Гомер - Илиада

Криками все той порой изъявили ахейцы согласье
Просьбу исполнить жреца и принять его выкуп богатый.
Только не по сердцу это царю Агамемнону было;
Злобно жреца отослал он, прибавив жестокое слово.
Хриз, потрясенный, вернулся назад и молению старца

Внял Аполлон, ибо жрец этот был ему много любезен.
Злую стрелу он метнул в аргивян и толпою великой
Воины гибли в то время, как реяли Фебовы стрелы
Всюду по войску ахеян обширному. Нам предвещатель,
Знающий многое, волю тогда объяснил Дальновержца.

Первым советовал я искать примирения с богом.
Бешенство вскоре объяло Атрида. И, бурно поднявшись,
Слово угрозы он молвил, — и вот это слово свершилось.
Деву на судне кривом быстроокие мужи ахейцы
К Хризу теперь провожают, подарки везя для владыки,

А из палатки моей вот недавно послы удалились
И увели Бризеиду, что дали мне дети ахейцев.
Ты же на помощь сыночку приди своему, если можешь.
Ты подымись на Олимп и Зевеса проси, если только
Словом иль делом когда-либо сердце ты в нем услаждала.

Часто я слышал как ты у родителя дома хвалилась,
Что от Зевеса отца, облаков собирателя черных,
Ты лишь одна из бессмертных позорную казнь отвратила,
В день, когда все Олимпийцы его заковать пожелали:
Гера и с ней Посейдон, а также Паллада Афина.

Ты же пришла и от плена спасла его тем, о, богиня,
Что на пространный Олимп ты сторукого тотчас гиганта
Кликнула в помощь, — того, кто слывет у богов Бриареем,
А у людей Эгионом (за то, что отца он сильнее).
Славою гордый он сел близь Кронида; тогда устрашились

Вечно блаженные боги и не заковали Зевеса.
Ныне об этом напомни, прильни и возьми за колени,
Не согласится ли он, не поможет ли в битве троянцам
К самым кормам корабельным ахейцев прогнать, умертвивши
Их на морском берегу, чтоб царем они все насладились,

Чтобы узнал и Атрид Агамемнон, обширный властитель,
Как безрассудно обидел сильнейшего он из ахеян".
Слезы тогда проливая, Фетида ему отвечала:
"Сын мой, зачем я тебя возрастила, родивши на горе?
Перед судами сидел бы уж ты, не скорбя и не плача,

Ибо судьба твоя мало продлится и век твой не долог.
Ныне же ты кратковечен и всех злополучнее также.
Видно для доли печальной тебя родила я в чертоге.
Все же просить за тебя Громовержца Зевеса отправлюсь
Я на покрытый снегами Олимп, не склонится ль на просьбу.

Ты, между тем, оставаясь вблизи кораблей быстроходных,
Гневом ахейцев казни и совсем от войны уклоняйся.
За океан лишь вчера к беспорочным на пир эфиопам
Зевс отошел, а за ним удалились и прочие боги.
Через двенадцать он дней на Олимп возвратится обратно.

Тотчас к Зевесу отправлюсь в чертог на фундаменте медном.
Буду колени ему обнимать, — он склонится, надеюсь".
Так говоря, удалилась она и оставила сына,
Гневного в сердце своем из-за женщины пышноодетой,
Взятой насильно и против желанья ее отведенной.

В Хризу меж тем Одиссей с гекатомбой священною прибыл.
В много глубокую гавань едва лишь вошли, как немедля
Парус собрали они и на черный корабль уложили,
Мачту спустили в гнездо, притянувши канатами крепко,
И подвигались вперед вплоть до пристани взмахами весел,

Бросили якорный камень, потом закрепили причалы
И на морское прибрежие сами сошли друг за другом,
Также свели гекатомбу далеко разящему Фебу
И, наконец, Хризеида сошла с мореходного судна.
Тотчас же с ней к алтарю подошел Одиссей многоумный,

На руки сдал дорогому отцу и сказал ему слово:
"Послан, о, Хриз, я сюда Агамемноном, пастырем войска,
Чтобы вернуть тебе дочь и священную сжечь гекатомбу
Фебу, на благо данайцам, да сжалится царь, ниспославший
Ныне болезнь на ахеян — причину страданий плачевных".

Так говоря, он ее передал — и тот, радуясь, принял
Милую дочь. Между тем гекатомбу прекрасную бога
Вкруг алтаря крепкозданного чинно они разместили,
Руки умыли потом и взяли ячмень крупнозерный.
Руки воздевши, и Хриз громогласно молился меж ними:

"Внемли мне, бог сребролукий, о, ты, обходящий дозором
Хризу и Килу священную, царь Тенедоса могучий!
Ты уже внял мне однажды в тот день, как тебе я молился.
Много почтил ты меня, покаравши ахейское войско.
Ныне еще раз, как прежде, мое ты исполни моленье:

Ныне уже отврати от данайцев постыдную гибель".
Так говорил он, молясь, и молению внял Дальновержец.
К богу воззвавши они разбросали ячмень крупнозерный,
Шеи приподняли жертвам, разрезали, кожу содрали,
Бедра потом разрубили, двойным их пластом обернули

Светлого жира и мяса сырого наверх положили.
Старец немедля их сжег на поленьях, вином поливая
Ярким, а юноши рядом стояли, держа пятизубцы.
После ж, как бедра сгорели, они, от утробы отведав,
Прочие части рассекли, пронзили насквозь вертелами

И, осторожно прожаривши, все от огня удалили.
Кончив труды и еду приготовив, за пир они сели,
И не нуждался никто в уделяемых поровну яствах.
После ж, когда в них желанье питья и еды утолилось,
Юноши в чашах глубоких до края смешали напиток,

И разделили по кубкам, свершив перед тем возлиянье.
Целый тот день до заката ахейские юноши пеньем
Гнев Аполлона смягчали, хвалебный пеан распевая
В честь Дальновержца. И, слушая их, он в душе наслаждался.
Только лишь солнце зашло и тени во след опустились,

Близь корабля они вместе легли у причальных канатов.
А как заря розоперстая вышла из сумерек ранних,
В путь они тотчас собрались к обширному войску ахеян.
Ветер попутный им с неба послал Аполлон Дальновержец.
Мачту поставив, они развернули белеющий парус:

Ветер наполнил средину его и пурпурные волны
Шумно запенились подле киля, когда тронулось судно,
И побежало оно по волнам, свой путь совершая.
Вскоре корабль достигнул обширного стана ахеян,
Черный на землю сухую корабль извлекли, на высокий

Берег песчаный, внизу подложивши большие подпоры,
И по своим кораблям и палаткам рассеялись сами.
Гневом дышал, между тем, близь судов быстроходных покоясь,
Зевса потомок, могучий Пелид Ахиллес быстроногий.
Больше в собранья, мужей прославляющих, он не являлся,

Больше в бою не бывал, лишь терзал свое милое сердце,
Праздно покоясь, тоскуя о кликах и схватках военных.
Вскоре, лишь только заря на двенадцатый день народилась,
Все на Олимп возвращались — вечноживущие боги,
Вместе идя, а Зевес впереди. И о просьбе дитяти

Не позабыла Фетида, но, волны морские покинув,
Рано направила путь по великому небу к Олимпу.
Там увидала Кронида, глядящего вдаль: одиноко
На многоверхом Олимпе сидел он на крайней вершине.
Села с ним рядом богиня и, левой обнявши колени,

Правой рукою за низ подбородка к нему прикоснулась,
И, умоляя, сказала владыке Зевесу Крониду:
"Зевс, наш родитель! О, если когда-либо словом иль делом
Я средь бессмертных тебе угодила, — исполни мне просьбу,
Сына почти моего: из героев он всех кратковечней

Ныне ж бесчестье нанес ему пастырь племен Агамемнон,
Ибо его он владеет наградою, сам отобравшми
Ты ж отомсти за него, Олимпиец, Зевес Помыслитель
Силу троянцам даруй ты дотоле, покуда ахейцы
Сына опять не почтут моего, возвеличивши славой".