«на каждый
роток, не накинешь платок».
С тех пор как умер её муж, сельский священ-ник, она часто слышала за спиной: «Вон, гляди, пошла попадья. Батюшка почил, а ей хоть бы что».
Люди злословили, но эта женщина ни в чем не бы-ла виновата, просто так сложилась судьба. В память о супруге матушка Анна почти каждый день
приходила в опустевшую церковь. Вначале делала
уборку, ну а потом набожная женщина горячо молилась и зажигала свечи перед иконами. Иногда
она, через потайной лаз, спускалась в подпол.
Здесь, в закрытой комнате, «до лучших времен», сберегалась дорогая церковная утварь. Хранились
тут, зачем — то и несколько мешков сухарей. Но как
они потом пригодились!
Война пришла, как всякая беда, совершенно
нежданно. Слезы и горечь принесла она с собой.
Некоторые сельские женщины в одночасье стали
вдовами, а дети осиротели. Веселые вечеринки и
42
шумные гуляния под гармонь канули в прошлое.
Окна и двери клуба заколотили досками. Хотя
службы не велись, в церковь все чаще стали захо-дить деревенские жители. Они молились за упокой
своих погибших близких и просили о здравии живых. И тут впервые матушка Анна благодарно
вспомнила отца Кирилла, который однажды привез им из монастыря целую телегу свечей. Женщина тогда искренне удивилась: «Зачем столько?!». А
её муж сказал в ответ: «Ничего, ничего, все по воле
Господа — запас всегда во благо». Ах, как он оказался прав! Где бы они сейчас взяли свечи?
А, меж тем, война подбиралась все ближе. Однажды по деревне разнеслась тревожная весть –
невдалеке разбомбили поезд. Люди запрягли лошадей и на телегах отправились в сторону железной дороги. Зрелище, которое предстало их взору, было ужасным: догорающие вагоны, в серых клу-бах дыма разбросанные узлы и чемоданы, повсюду
воронки от бомб. Рядом с искореженным поездом
лежали тела погибших, а раненые стонали и взы-вали о помощи. Убитых похоронили в овраге, про-читав над ними молитву. Живых перевязали, как
умели, погрузили на телеги и отправили в район.
Но, что делать с детьми?! Их было двенадцать, самого разного возраста, но все в одночасье остались
одни — одинёшеньки. Как поступить с ними, не
знал никто. Но тут вдруг вмешалась матушка Анна.
Она успокоила ребятишек и решительно увела их
за собой. В просторном подполе под церковью место нашлось всем.
Вот тут набожная женщина и поблагодарила
Господа за то, что он вразумил её мужа запастись
43
сухарями. Всех детей она накормила и напоила го-рячим сладким чаем. Многие из них пережили такой ужас, что теперь непрерывно плакали или от-решённо смотрели в пол. Старшие утешали млад-ших, а матушка Анна для всех находила ласковое
слово и доброе участие. Постепенно, окруженные
заботой и вниманием, дети стали приходить в себя.
Они перезнакомились и подружились. Мылись за
шторкой в тазике и спали на соломе. Время выда-лось лихое, тревожное и выходить на улицу, наверх, было никак нельзя. Чтоб ребята не скуча-ли, мудрая женщина рассказывала им библейские
истории, читала Евангелие и учила молитвам. Но
наступил день, когда в деревню пришли немцы.
Они вели себя нагло и грубо. Отобрали у жителей всю домашнюю живность и запасы продуктов.
Несколько домов сожгли. Фашисты обыскали
округу, забирая подростков и молодежь для при-нудительных работ в Германию. Горячо молилась
о спасении ребятишек матушка Анна, и беда про-шла стороной. Немцы осмотрели пустую церковь, но скрытый лаз в подпол не нашли. Так вот и сохранил Господь осиротевших детей, не дал им по-гибнуть. Почти год, в страхе и неопределенности
провели затворники в подполе, но, как известно, зло на земле не вечно. Наступающая Красная Армия освободила деревню.
Стройными рядами проходила военная ко-лонна мимо церкви. И тут навстречу им вышли матушка Анна и дети — чумазые, исхудавшие и от-выкшие от дневного света. От их вида у бойцов
сдавило сердце, строй распался. Солдаты подходи-44
ли к детям, брали их на руки, гладили по голове.
Служивые угощали ребят сахаром и хлебом, а попадье оставили вещмешок, заполненный банками
с тушенкой. И тут одна из девочек узнала человека
в шинели и крикнула: «Папа!». Через несколько
секунд она оказалась в крепких родных объятиях.
Сержант прижал дочку к себе. Он знал о бомбежке
поезда, о гибели жены и уже не надеялся увидеть
живой своего ребенка. Его радости не было конца.
Однако колонне нужно было идти дальше.
Прозвучала команда: «Становись!». Сержант поцеловал дочку и передал её матушке Анне. «Сбереги-те её, а я вернусь и вас найду», — сказал военный. И
солдаты зашагали дальше. Оглядываясь, они видели стоящих у церкви: маленькую девочку, которая
прижалась к попадье, а также сироток, машущих
им на прощанье своими худыми ручонками. Бойцы
утирали невольно выступавшие слезы и желваки
на их скулах ходили буграми. В душе солдат заки-пали ярость и праведный гнев к врагу.
45
БАБУШКА И ГЛАША
Они жили на краю села, у самого леса — бабушка
Лукерья и её внучка Глаша. Бревенчатая изба, са-раюшка с подполом, десяток курочек и петушок –
вот и все их хозяйство. Собирали грибы, в огороде
выращивали капусту и картошку, тем и питались.
Сосед Илья иногда заходил к ним в гости, приносил
соль и сахар, колол дрова. По вечерам бабушка за-нималась домашними делами, а Глаша читала сказ-ки. Мир и покой царил в их дому, до той поры, когда
на страну напал жестокий и коварный враг.
Солдаты в серой форме, похожие на крыс, принесли с собой много страданий. Они отнимали у
людей последнее, не жалели никого. У старушки и
маленькой девочки забрали всех курочек и петуш-ка. Пока фашисты разбойничали в их дому, бабушка крепко прижимала внучку к себе и гладила её по
голове. Она шептала тихонько, чтоб слышала
только девочка: «Ничего Глашенька, ничего. Вот
придут наши, уж им всё припомнится». После ухода
46
немцев они долго потом прибирались, подметали
грязь и осколки разбитой посуды.
Дверь сарая была распахнута настежь. Теперь
здесь царила непривычная пустота. Увидев это, Глаша заплакала. Ей было очень жалко пестру-шек, за которыми она так заботливо ухаживала. И
вдруг, в самом дальнем углу сарая, девочка услы-шала чей — то писк. Она стала тихонько разгре-бать солому. К огромной своей радости, Глаша
нашла трех маленьких цыплят, которым удалось
укрыться от фашистов и уцелеть. Девочка прижала их к груди и понесла в дом.
Увидев малюток, Лукерья Павловна всплеснула руками: «Вот ведь надо же! Спрятались от
немцев! Ну, прямо партизанки. Ай, да молодцы!»
Птенчиков посадили в лукошко с
