водку пьет.
И серп луны троится тонок,
Насквозь пронзая облака!
И ржет тихонько жеребенок,
Почуяв запах молока…
Хребты коней, людские спины,
В тягучем отдыхе не спят.
И пахнут потом кошенины,
И звезды крупные горят.
После сенокоса на озере Зун-Торей
Как пахнет мятой и цветами
На лысом стриженом лугу!
И тучи бродят табунами,
И сонный коршун на стогу.
Лениво падают туманы,
И сквозь туман плывет туман.
И, как фрегат, по океану
Летит порывисто баклан.
Стоят колеса сенокоса,
Затих стихийный сеноград!
И кони в яблоках белесых
Бредут в тумане наугад…
Плетет незримо кружева
Прекрасно сложенный паук!
И муха бьется в паутине,
Прекрасно сложенная тоже!
И вот сложнейший организм
Другой сложнейший организм
Корежит яростно и зло.
О! как должно быть в тонком мире
Хрустит устройство ног и крыльев
В сложнейшей пасти паука!
Как страшно мухе, больно мухе,
Какая это мука – смерть!
И как безжалостно паук
Хрустит и чавкает, урча…
«Чье вдохновенье, чья любовь,
Создали эти организмы?»
Такие мучают вопросы
Совсем простого человека,
Когда он чавкает и ест
Еду из разных организмов
И видит дымку паутины,
А в дымке тризну паука
Над бедной мухой золотой!
Когда Гийом Аполлинер
Уходит утром на пленэр,
То из-под ног взлетают рифмы.
И вот клубится перед ним
Туманной дымкой зыбкий мир,
Зеленым, красным, голубым…
Вновь, потрясенный он молчит.
Но вспоминает, что художник.
К чему этюдник и треножник?
Он пишет будто акварелью
Тончайше белые стихи,
Как дышат в августе апрелем!
Так уходил он из Парижа
Поскольку выше был, не ниже
Высотно-плоских территорий,
Где всех главнее крематорий,
И будто голуби Парижа
Летят стихи его вразброд
Глаза мои не круглые и не овальные,
как и у всех степняков.
Вам кажется, что они меняют форму…
Линия – вот основная форма моих глаз.
Я люблю смотреть на линию горизонта.
Эпическая линия степи радует мои глаза.
Степь рождает элегические мысли.
Экспансия чужда эпичности и элегичности.
В степи невозможно скрываться и скрывать.
Степь открыта!
Движение возможно на просторе,
Познание движет от горизонта к горизонту.
Но и все войны происходят и завершаются
на просторе. На просторе открыт человек.
Степь открыта! Открытость учит человека.
Линия моих глаз, состав моей крови, ритм
моих движений – формировались тысячелетиями.
Нет людей абсолютно бесстрашных,
Мало людей бескорыстных,
нет людей, сумевших объять необъятное.
Но степь диктует бесстрашие,
степь говорит о бескорыстии,
степь напоминает о беспредельности.
Похоронив войны, степь говорит о мире и покое.
Иначе здесь не выжить. Такова диктатура степи!
Дипломатия сердца воспитывается веками.
Все, что скрытно или не договорено чуждо степи!
Дипломатия сердца воспитывается веками.
Лицемерие не живет долго в степи,
для которой век только миг.
Все пришедшее из вне либо примет законы степи,
Либо вымрет. Семя, принесенное ветром с юга
и ставшее деревом на севере, уже не южное дерево!
И линия этого дерева будет иной, пусть даже
дерево и не знает об этом.
Это знает степь, где все на виду, ибо она
взрастила это семя, а семя – степь.
Когда я встречаюсь с двоедушием, то линия
моих глаз только становиться уже, ибо я знаю,
что двух душ в человеке не бывает – значит
передо мной еще не человек,
Глаза мои распахиваются, как горизонты,
не от изумления, а от радости.
То, что радостно сердцу – приятно глазу.
Вот почему я рассмеялся вчера, когда старый
степняк сказал мне:
«У меня украли корову и несколько овец.
Мне восемьдесят лет. И я рад, что все еще
могу кормить того, кто станет
когда-то человеком…»
Мы долго пили с ним чай на закате
и смотрели на линию горизонта,
где солнце золотило осенние травы…
Виктор Балдоржиев, поэт, прозаик, публицист, переводчик. Родился в 1954 году. Член Союза Журналистов СССР, член Союза писателей России, член Международной ассоциации блогеров. Активно участвует в работе социальных сетей, блогер, ставящий целью – результат.
Указом Президента РФ от 1 декабря 2008 года награждён медалью А. С. Пушкина. Также награждён медалями «За укрепление дружбы народов» и «200 лет Агинскому дацану».
Резюме: Раз есть – приходится быть.
