снегом лилий, что, как сон,
Хранят могилы без имен,
Хранят, и взор свой не смежат,
И вечно плачут и дрожат.
С их ароматного цветка
Бежит роса, бежит века,
И слезы с тонких их стеблей
Как дождь сверкающих камней.
(1901)
Перевод К. Бальмонта
18. THE CITY IN THE SEA
Lo! Death has reared himself a throne
In a strange city lying alone
Far down within the dim West,
Where the good and the bad and the worst and the best
Have gone to their eternal rest.
There shrines and palaces and towers
(Time-eaten towers that tremble not!)
Resemble nothing that is ours.
Around, by lifting winds forgot,
Resignedly beneath the sky
The melancholy waters lie.
No rays from the holy heaven come down
On the long night-time of that town;
But light from out the lurid sea
Streams up the turrets silently
Gleams up the pinnacles far and free
Up domes - up spires - up kingly halls
Up fanes - up Babylon-like walls
Up shadowy long-forgotten bowers
Of sculptured ivy and stone flowers
Up many and many a marvellous shrine
Whose wreathed friezes intertwine
The viol, the violet, and the vine.
Resignedly beneath the sky
The melancholy waters lie.
So blend the turrets and shadows there
That all seem pendulous in air,
While from a proud tower in the town
Death looks gigantically down.
There open fanes and gaping graves
Yawn level with the luminous waves;
But not the riches there that lie
In each idol's diamond eye
Not the gaily-jewelled dead
Tempt the waters from their bed;
For no ripples curl, alas!
Along that wilderness of glass
No swellings tell that winds may be
Upon some far-off happier sea
No heavings hint that winds have been
On seas less hideously serene.
But lo, a stir is in the air!
The wave - there is a movement there!
As if the towers had thrust aside,
In slightly sinking, the dull tide
As if their tops had feebly given
A void within the filmy Heaven.
The waves have now a redder glow
The hours are breathing faint and low
And when, amid no earthly moans,
Down, down that town shall settle hence,
Hell, rising from a thousand thrones,
Shall do it reverence.
(1831-1845)
18. ГОРОД НА МОРЕ
Здесь Смерть себе воздвигла трон,
Здесь город, призрачный, как сон,
Стоит в уединеньи странном,
Вдали на Западе туманном,
Где добрый, злой, и лучший, и злодей
Прияли сон - забвение страстей.
Здесь храмы и дворцы и башни,
Изъеденные силой дней,
В своей недвижности всегдашней,
В нагроможденности теней,
Ничем на наши не похожи.
Кругом, где ветер не дохнет,
В своем невозмутимом ложе,
Застыла гладь угрюмых вод.
Над этим городом печальным,
В ночь безысходную его,
Не вспыхнет луч на Небе дальнем.
Лишь с моря, тускло и мертво,
Вдоль башен бледный свет струится,
Меж капищ, меж дворцов змеится,
Вдоль стен, пронзивших небосклон,
Бегущих в высь, как Вавилон,
Среди изваянных беседок,
Среди растений из камней,
Среди видений бывших дней,
Совсем забытых напоследок,
Средь полных смутной мглой беседок,
Где сетью мраморной горят
Фиалки, плющ и виноград.
Не отражая небосвод,
Застыла гладь угрюмых вод.
И тени башен пали вниз,
И тени с башнями слились,
Как будто вдруг, и те, и те,
Они повисли в пустоте.
Меж тем как с башни - мрачный вид!
Смерть исполинская глядит.
Зияет сумрак смутных снов
Разверстых капищ и гробов,
С горящей, в уровень, водой;
Но блеск убранства золотой
На опочивших мертвецах,
И бриллианты, что звездой
Горят у идолов в глазах,
Не могут выманить волны
Из этой водной тишины.
Хотя бы только зыбь прошла
По гладкой плоскости стекла,
Хотя бы ветер чуть дохнул
И дрожью влагу шевельнул.
Но нет намека, что вдали,
Там где-то дышат корабли,
Намека нет на зыбь морей,
Не страшных ясностью своей.
Но чу! Возникла дрожь в волне!
Пронесся ропот в вышине!
Как будто башни, вдруг осев,
Разъяли в море сонный зев,
Как будто их верхи, впотьмах,
Пробел родили в Небесах.
Краснее зыбь морских валов,
Слабей дыхание Часов.
И в час, когда, стеня в волне,
Сойдет тот город к глубине,
Прияв его в свою тюрьму,
Восстанет Ад, качая тьму,
И весь поклонится ему.
(1901)
Перевод К. Бальмонта
19. TO ONE IN PARADISE
Thou wast that all to me, love,
For which my soul did pine
A green isle in the sea, love,
A fountain and a shrine,
All wreathed with fairy fruits and flowers,
And all the flowers were mine.
Ah, dream too bright to last!
Ah, starry Hope! that didst arise
But to be overcast!
A voice, from out the Future cries,
"On! on!" - but o'er the Past
(Dim gulf!) my spirit hovering lies
Mute, motionless, aghast!
For, alas! alas! with me
The light of Life is o'er!
No more - no more - no more
(Such language holds the solemn sea
To the sands upon the shore)
Shall bloom the thunder-blasted tree,
Or the stricken eagle soar!
And all my days are trances,
And all my nightly dreams
Are where thy grey eye glances,
And where thy footstep gleams
In what ethereal dances,
By what Italian streams.
Alas! for that accursed time
They bore thee o'er the billow
From me - to titled age and crime
And an unholy pillow
From Love and from our misty clime
Where weeps the silver willow.
(1833-1849)
19. К ОДНОЙ ИЗ ТЕХ, КОТОРЫЕ В РАЮ
В тебе я видел счастье
Во всех моих скорбях,
Как луч среди ненастья,
Как остров на волнах,
Цветы, любовь, участье
Цвели в твоих глазах.
Тот сон был слишком нежен,
И я расстался с ним.
И черный мрак безбрежен.
Мне шепчут Дни: "Спешим!"
Но дух мой безнадежен,
Безмолвен, недвижим.
О, как туманна бездна
Навек погибших дней!
И дух мой бесполезно
Лежит, дрожит над ней,
Лазурь небес беззвездна,
И нет, и нет огней.
Сады надежд безмолвны,
Им больше не цвести,
Печально плещут волны
"Прости - прости - прости",
Сады надежд безмолвны,
Мне некуда идти.
И дни мои - томленье,
И ночью все мечты
Из тьмы уединенья
Спешат туда, где - ты,
Воздушное виденье
Нездешней красоты!
(1895)
Перевод К. Бальмонта
20. HYMN
At morn - at noon - at twilight dim
Maria! thou hast heard my hymn!
In joy and wo - in good and ill
Mother of God, be with me still!
When the Hours flew brightly by,
And not a cloud obscured the sky,
My soul, lest it should truant be,
Thy grace did guide to thine and thee;
Now, when storms of Fate o'ercast
Darkly my Present and my Past,
Let my Future radiant shine
With sweet hopes of thee and thine!
(1833-1849)
20. ГИМН
Зарей, - днем, - в вечера глухие,
Мой гимн ты слышала, Мария!
В добре и зле, в беде и счастье,
Целенье мне - твое участье!
Когда часы огнем светали,
И облака не тмили далей,
Чтоб не блуждать как пилигрим,
Я шел к тебе, я шел к твоим.
Вот бури Рока рушат явно
Мое "теперь", мое "недавно",
Но "завтра", веруют мечты,
Разгонят мрак - твои и ты!
(1924)
Перевод В. Брюсова
21. THE COLISEUM
Type of the antique Rome! Rich reliquary
Of lofty contemplation left to Time
By buried centuries of pomp and power!
At length - at length - after so many days
Of weary pilgrimage and burning thirst,
(Thirst for the springs of lore that in thee lie),
I kneel, an altered and an humble man,
Amid thy shadows, and so drink within
My very soul thy grandeur, gloom, and glory!
Vastness! and Age! and Memories of Eld!
Silence! and Desolation! and dim Night!
I feel ye now - I feel ye in your strength
О spells more sure than e'er Judaean king
Taught in the gardens of Gethsemane!
О charms more potent than the rapt Chaldee
Ever drew down from out the quiet stars!
Here, where a hero fell, a column falls!
Here, where the mimic eagle glared in gold,
A midnight vigil holds the swarthy bat!
Here, where the dames of Rome their gilded hair
Waved to the wind, now wave the reed and thistle!
Here, where on golden throne the monarch lolled,
Glides, spectre-like, unto his marble home,
Lit by the wan light of the horned moon,
The swift and silent lizard of the stones!
But stay! these walls - these ivy-clad arcades
These mouldering plinths - these sad and blackened
shafts
These vague entablatures - this crumbling frieze
These shattered cornices - this wreck - this ruin
These stones - alas! these gray stones - are they all
All of the famed, and the colossal left
By the corrosive Hours to Fate and me?
"Not all" - the Echoes answer me - "not all!
"Prophetic sounds and loud, arise forever
"From us, and from all Ruin, unto the wise,
"As melody from Memnon to the Sun.
"We rule the hearts of mightiest men - we rule
"With a despotic sway all giant minds.
"We are not impotent - we pallid stones.
"Not all our power is gone - not all our fame
"Not all the magic of our high renown
"Not all the wonder that encircles us
"Not all the mysteries that in us lie
"Not all the memories that hang upon
