Тамара Величковская - Цветок и камень

В убогой рыночной кошелке
Хранится драгоценный клад:
Сирень из розового шелка,
А из зеленого — салат.
В ней бронза смутного инжира,
И жемчугу подобный лук,
И перламутрового сыра
Оправленный сафьяном круг.
И возле серебристой рыбки
Кораллом кажется морковь,
В ней огородника улыбка
И солнца первая любовь.

Попутчик из хлада и мрака
При каждом из нас. Погляди,
Он вместе идет, как собака,
То спереди, то позади.

Но виден он только при свете,
С ним холод и тьма заодно,
Он в сумерках еле заметен,
Он лишь теневое пятно.

А света попутчик страшится,
От искры малейшей бежит
И то за спиной таится,
То темной тропою лежит.

И если твой свет за спиною,
То темный водитель растет,
Пугает своею длинною
И в мрак безымянный ведет.

И страшен мне он, несуразный,
Неверный, холодный, немой,
Двойник мой, всегда неотвязный,
Рожденный моею же тьмой

Здесь когда-то мельницы мололи
Золотое крупное зерно.
Лес шумел и расстилалось поле
И река текла, давно-давно…
Это время не было спокойным,
Не было спокойно никогда,
Много раз опустошали войны
Крепости, селенья, города…
Старый Ванв! Ты был когда-то молод,
Но в твои закрытые дома
Заходили и чума и голод,
И гостили — голод и чума.
Но в года страданий и разрухи
Дни текли быстрее и полней —
Пели девы, плакали старухи,
Юноши садились на коней,
Пировали пышные вельможи…
Время шло. И пронеслись века.
Вырос Ванв на старый не похожий,
И похожий, все-таки, слегка.
Стихло все — и войны, и напевы,
Город полон новыми людьми.
Ванв хранит святая Женевьева,
Женевьева и святой Реми.

Пышная осень Версаля
Как золотой мавзолей…
Рея, вдали исчезали
Тени былых королей.

Листья слетая мерцали
В синих пролетах аллей,
Мертвые листья Версаля
Стали как будто теплей.

Мертвые воды Версаля
Стали еще зеленей,
В их неподвижном зерцале
Спят двойники тополей…

Сколько листвы набросали
Вязы за несколько дней!
Мертвые боги Версаля
Стали еще холодней.

Вольный ветер дует на откосы.
Майский ветер, развеселый друг!
Зачесал березовые косы
С севера на юг!..
А за ветром заструились травы,
Легковеен ветер, шаловлив,
Наклоняет головы направо
Вереницам приболотных ив…
Весел ветер! Нет ему помехи,
Приласкает, да и был таков,
Унося с собою на потеху
Несколько увядших лепестков.

Весь день с утра моросило,
Настыла земля, намокла…
А вечером злая сила
Стала стучаться в стекла.
Ломилась с таким напором,
Как будто вела осаду,
И ветер иных просторов
Носился, шурша, по саду.
Открылось окно с размаху
И что-то разбилось в кухне,
Щенок завизжал со страху,
Я думала — крыша рухнет!
И долго во тьме холодной
Потом колыхался кто-то
И трогал рукой бесплотной
Сухой цветок у киота.

Отчего-то запахло весной
В этом городе мрачном и старом
И взволнованный ветер лесной
Пролетел по широким бульварам.
Он запутался в пестрых платках,
Что качались у модной витрины,
Закружился в крутых завитках
Под аркадами церкви старинной…
И ко мне прикоснувшись легко,
И запев над моей головою,
Улетел далеко, далеко
В Лотарингию, или Савою…
Всколыхнулась людская молва,
Покатились бумажки, картонки,
Встрепенулись, запели слова
И рванулись за ветром вдогонку.

Опять поля направо и налево…
Знакомый ветер встретил и узнал,
И вдруг запел таким родным напевом,
Как будто бы по имени позвал.

И мы пошли по-дружески, не споря,
Крылатый друг смирился и притих.
Я о своем рассказывала горе,
Он о скитаньях говорил своих.

Сменялись тучи на небесной страже
Мы с ветром вспоминали о весне, —
Он никогда на людях не расскажет,
Того, что говорит наедине.

И он мне рассказал об очень многом
И проводил по дружбе на вокзал
И листьями усыпал мне дорогу,
Но, все-таки, о главном не сказал.

Ты в толпе меня сразу приметил
И примчался, листву теребя,
Мой любимый, мой ласковый ветер,
А другие не любят тебя…
Говорят что ты вор и бродяга,
Что упрям и не в меру игрив,
И твою молодую отвагу
Принимают за дикий порыв.
Для меня же ты верный попутчик,
Ты один мне подарен судьбой,
Мне с тобой и гуляется лучше,
И поется мне лучше с тобой.
Все о чем я тебе говорила
Никогда не скажу никому,
Сколько песен тебе я дарила!
А куда ты их дел — не пойму.
У нас, ни у песен приюта
Нет, мой ветер, на этой земле
Ты несешь мои песни кому-то
И приносишь откуда-то мне.

Над морем отвесные скалы,
Страшна их суровая прелесть:
Подобье земного оскала,
Земли разможженная челюсть…

Над морем метание чаек
И звон колокольный в Ипоре
И радостно сердце дичает
От ветра, и воли, и моря

Здесь не желают перемены,
Не говорят часам — «скорей!»
Так прочен дом, массивны стены,
Замки надежны у дверей.
И каждый день здесь так налажен,
Что грусть проходит стороной
И ни в одну из тонких скважин
Не входит ветер ледяной…

Но есть иной и страшный ветер
С потусторонних берегов
И у него на этом свете
Нет ни любимцев, ни врагов.
И то, что он слегка заденет
Крылом холодным на лету
Вдруг исчезает, как виденье,
Проваливаясь в пустоту.

В феврале весенний ветер дует
И такой он радостный, что… ах!
И такую силу молодую
Он приносит на своих крылах,
Что мои невзгоды и печали
И мои заботы — с плеч долой!
Ни конца у ветра, ни начала,
Неуемен ветер удалой.
В этот теплый предвесенний вечер
Я за ветром по пятам иду.
И невольно расправляю плечи
И слегка танцую на ходу.

Он был хозяином хорошим,
Трудился не жалея сил
И от колосьев недоросших
Грозу подальше относил.
С каким неутомимым рвеньем
Он помогал семье ростков,
Каким нежнейшим дуновеньем
Касался первых лепестков!..
Все к новой жизни возрождалось,
Все вырастало и цвело.
Но время шло. И охлаждалось
Недолговечное тепло.
И в октябре, как злобный демон
Бушует ветер в серой мгле
А листья спрашивают — где мы?
И отчего мы на земле?..
А он с дождем затеял распри,
Ведет его на поводу
И гибнут сломанные астры
В изнемогающем саду…
Разгулен ветер и отчаян,
Бушует в ярости дрожа,
Как промотавшийся хозяин
Уже ничем не дорожа.