Мечом пронзенная,
На муки Сына Твоего.
К Отцу подъемлешь очи ясные
И шлешь мольбы напрасные
И за Себя, и за Него.
Кто угадает,
Как плоть страдает,
Чем грудь моя полна?
Все, что сердце в страхе чует,
Чем дрожит, о чем тоскует, —
Знаешь Ты, лишь Ты одна.
С людьми грущу невольно, —
Мне больно, больно, больно…
Когда же все уйдут, —
Я дни без цели трачу,
Я плачу, плачу, плачу —
И муки сердце рвут.
Я розы не водою —
Слезами полила,
Когда сегодня утром
Цветы Тебе рвала.
Еще не заблестели
Лучи в мое окно,
Когда уж на постели
Я плакала давно…
От ужаса, от смерти защити,
За нас у Бога предстоящая,
О Мать Скорбящая,
Прости, прости!
<1893>
Не рви, не рви цветов, но к ним чело склони.
Лелеет их весна и радует свобода.
Не разрушай того, что создает Природа:
Прими их чистый дар, их аромат вдохни.
Они живут, как ты, но зло им недоступно.
О, радуйся тому, что осквернить не мог
Доныне на земле рукой своей преступной
Ты хоть один еще забытый уголок.
Слова людских молитв и суетны, и жалки.
Из ваших же сердец, не ведающих зла,
О, дочери земли, смиренные фиалки,
Возносится к Творцу безмолвная хвала!
1893
Под куполом бесстрастно молчаливым
Святых небес, где все лазурь и свет,
Нам кажется, что можно быть счастливым,
А счастья нет.
Мы каждое мгновенье умираем,
Но все звучит таинственный обет,
И до конца мы верим и желаем;
А счастья нет.
И в ужасе, и в холоде могилы
Нас манит жизнь и солнца милый свет,
Их разлюбить мы не имеем силы,
А счастья нет.
Свою печаль боимся мы измерить.
С предчувствием неотвратимых бед,
Мы не хотим и не должны мы верить,
Что счастья нет!
9 мая 1893
С.-Петербург
Успокоенные Тени,
Те, что любящими были,
Бродят жалобной толпой
Там, где волны полны лени,
Там, над урной мертвой пыли,
Там, над Летой гробовой.
Успокоенные Тучи,
Те, что днем, в дыханье бури,
Были мраком и огнем, —
Там, вдали, где лес дремучий,
Спят в безжизненной лазури
В слабом отблеске ночном.
Успокоенные Думы,
Те, что прежде были страстью,
Возмущеньем и борьбой, —
Стали кротки и угрюмы,
Не стремятся больше к счастью,
Полны мертвой тишиной.
1893
С улыбкою бесстрастия
Ты жизнь благослови:
Не нужно нам для счастия
Ни славы, ни любви.
Но почки благовонные
Нужны, — и небеса,
И дымкой опушенные
Прозрачные леса.
И пусть все будет молодо.
И зыбь волны, порой,
Как трепетное золото
Сверкает чешуей,
Как в детстве, все невиданным
Покажется тогда
И снова неожиданным —
И небо, и вода,
Над первыми цветочками
Жужжанье первых пчел,
И с клейкими листочками
Березы тонкий ствол.
С младенчества любезное,
Нам дорого — пойми —
Одно лишь бесполезное,
Забытое людьми.
Вся мудрость в том, чтоб радостно
Во славу Богу петь.
Равно да будет сладостно
И жить, и умереть.
1893
Вижу ль в скорбных лицах муку,
Мимо ль нищего иду
И в протянутую руку
Лепту жалкую кладу, —
За беспечною толпою
Тороплюсь, потупив взгляд,
Словно в чем-то пред тобою
Я глубоко виноват.
Ты молил меня напрасно,
Брат мой, именем Христа!
Сердце мертвое бесстрастно,
И молчат мои уста.
С безнадежною тоскою
И с неверьем подаю
Я не братскою рукою
Лепту скудную мою.
Лучше б гнев и возмущенье!
Ты же, кротко осеня
Лик крестом, благословенье
Призываешь на меня.
Пред собою лгать обидно:
Не люблю я никого, —
Только страшно, только стыдно
За себя и за него!
10 мая 1893
Столица ни на миг в такую ночь не дремлет:
Едва вечерняя слетает полутьма,
Как снова бледная заря уже объемлет
На небе золотом огромные дома.
Как перья, облаков прозрачные волокна
Сквозят, и на домах безмолвных и пустых
Мерцают тусклые завешенные окна
Зловещей белизной, как очи у слепых,
Всегда открытые безжизненные очи.
Уходит от земли светлеющая твердь.
В такие белые томительные ночи —
Подобен мраку свет, подобна жизни смерть.
Когда умолкнет все, что дух мой возмущало,
Я чувствую, что есть такая тишина,
Где радость и печаль в единое начало
Сливаются навек, где жизни смерть равна.
12 мая 1893
С.-Петербург
Есть радость в том, чтоб люди ненавидели,
Добро считали злом,
И мимо шли, и слез твоих не видели,
Назвав тебя врагом.
Есть радость в том, чтоб вечно быть изгнанником
И, как волна морей,
Как туча в небе, одиноким странником,
И не иметь друзей.
Блаженны вы, бездомные, томимые
Печалью неземной,
Блаженны вы, презренные, гонимые
Счастливою толпой.
Прекрасна только жертва неизвестная:
Как тень хочу пройти,
И сладостна да будет ноша крестная
Мне на земном пути.
О, верь — твое сокровище нетленное
Не здесь, а в небесах,
В твоем стыде — величье сокровенное,
Восторг в твоих слезах.
Умри, как жил, — лелея грезы нежные,
Не слыша дольних бурь,
И серафимов крылья белоснежные
Умчат тебя в лазурь.
18 июня 1893
Где ствол сосны гнилой над кручей
Корнями мшистыми поник,
Бежит холодный и певучий
Неиссякаемый родник.
Я видел: на песке размытом
Тяжелоногий сонный вол,
Оставив грубый след копытом,
В струи кощунственно вошел.
И вдруг источник помутился,
И в нем померкли небеса,
Но скоро вновь он покатился
Волною чистой, как слеза.
Смотри, — он царственно ответил
На зло добром, — учись, поэт:
Как он, будь щедр, глубок и светел
И помни, что награды нет.
1893
Они, решая все вопросы,
Друзей и недругов язвят,
Они, как суетные осы,
Как трутни праздные, жужжат.
Но ты своим смертельным жалом,
Поэт, не делаешь им зла…
Ты знаешь, прелесть жизни — в малом,
Ты извлекаешь, как пчела,
Для Божьих сот в земном скитанье,
Презрев земную суету,
Из всех цветов — благоуханье,
Из всех мучений — красоту!
И счастье для тебя возможно,
И мир твой — первобытный рай;
Из каждой радости ничтожной
Ты мед по капле собирай.
1893
Наше сердце огрубело,
И, к свободе не привык,
А кощунствует он смело,
Лживый, рабский наш язык!
Мы смиренны, — Бог свидетель!
Скучен подвиг, скучен грех…
Трусость — наша добродетель,
Наша мудрость — жалкий смех.
Но, смеясь над целым миром,
Только сильных мира чтим,
Перед мерзостным кумиром
На коленях мы стоим.
Мы — послушны, мы — незлобны,
Что же нет награды нам?
Наши праздники подобны
Погребальным торжествам.
Не хотим или не смеем?
Почему так скучно жить?
Или, мертвые, умеем
Только мертвых хоронить?
Кто был счастлив, кто был молод?
Где веселье? Где любовь?
Вечный мрак и вечный холод…
Влага Леты — наша кровь!..
Братьев гибнущих не видим,
Сами гибнем без борьбы,
Мы друг друга ненавидим
И боимся, как рабы.
Пред таким позорным веком
И среди таких людей —
Стыдно быть мне человеком,
Сыном родины моей!
25 июня 1893
Порой умолкнет завыванье
Косматых ведьм, декабрьских вьюг,
