Наваждения - Кирилл Газенкампф

Ну что ж, друзья, прощайте!

Не свидимся мы впредь.

Последний глоток и ведро в пулемет —

Нас ждёт горячая ночка!

Осталось нас мало,

Десятка лишь два,

Но встанем стеной на пути у врага!

Их сотни – нас двадцать,

Их пушки – на наш пулемёт,

Их танки – на наши гранаты.

Пусть думает враг, что он победил,

Что он уже движется дальше.

Но в нашем подвале

Бессмертный отряд

Будет стоять до конца.

Кинжальный огонь врага опрокинет,

Улицу кровью залив.

Всё. Мы раскрыты,

И нет уж и шанса назад.

Но не было даже и мысли.

Грохот и свист!

Девятнадцать.

Семнадцать.

Цена непомерна – русский солдат.

Но за спиною их – Отчизна,

Мать и сестра.

И сотни тысяч других матерей.

Нас только двенадцать, и танки горят,

В ночи освещая перрон.

Васька погиб, от осколка закрыв пулемет.

Васька погиб, но некогда плакать!

Мама поплачет за нас.

В лучи восходящего солнца

Последние пули пустив,

Затих наш подвал.

Их всё ещё сотни, а нас уже восемь…

И пусть враг ликует, что он победил,

Но Гансы боятся к нам подходить —

Сколько лежит на подходе?

Осторожно ступая, идут они ближе.

В ответ – тишина…

Но целы гранаты,

И штык свой не зря

Отдал мне командир —

С ним повоюем вдвойне!

Помнишь, мама,

Как ты спасала нас от беды,

Грудью вставая пред ней?

Прошло это время,

Меняются роли —

И нам закрывать тебя грудью своей.

Не плачь сильно, мама,

Мы гибнем не зря!

Мы погибли, врага задержав на два дня.

И в лучах заходящего солнца

Мы встали стеной в полный рост.

И стоит за плечами у нас

Вся русская мощь,

Вся русская рать!

И дрогнул враг,

Покатившись назад,

Оглашаемый громким «Ура!».

Два.

Шаг. Ещё шаг.

Последний бросок.

Мама, прощай!..

Здравствуй, Васёк…

Шли солдаты в бой,

Забыв свои печали!

Шли солдаты в бой,

Схватившись за курок!

Шли солдаты в бой,

Чеку надев на палец!

Шли солдаты в бой —

За Родину!

За Мать!

Пули за ухом трещали,

Бил пулемёт как живой,

Выли моторы танков,

Снег разрывая броней.

На белом снегу —

Красные следы печали,

На синем лице —

Змеёй борозда,

Над пробитой шинелью —

Души белизна,

Над взорванным танком —

Крест из огня.

Взрывы, воронки да стрёкот огня,

Трупы, живые, и смерть у лица…

За всем этим уже позабыл я тебя.

Но некогда думать,

Надо стрелять!

Выстрел!

Ещё!

И ещё!

И ещё!

Стенка окопа взмыла фонтаном!

Танки!

Ребятки,

Быстрее!

Туда!

Выстрела звук!

И пушка молчит!

Неужто Васька мёртвый лежит?!

К пушке, быстрее!

И правда, лежит…

Но некогда думать!

Быстрее снаряд!

Заряжай!

Наводи!

Не дай им пройти!

Выстрела грохот.

А Васька лежит…

И снег уж не тает,

И взгляд уж молчит.

Выстрела звук!

Лежу на земле

От пушки остались.

Осколки – во мне…

Вижу я:

Васька стоит надо мной…

Васька, дружище!

Постой, подожди!

Скоро я, скоро!

Вместе мы с Васькой идём по полям,

По белым, не тронутым следом степям…

У могилы безымянного солдата

Мы стояли как-то поутру.

«Посмотри, – сказал тебе тогда я, —

Посмотри, кто победил в войну.

Безбородые юнцы и старцы

С головой в снегу,

Мужчины, Женщины, Девчата,

Что сразу из-за парт – в строю.

Ведь вся страна тогда,

От мала до велика,

Стеною встала

Супротив врага.

Стена, что жизнию и потом

Отстояла Родину свою —

Деревни, города и села

И миллионы, миллионы душ.

Ты посмотри на безымянного солдата,

Что в землю лёг,

Чтоб ты стояла здесь.

Я знаю, не бывать иному,

Герои все они,

Кто встал стоять стеной.

И та стена,

Пусть многие уже не с нами,

Стоит, оберегая нас от бед.

И мы, потомки тех героев,

Должны, обязаны судьбой,

Их помнить, чтить —

Они нам жизни подарили.

А мы?..»

«А мы их не забудем, папа!

Их подвиг мы храним в сердцах!»

И у могилы неизвестного солдата

Стоял отец,

Чей прадед был солдатом,

И дочь,

Что слезки утирая,

В себе таила

Навзрыдный детский плач.

Верните мне слёзы,

Пожалуйста.

Верните мне их

Насовсем.

Чтобы мог я

Хоть тихо да изредка

Всплакнуть в тишине

за углом,

Чтобы мог я,

Коль сердцу так просится,

Рыдать в полный рост

у окна.

Чтобы мог я

Всю боль да кручинушку

Слезами излить из себя.

Смочить те пустыни безводные,

Что оставлены болью во мне.

Вдруг на них прорастёт хоть бы

травушка?!

Пусть желта она будет

и дохленька.

Но живая!

Среди дюн и барханов

отравленных

Однажды появится цвет.

Расцветёт там трава-мурава

Цветом аленьким,

Цветом новых великих побед.