«Случайный взгляд, короткий разговор…»
Случайный взгляд, короткий разговор,
Случайно спутавшиеся дороги
И на мгновенье темный, теплый взор,
Всегда такой волнующий и строгий.
И будущего нет у нас… без слов
Столкнулись мы во тьме земных скитаний,
Но в нашей встрече привкус прежних снов
И неизбежность близкого прощанья.
Вы мне чужой, но ближе всех родных…
С охапкой роз я вас уже встречала
В лучах Леванта ярко-золотых
И пламень ваших поцелуев знала…
Но это сны, а здесь в тоске моей
Вы — только передышка от страданий.
И оттого любовь еще острей,
И оттого слова — как заклинанья.
Не надо сожалеть, что завтра нет.
Не надо сожалеть, что все случайно.
Как сумерки, как голубой рассвет,
Прекрасно то, что охраняем втайне.
1937
«Вся жизнь — мучительный и страшный сон…»
Вся жизнь — мучительный и страшный сон.
Проснемся, чтоб увидеть неземное,
Услышать музыки небесный звон,
Увидеть утром небо золотое.
И эта боль моя… она — мираж.
Мечта — любовь, тоска и состраданье,
И даже тонкий смуглый профиль ваш —
Одно обманчивое очертанье…
Пусть это все фантазия, обман —
Я сберегу мечту мою земную,
Короткий час, что был подарен нам,
Тот, что слезами после искуплю я…
Все тот же сон я буду видеть там:
Я подхожу и вас в глаза целую,
В глаза, подобные пылающим кострам,
Что светят, время, ночь и смерть минуя.
1937
«Я скучаю в счастливые тихие дни…»
Я скучаю в счастливые тихие дни,
(Их у нас не бывает с тобой).
Ты зажег в моем сердце тревоги огни
И с тех пор стал моею судьбой.
О тебе об одном я мечтаю до слез,
(Хоть и знаю — напрасны мечты):
Там в России у белых и легких берез
Белый домик, вдвоем — я и ты.
Но Россия, как сон, — недоступна она,
Не построить нам беленький дом.
И я плачу тихонько ночами одна
О тебе и о нем… обо всем.
1938
«Цветет черемуха, и от нее прохлада…»
Цветет черемуха, и от нее прохлада;
Цветет черемуха — пришла весна.
В веснушках от дождя дорожки сада,
И неба и листвы легки тона.
Черемуха цветет, и будто звезды
Рассыпаны средь молодой листвы,
И пахнут сладостно свисающие гроздья,
И так нежны душистые цветы.
Черемуха цветет, и вдруг я забываю,
Что не в Сибири я, что дом далеко мой,
Что в куклы я давно, давно уж не играю,
Что стала взрослой, строгой, непростой…
Черемуха цветет, и так же, как бывало,
Лицо я прячу в белые цветы,
Их жадно рву, но мне все мало, мало…
…А вечер близится, и близок ты…
1938
«Нет, слов не надо, слов так много…»
Нет, слов не надо, слов так много,
А правда лишь одна.
Меня ты встретишь у порога,
И будет ночь темна,
И месяц будет — пьяный кубок,
И будет петь душа…
Горячие, сухие губы
Целуешь, не дыша.
Одно короткое мгновенье,
Во мраке яркий свет,
Весны волшебное цветенье,
Самозабвенье, бред.
1938
«Я скоро задохнусь от муки…»
Я скоро задохнусь от муки:
Ждать больше нету сил.
Ты сокращаешь дни разлуки,
Опять ты победил!
О, ты не первую измучил.
Быть может, и смешны
Упреки, грозовые тучи
Стремительной весны.
Как не поймешь, что после бури
Поломаны цветы?
Что в примирении, в лазури
Все дальше ты.
В квартире темной тишина,
И в окнах зимних звезд мерцанье.
Ты жадно ждешь его одна,
Ты знаешь страсть и испытанья.
Шаги… Или опять не он?
Не можешь больше ждать, не веря…
И всех колоколов трезвон
В душе, когда откроешь двери.
Он входит. Он такой, как все,
Не узнаешь его в испуге.
В своей тоске о божестве
Ты тосковала не о друге.
Он не заметит ничего,
Тебя обнимет он небрежно…
И вдруг поймешь, что не его
Ты любишь трепетно и нежно.
Свою любовь ты любишь в нем
И тщетную мечту о счастье.
Иным палимая огнем,
Ты не найдешь покоя в страсти.
Не для того ты рождена,
Чтоб быть счастливой и беспечной,
За темную любовь должна
Платить всю жизнь тоской и песней.
Золотые кораблики в синей дали,
Как святые лампады от грешного мира,
Развернув паруса горделивые, шли
Прямо в небо по трепетным волнам эфира.
Золоченые мачты в резных облаках
И на солнце рубиновом — легкие снасти
Зарождали в душе жгучий, сладостный страх
От щемящего сердце огромного счастья.
Этот вечер был прост, как девичий дневник,
Но когда, как давно, не во сне ль это было?
Или детство далекое прежние дни
В золотую легенду, смеясь, превратило?
Но идут, чередуясь бездушно, года
И в бреду бусы будней ненужные нижут,
Вечера так же чисты, но я никогда
Золотые кораблики больше не вижу!
Только в детстве бывают крылатые сны,
Только в тихих стихах эти сказки порхают,
Только в строчках певучих, чисты и ясны,
Золотые кораблики вновь проплывают!
Но минута минует. Звериной тоской
Вновь завоет житейское, злое ненастье,
Снова буря бушует, крутя предо мной
Золотые обломки небывшего счастья!
Ночь крадется в шорохах чуть слышных,
В тараканьих шелестах-шагах,
Беспокойно и пугливо дышит
Тьма слепая в комнатных углах.
Ночь идет минутами, часами,
Кажется — конца не будет ей!
И во мраке тихо шепчет память,
Щедрый дар бессонницы моей…
Снова я под блеклым небосводом
(Никогда забыть его не мог!)
Зазвенел веселым ледоходом
На Фонтанке голубой ледок…
По торцам так мягко бьют копыта,
Влажный воздух так прозрачно-чист,
Что сегодня мною позабыты
Класс, урок и старый латинист…
Невский говорит, бурлит, клокочет,
Мчит поток прохожих без конца.
Как прекрасен величавый очерк
Красной массы Зимнего Дворца!
Тихо-тихо в залах Эрмитажа,
В библиотеке, средь старых книг,
О былом мне тишина расскажет,
Красотой ушедшей приманит…
Помню, помню! В облачном тумане
Промелькнувших бестолковых лет
Город мой передо мной предстанет,
Город, изумлявший целый свет!
Мощность Петропавловской твердыни,
Шпиль Адмиралтейства в облаках
И у Елисеева в витрине
Пара неуклюжих черепах!
Гордый замок Инженерный, площадь
С медным, буйно скачущим конем
И уснувший старенький извозчик.
Летний Сад и крик ребячий в нем —
Все равно! Мне каждый камень дорог,
Мил мне каждый долетевший звук
Этих дней, когда я был так молод,
А вокруг был старый Петербург!
Город мой! Какой святой любовью
Я тебя навеки полюбил
Белой ночью, льнущей к изголовью,
Как больной без стона и без сил.
Всей душою верю я и знаю,
Что увижу снова город мой…
Шелестит бессонница ночная
Бархатной безглазой темнотой…
