Она не заметит, когда тишина
Над ней свою крышку захлопнет
Она не из здешних, она из иных
Другого родства и замеса
Под мёртвое танго живее живых
Танцует, танцует принцесса
* * *
Где бродят тучи-сестры
Пока их дождь не сжег
Мой жаворонок пестрый
Полощет свой флажок
Как он выводит dolce
Когда кругом – беда!
Мой серый колокольчик
Из царства Никогда
В пыли он не приучен
Барахтаться у ног
Ему милее тучи
И молнии манок
Лавандой или гарью
Напоены поля
В атаке ль, в арьергарде
Он – всадник короля
Ему нужна победа
Он за страну – горой
"Что ж, что король нас предал -
На то он и король!"
А ветры стонут в страхе
Его на части рвут
"Пусть долго черепахи
Да вороны живут!"
Пусть напоследок пламя
Лишь крылышком мигнет
И радугу над нами
Как душу развернет
* * *
Морозные тонны
Небесные щёки рябы
В оконце вагонном
Янтарный кирпичик судьбы
Чернильные рощи
Снега как сырое бельё
Крадётся наощупь
Незрячее счастье моё
Уходит по шпалам
Навстречу железной луне
И дело за малым
Но только, увы, не во мне
И иней под кожей
И желтый мерцающий свет
Не может, не может
Оно не останется, нет
И падает резко
Прозрение, крылья сложа
И край занавески
Острее любого ножа
Вагон равнодушно
Чужое пространство жуёт
В чуланчике душном
Вчерашнее солнце живет
Не стоит, не стоит
Ты счастьем его не зови
Но вьюга всё воет
И бродит, и бродит в крови
* * *
Сейчас стоишь у светлых райских врат
И вечности примериваешь бремя
А помнишь, как всего лишь жизнь назад
Ты постучался в дверь с табличкой «Время»?
И как с тобой сквозь тусклые дела
Бесчисленных парадных и прихожих
Протискивались разные тела
Чтоб превратиться, как и ты, в прохожих
В проезжих, в постояльцев, в продувных
Зевак, архангелов, пропивших нимб и крылья
В нечеткий снимок каждого из них,
Подернутый – да нет, не дымкой – пылью
Но вышло так – ты вышел из толпы
Вперед и вверх – по шляпам и по крышам
И нить другой – невидимой тропы
Тебя душила, но тащила выше -
За сердцем легким как весенний снег
И крепким как простая водка с перцем…
Ты был соблазн и право на побег
Придавленных к земле тяжелым сердцем
Таких как ты не глушит тишина
Хотя на полуслове обрывает
Теперь тебе в любые времена -
Открыта дверь – иначе не бывает
А к тем, кто в смертной мается глуши
Чертя зенит, летит твоя победа
И вытесняет праздность из души
Как воду по закону Архимеда
* * *
Родиться на свет – неоправданный риск
А жить – ошибка вдвойне
Но жил же (и выжил!) святой Франциск
На страшной святой войне
В дырявой рясе на смех ветрам
И ветреницам на смех
Светился лысиной Божий храм
Укутанный в рыбий мех
А рядом – бОсые – шли князья
Раздавшие ленный стыд
И знала знать, что спастись нельзя
Но нищим Господь простит
Он души вынесет из огня
В своих шершавых руках
И вновь надутая чертовня
Останется в дураках
И адское пламя будет опять
Гореть на чьих-то перстнях
Звезда в Вифлееме взойдёт сиять
Младенец всплакнёт в яслях
И станет поленом любой кумир
И слёзы уйдут в песок
Пока Франциску весь этот мир -
Лишь крестик да поясок
И станет горячая кровь бродить
По тропам, разбитым вдрызг,
И каждое утро тебя будить
Будет святой Франциск
* * *
Над холодной сумрачной равниной
Обойденной радостью земли
Серый клин тянулся журавлиный
В теплый край летели журавли
Им хотелось радости и солнца
Гнёзд высоких у большой воды
И чтоб их весёлое потомство
Никогда не ведало беды
За моря, в неведомые дали
За мечтой про сладкое житьё…
Холодало, птицы покидали
Горькое отечество моё
Там – у горизонта, за пригорком
Их ждала удача поутру
Русь казалась птицам чёрствой коркой
Брошенной на ледяном ветру
Вдалеке и сытно, и привольно
Там не страшен голод и ружьё…
Умным птицам покидать не больно
Глупое отечество моё
На закат – туда, где солнце гаснет
Шла молва, что нету птиц прекрасней,
Лучше и вернее журавлей
Что в краю далеком, неизвестном
В стороне от бед и от чудес
Им любое небо будет тесным
После наших северных небес
Что за ними эти ивы гнутся
И луна летит за клином вслед
День придет и журавли вернутся
Лучше и вернее птицы нет…
Над холодной сумрачной равниной
Обойденной радостью земли
Серый клин тянулся журавлиный
В теплый край летели журавли
* * *
Для золота парчи и кошельков
Поет труба Сальери золотая
Но спят вповалку пятьдесят веков
Их не тревожит музыка витая
Их не разбудит высохший смычок
Рыдающий над скрипкой, как над гробом
Антонио Сальери – дурачок
При жизни слыл счастливчиком и снобом
Под рейнское звучал и под шабли
И ублажать, и развлекать умея
А мимо проплывали корабли
Под флагом несчастливца Амадея
Их брали боги трепетно за гриф
И проводили пальцами по вантам
И дул концерт, и выносил на риф
И армии сдавались дилетантам
А дурачку казался свет не мил
И быт постыл в роскошном интерьере
Ах, если б друг его не отравил
То был бы жив Антонио Сальери!
И снились ему почести в веках
Как будто он имел над ними силу
И похороны в рваных башмаках
В просторную, но общую могилу
Как корчился под собственной пятой
Как зависти раскачивал качели!
Как плакал он над черной пустотой
В фанерном погребке виолончели!
Как был красив – на палубе земли,
В камзоле водевильного злодея!…
А мимо проплывали корабли
Под флагом несчастливца Амадея
Смотри – они как ангелы парят
И солнцем, словно золотом, облиты
Сальери больше нет – он принял яд
А Моцарт жив. И паруса раскрыты.
* * *
Я видела Вас на старинных картинах
В тяжелых объятиях рам
Столетия гордая бледность светила
Царям и ворам
Смотрела зеленая тинная бездна
Им прямо в лицо
За окнами небо стояло железным
Живым мертвецом
Что истины Вам? Что осенние листья?
Что дерзость луны?
Неправда, что чьей-то вы созданы кистью
Вы ей – зажжены!
Под пламенем этой свечи колонковой
(На тысячи свеч!)
Душа, одолевшая плоти оковы,
Мир сбросила с плеч
Пусть врут, что цветы на картинах не пахнут! -
Сто жизней пройдут
Но снова точеные руки на бархат
Как снег упадут
И снова – гонимая огненным гладом
По смертной тропе
Я буду искать Вас – и сердцем, и взглядом
В случайной толпе.
Подругам
Когда моя чернильная душа
Втекала в полночь, едкую как поташ
И рифмы с острия карандаша
Срывались, как пощечины наотмашь
А по утру осенняя пьета
Гасила боль, мечты и канделябры
Я к вам плыла, как в чреве у кита
И окна оттопыривали жабры
Но осушала мой поток беда
Меня влекли прокуренные ветры
В падение, где счет не на года
А метры
Нам место здесь – в надрыве двух стихий
Где всласть плывется и легко парится
Где жизнь, и смерть, и небо, и стихи
И никогда, ничто не повторится
* * *
Вдали от городской жары
От черных крыш и шпал
Таскает волны за вихры
Голубоглазый шквал
Насильно строит их в ряды
И гонит на таран
Туда, где в рот набрав воды,
Спит желтый океан
Где острова и корабли
Стоят у входа в рай
Где жизнь, шагнув за край земли
Не держится за край
Где спит, пока волна в пути
Всё, что умеет спать
Где больше, чем до девяти
Не принято считать
Где каждый след уйдёт в песок
Где каждый миг – лови
Где все мы лишь на волосок
От смерти и любви
* * *
Снега уйдут, останется земля
Она всегда, в итоге, остается
И закипит под килем корабля
То, что пока еще зимой зовется
И человек уйдёт – настанет срок
И полетит над всем, что он оставил
Как белый ангел между черных строк
Сведенных скучной судорогой правил
Всё для него – вода, душа, полёт,
