ВТОРОЙ РАССКАЗ ИНЖЕНЕРА
Память о Победе дорога!
И сейчас я вижу все детали
Дня, когда под городом Торгау
Мы с американцами братались.
Был один из них чудаковат
И носил пилотку на затылке,
К удивлению своих солдат,
Воду Эльбы наливал в бутылки.
Он мои гвардейские усы
Трогал беспардонно и беспечно.
Он хотел купить мои часы,
Я ему их подарил, конечно.
И представьте, мир настолько мал,
Что недавно в городе Детройте
В день приезда сразу повстречал
Чудака, с кем виделся на фронте.
Как друг друга распознать смогли
Через годы,
И какие годы!
На обратной стороне земли
Разные системы и народы?
Тот американец! Тот солдат!
Пожимавшая мне руку лапа.
Ухарски заломлена назад
Желтая стетсоновская шляпа.
Он к себе домой повез меня:
Выпьем что-нибудь за нашу встречу.
Не люблю я пить в начале дня,
Но во имя дружбы не перечу.
— Помнишь Эльбу?
Воду той реки,—
Говорит он,—
С наступленьем мира
Я расфасовал на пузырьки,
Получилось вроде сувенира.
С этого мой бизнес начался.
Развернул я славную торговлю.
Знает магазин округа вся,
Сувениры новые готовлю.
Пили мы не очень крепкий грог,
И молчал, деля застолье с нами,
Здоровенный лоб, его сынок,
Летчик, воевавший во Вьетнаме.
Спасибо вам, друзья, за приглашение.
И рад бы в красногалстучном кругу
Я День Победы встретить...
Тем не менее
Прийти на сбор, пожалуй, не смогу.
С годами становлюсь сентиментальнее,
Защелкиваю память на замок:
Боюсь, что вдруг воспоминанья дальние
Застрянут в горле, как крутой комок.
Лишь к зданью школы подойду,
И видится
Мне
Самый страшный в жизни эпизод.
Мальчишка был у нас в полку.
Под Витебском.
Ему пошел одиннадцатый год.
Усыновлен разведчиками строгими,
Не сиротою он в окопе жил.
Каких мы только хитростей не строили,
Чтобы отправить мальчугана в тыл!
Вот увезут с попутною оказией,
Через леса, где рыщет враг и волк.
Но завтра снова —
Что за безобразие!—
Является пацан в гвардейский полк.
Ну ладно!
Дополнительной нагрузкою,
Недавний школьник, был я наделен:
Уроки арифметики и русского
Брал у меня в часы затишья он.
Был сын полка обласкан взглядом любящим
Гвардейцев старших.
Он для них тогда
Был мирным прошлым
И счастливым будущим,
Но взорвалась еще одна беда:
Мы встретили атаку полуночную
И на позициях нашли чуть свет
Мальчишку с перебитым позвоночником,
И военврач сказал:
— Надежды нет! —
Под нашими мучительными взглядами
Шептал мальчишка из последних сил:
— Все, что по арифметике мне задано,
Проверьте, правильно ли я решил...
Я ту тетрадку с детскими задачками
Донес до самого конца войны.
Страницы были кровью перепачканы.
Примеры были верно решены.
Она вела меня в атаки дерзкие
И отплатилась дорого врагу.
Шлю поздравленья слету пионерскому,
Но к вам прийти, пожалуй, не смогу.
Штурмовал я города,
Наши и чужие — разные.
Но представь, что никогда
Я победы в них не праздновал.
Не успеют передать
Из Москвы приказ Верховного,
Я опять
Иду искать,
От огня не застрахованный.
Извини уж за минор,
Излагаю все по совести:
Ошибается минер
Только раз в опасном поиске.
Почта, банк, вокзал, райком
Подлежат проверке первыми.
Изучаю каждый дом,
Словно прикасаюсь нервами.
Трафаретом «нету мин»
Метят стены, коль прослушаны
И подвал, и мезонин,
И соседний блок разрушенный.
...Так работал на войне,
Но боюсь, что в годы мирные
На две жизни хватит мне
Проверять и разминировать:
Где раздольные поля
И среди долины ровныя,
Наша горькая земля
Сплошь взрывчаткой фарширована.
Мина дремлет до поры,
Как вулкан с остылым кратером,
Бомбу в глубине норы
Задевают экскаватором.
И вокруг нелегкий мир —
На особые задания
Выезжать пришлось в Алжир
И в другие страны дальние.
Много баек рассказать
Постараюсь вам за ужином.
Телефон... Честная мать!
Вызывают в штаб опять —
В сквере бомбы обнаружены.
Я был отправлен на ремонт
В районы горного заката,
Где Первый Украинский фронт
Войну заканчивал когда-то...
Опять ты про свое, солдат!
Все ищешь в заревах пожары?
Ну, звался городок Карлсбад,
Но он теперь не Бад, а Вары.
Забудь, как был наш век жесток
И как свистели пули-дуры.
Здесь вместе Запад и Восток
Проходят гидропроцедуры.
Седых мужчин из двух миров
Брандспойтом подвергают порке,
По телу разгоняют кровь,
Как демонстрацию в Нью-Йорке.
В бассейне мы сидим вдвоем,
Довольно древние Адамы,
И через воду, сквозь излом
Свои разглядываем шрамы.
Поговорить баварец рад.
Он объясняет мне:
— Вот это
Пятно оставил Шталинград,
Ну а откуда ваша мета? —
Налился темной болью шрам
И проступает из-под кожи.
Мы оба побывали там,
Друг в друга целились, быть может.
А нынче — брызги, плеск и смех,
Расстеленные полотенца;
В их белизну проворный чех
Нас пеленает, как младенцев.
Подходит сон
Со всех сторон...
Ломота,
Добрая дремота...
И вдруг будильника трезвон —
Как очередь из пулемета.
Раненья красная печать
Болеть как будто перестала,
Но вряд ли я смогу начать,
Как новорожденный, с начала.
Не первого и не девятого мая
Война закончилась для меня:
Огонь круговой на себя принимая,
Еще бедовал я четыре дня.
Машина-летучка из роты связи
Завязла, ущельями проходя.
На каждом скате — по тонне грязи.
Сидим под брезентом на дне дождя,
Счастливые тем, что в нашу беседу
Врывается лишь натуральный гром.
Москва объявляет сейчас Победу.
Мы живы! Мы выжили! Мы живем!
Сидим без горючею и без хлеба.
Но ты понимаешь — войне конец!
Вдруг спереди, сзади, справа и слева
Стучат автоматы, свистит свинец.
Какой-то немецкий отряд на марше,
Тикая на запад, уткнулся в нас.
Я должен решенье принять, как старший,
И может, на фронте — в последний раз.
Имею ли после Победы право
Испытывать смертью своих солдат?
Сзади, спереди, слева, справа
Свистит свинец, автоматы стучат.
Штаб корпуса я по радио вызвал,
Жалея себя и судьбу кляня.
Прощай, Победа!
Прости, Отчизна!
Мы в окруженье — огонь на меня!
Считаю секунды и представляю,
Как ищут на карте седьмой квадрат,
Как, снова гаубицы расчехляя,
Меня начальники матерят.
Враг наседает.
Но вот разрывы.
Ущелье накрыл огневой налет.
Мы столько лет оставались живы,
Ужель свой снаряд нас теперь убьет?
Не дал в ущелье врагу прохода
Огонь, направленный на меня.
Война тянулась четыре года,
Но памятней всех — те четыре дня.
У новейшей истории спросим
Факты из предпоследней главы:
Как священным число 28
Стало в дни обороны Москвы?
В русских сказках присутствуют числа —
Тридцать три, например, или семь.
Не ищи в них особого смысла,
Может, числа случайны совсем,
Но уж если в сознанье народном
Утвердились легендой они,
То решение бесповоротно —
Будет так навсегда, искони.
Гитлер танки тяжелые бросил.
Сколько шло их в ноябрьский тот день!
А навстречу — всего 28,
И не танков, а просто людей.
Вихрь враждебный — метельные крылья.
Подмосковье. Последний рубеж.
Казахстанцы-гвардейцы закрыли
В обороне опасную брешь.
Чем закрыли? А разве не ясно?
Телом трепетным, кровью живой.
Оставалось до площади Красной
Пятьдесят километров всего.
Политрук, смерть саму пересилив,
Поднимаясь с гранатой опять,
Прохрипел, что за нами Россия,
Только некуда нам отступать.
Эта клятва над фронтом звучала,
Предвещая спасенье Москвы
И советской победы начало,
Даже если гвардейцы мертвы.
28 погибших героев —
Кто не знает легенды о них?
Но недавно открылось, что трое
В том сраженье остались в живых.
Их, обугленных, взяли оттуда
И три года спасали потом.
Это вписано было как чудо
В хирургической практики том.
Утверждаю, что их воскрешенье,
Не нарушив легенды ничуть,
Возвеличило, как подтвержденье,
28 — и подвига суть.
А панфиловцы, те, что живые,
Трое, с лицами в сетке морщин,
Проживают на периферии,
Появляются в дни годовщин:
Перед юностью новой несметной —
Стать гвардейская, сдержанный жест
Как орлы на курганах бессмертья,
На дощатых трибунах торжеств.
1969
