«А знаешь? Этот день – последний…»
А знаешь? Этот день – последний.
Прощайся в рощице соседней
С его лучом и тенью, с ним.
Вот он уже другим тесним,
Тем, что иное затевая,
Спешит, проститься не давая.
«Если это не рай, то преддверье…»
Если это не рай, то преддверье.
Вот у птиц разноцветные перья.
Вот на листьях волшебный узор,
Вот меж листьями дивный зазор,
Вот трава серебрится сырая.
Предвкушенье – прекраснее рая,
Предвкушенье, преддверье того,
Чего не было ни у кого.
«И я – в единственном числе…»
И я – в единственном числе,
И ты. Ты тоже одиночка,
Как на пустой странице точка
Или как искорка в золе.
Как в одиночку выжить здесь?
Но мы глагол «любить» спрягаем,
Друг другу выжить помогаем,
Преображая космос весь.
«Рожденье дня и затуханье…»
Рожденье дня и затуханье,
И блеск его – Творца дыханье,
И пёстрой бабочки пыльца —
Дыханье лёгкое Творца,
И куст сирени в разных видах —
Творца легчайший вдох и выдох.
Надежда может извести
Куда сильней, чем безнадёжность.
Пока мне чудится возможность
Всё удержать и всё спасти.
Я трепыхаюсь, верю, жду,
И даже делаю попытку,
И длю бессмысленную пытку,
С законом жизни не в ладу.
«Нет, ещё не пора, не пора…»
Нет, ещё не пора, не пора,
Ведь не кончилась эта игра
Ветра с листьями, бликов с тенями,
И ещё мы живём меж огнями,
И роса, как хрусталь баккара,
И трава молода и нежна,
И сирень то цвела, то сорила,
Разве я их отблагодарила
И сказала им всё, что должна?
«Куда мне до него? Счастливый, как любовник…»
Куда мне до него? Счастливый, как любовник,
Сияет юный куст, июньский куст – шиповник.
Мы населяем с ним одну и ту же землю,
Его душа поёт, а я с восторгом внемлю.
Куда мне до него? Я рядом с ним немею,
Цвести так не могу, сиять так не умею.
«Есть возможность прожить это лето в саду…»
Есть возможность прожить это лето в саду.
Я ценю это лучшее время в году.
Я ценю с каждой веткой зелёной соседство.
Чтоб писались стихи, это лучшее средство.
К слову «счастье» я рифму сегодня ищу
И о том, что на свете их мало, грущу.
«А небо довело меня до слёз…»
А небо довело меня до слёз —
Оно так нестерпимо светоносно,
И на земле так солнечно и росно,
И всё это июнь с собой принёс.
Ему для нас не жалко ничего —
Ни воздуха, ни света, и ни красок,
И ни бесшумных лепестковых плясок
Вокруг куста в день ветреный его.
«О Боже мой, Боже, какая акустика…»
О Боже мой, Боже, какая акустика!
Доносится пение с каждого кустика —
И справа и слева. Какой резонанс!
И впал соловей в долго длящийся транс.
И как его пение дивное вынести
И, веточкой хрустнув, из транса не вывести?
«Любите меня, я прошу вас, любите…»
Любите меня, я прошу вас, любите
И веткой меня за рукав теребите.
Деревья, родные, любите меня.
Я друг вам, а может быть, даже родня.
Я тоже вросла в эту землю корнями.
Я тоже общаюсь с лучами, с тенями.
Душа взлетела и летит.
Боюсь, от Господа влетит
За то, что душу отпустила,
Хоть на земле не догостила.
Ведь раньше срока среди дня
Душа покинула меня,
Чтоб отдохнуть от рамок тесных
Там, в эмпиреях неизвестных.
Что ж, пусть поплавает одна.
А вдруг да принесёт она
От небожителей, оттуда
Земле неведомое чудо.
«И лесенка, лесенка прямо в сирень…»
И лесенка, лесенка прямо в сирень,
И прямо из ночи в сияющий день,
И прямо из сна в многоцветие яви.
Нет, я на судьбу обижаться не вправе.
И прямо в объятья из дома, с крыльца
По шатким ступенькам. И так без конца.
«Спасибо, мне всего хватило…»
Спасибо, мне всего хватило:
Мне небо щедро так светило,
Трава ступни мои ласкала,
Тропа меня не отпускала,
Меня здесь на руках носили
И ни о чём не попросили.
«Задержи на мне взгляд, белый день, задержи…»
Задержи на мне взгляд, белый день, задержи.
На земле – незабудки, а в небе – стрижи.
Ты приветил стрижа, приютил незабудку.
И на мне задержи светлый взгляд на минутку.
Я с твоими цветами, стрижами дружна.
Дай мне знать, что и я тебе тоже нужна.
А нынче у меня опять
Свиданье с прудом, с бересклетом,
Свиданье с целым белым светом,
Мы встретимся, чтоб просиять.
Мы встретимся, чтоб просиять,
В любви друг другу объясниться.
Мне даже ночью будет сниться
Тот лютик, что боюсь примять.
«Я хочу в этом мире присутствовать лично…»
Я хочу в этом мире присутствовать лично
В день погожий иль пасмурный – мне безразлично.
Зацветает ли вишня, снега ли метут —
Я хочу только лично присутствовать тут,
Потому что могу только лично, при встрече
Говорить, не таясь, свои пылкие речи.
«Всё крылатое, лёгкое, летнее…»
Всё крылатое, лёгкое, летнее…
Становиться бы всё незаметнее,
Стать бы воздухом, травами пахнущим,
И лучом, потихонечку гаснущим,
Лепестками, дождями омытыми,
Снами сладкими, утром забытыми.
«Как хорошо им, бестелесным…»
Как хорошо им, бестелесным —
Теням густым, лучам небесным.
И мне бы так, и мне бы так —
Бесплотной быть, как свет и мрак,
Чтоб то ли есть я, то ли нету.
Что сделается мраку, свету?
«Никто не гонится. Постой…»
Никто не гонится. Постой,
Где хочешь – хоть в траве густой,
Хоть на свету. И время встало.
Оно лететь вперёд устало.
Всё встало, замерло, отбой.
И тишина в тебе, с тобой.
«Так жизнь хороша, что тоскую по ней…»
Так жизнь хороша, что тоскую по ней:
По блеску закатных, рассветных огней,
По ветру, который лицо обвевает,
По ливню, который меня поливает,
Тоскую по каждой минуте земной,
По близким, которые рядом со мной.
«Когда сирень в окно вломилась…»
Когда сирень в окно вломилась,
Что делала душа? Томилась.
Она другого не умеет.
А от сирени счастьем веет,
Желанным, близким и тревожным,
На этом свете невозможным.
«Что за страсть – угасать, отцветать, облетать…»
Что за страсть – угасать, отцветать, облетать,
К уходящему нежные чувства питать.
Почему не бывает, чтоб длилось и длилось
Всё хорошее, что в этом мире скопилось,
Чтоб никто не искал среди пепла, в золе
Ту любовь, без которой нельзя на земле.
«А знаешь, у меня роман…»
А знаешь, у меня роман
С июнем, с озером и садом,
Ласкаю всех влюблённым взглядом
И, как заправский графоман,
Пишу любовные стихи
По пять, по шесть, по семь за сутки —
То воспеваю незабудки,
То лютики и лопухи.
Пишу: «О, воздух! О, вода!» —
А мне в ответ то плеск, то шорох.
Моих посланий целый ворох
Несут ветра невесть куда.
«Звучит с заката до заката Мелодия…»
Звучит с заката до заката
Мелодия. Её легато
Играет лето. Длится звук,
Рождённый безо всяких мук.
Июнь, июль – всё мелос, мелос.
Так хочется, чтоб долго пелось,
Не зная паузы, лилось,
И чтобы счастливо жилось.
«Зачем мгновенью говорить…»
Зачем мгновенью говорить:
«Постой, мгновенье, ты прекрасно»,
Его удерживать опасно.
Пусть вечно вьётся жизни нить.
Лети, мгновенье, мы с тобой.
Мы за тобой в огонь и воду.
Твою летучую природу
Любить назначено судьбой.
«Сегодня дерево казнили…»
Сегодня дерево казнили.
Пилу в живую плоть вонзили.
Оно лежит и в облака
Глядит, зелёное пока,
И птичка сказочной расцветки
Поёт, поёт на мёртвой ветке.
«Творенье – разве это труд…»
Творенье – разве это труд?
Синь неба, листьев изумруд,
Цветок, что на земле родился,
Да разве наш Господь трудился?
Вдохнул и выдохнул – и вот:
Земная твердь, небесный свод.
«Ах, лето, лето, ты летишь…»
Ах, лето, лето, ты летишь,
Ты мчишься, под ноги не глядя.
Давай запру тебя в тетради,
Где всё про тень твою и тишь,
Про тень и тишь, и благодать,
И дождь, в котором мир купался,
Но ветер, что в окно ворвался,
Раскрыл и растрепал тетрадь.
«Я верю заросшему пруду с геранью…»
Я верю заросшему пруду с геранью
И небу – его чистоте и сиянью,
Лучу, что не гаснет, по листьям скользя.
Я верю всему, чему верить нельзя,
Всему, что внушает то нежно, то страстно,
Что жить в этом мире совсем не опасно.
«Какое счастье, что попала…»
